Бегущая могила

— Не здесь, — сказала Робин.

— Нет, — согласился Страйк, оглядываясь по сторонам, — слишком многолюдно. Там есть пивной садик, давай сделаем это там.

— Мое присутствие необходимо? — улыбнулась Робин, но она уже собирала свой стакан, арахис и сумку.

— Убийственная радость, — сказал Страйк, когда они вышли из паба. — Барклай заплатил бы хорошие деньги, чтобы услышать это.

Усевшись на скамейки за выкрашенным в коричневый цвет столом, Страйк позвонил Литтлджону и снова переключил свой мобильный на громкую связь.

— Привет, босс, — сказал Литтлджон, отвечая. Он стал называть Страйка “боссом” с тех пор, как Страйк узнал, что Литтлджон — подставное лицо. Судя по веселому тону Литтлджона, его двуличный субподрядчик еще не понял, что Паттерсона арестовали, и приятное предвкушение Страйка усилилось.

— Где ты сейчас находишься? — спросил Страйк.

— На Той Бое, — сказал Литтлджон. — Мы на Пэлл-Мэлл.

— Что-нибудь слышно от Митча сегодня утром?

— Нет, — сказал Литтлджон. — А что?

— Он арестован, — сказал Страйк.

Из телефона Страйка не доносилось ни звука человеческой речи, хотя на этот раз они могли слышать фоновый гул лондонского транспорта.

— Все еще там? — сказал Страйк, злорадно улыбаясь.

— Да, — хрипло сказал Литтлджон.

— Итак, ты уволен.

— Ты… что? Ты не можешь… Ты сказал, что будешь держать меня…

— Я сказал, что подумаю об этом, — сказал Страйк. — Я подумал и решил, что ты можешь идти на хер.

— Ты дрянь, — сказал Литтлджон. — Ты чертов…

— Если подумать, я делаю тебе одолжение, — сказал Страйк. — Тебе понадобится гораздо больше свободного времени, учитывая, что полиция хочет, чтобы ты помог им в расследовании.

— Ты, блядь, ты, ублюдок, я собирался… У меня были для тебя вещи по тому церковному делу — новые вещи…

— Конечно, — сказал Страйк. — Пока, Литтлджон.

Он положил трубку, потянулся за пивом, сделал длинный глоток, жалея, что оно безалкогольное, и отставил бокал. Робин смеялась, но качала головой.

— Что? — сказал Страйк, ухмыляясь.

— Хорошо, что у нас нет отдела кадров.

— Он субподрядчик, я должен ему только деньги — не то чтобы он получит деньги.

— Он может подать на тебя в суд.

— И я могу сказать суду, что он запустил змею в дверь Таши Майо.

Они ели арахис и пили напитки под развесистыми корзинами и ярким августовским солнцем.

— Ты не думаешь, что у него действительно было что-то для нас по ВГЦ? — спросила Робин через некоторое время.

— Не, он придуривается, — сказал Страйк, ставя пустой стакан.

— А что, если он пойдет в офис пока нас нет, и…?

— Опять попытается сфотографировать материалы дела? Не беспокойся об этом. Я принял меры предосторожности, на прошлой неделе этим занималась Пат. Если этот ублюдок еще раз попробует воспользоваться отмычкой, то он получит по заслугам… что напомнило мне, — сказал Страйк, доставая из кармана новую связку ключей от офиса. — Они тебе понадобятся… Ладно, пойдем посмотрим, дома ли уже Шери/Кэрри.

Глава 97

К’ан представляет свинью, зарезанную во время малого жертвоприношения.

И-Цзин или Книга Перемен

Они сидели в лендровере, припаркованном в нескольких минутах ходьбы от пустующего дома Кэрри Кертис Вудс, когда мимо них проехал серебристый Kia Picanto.

— Страйк, — сказала Робин, мельком взглянув на светловолосую женщину-водителя.

Машина свернула к дому семьи Вудс. Водитель вышла из машины. У нее были короткие светлые вьющиеся волосы, она была одета в нелестно обтягивающие джинсы, отчего валик жира под белой футболкой выпирал за пояс. Она была загорелой, пользовалась тушью для ресниц, а ее брови были тоньше, чем сейчас модно, что придавало ей удивленный вид. Через плечо у нее был перекинут полиэстеровый шоппер.

— Пойдем, — сказал Страйк.

Кэрри Кертис Вудс была уже на полпути к своей входной двери, когда услышала за спиной шаги и повернулась с ключами в руках.

— Добрый день, — сказал Страйк. — Меня зовут Корморан Страйк, а это Робин Эллакотт. Мы частные детективы. Мы полагаем, что в середине девяностых годов вы жили на ферме Чепмен под именем Шери Гиттинс? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не против.

Дважды за время работы в агентстве Робин думала, что женщина, с которой они говорили, может упасть в обморок. Лицо Кэрри потеряло здоровый цвет, загар стал пятнистым и желтым, губы побледнели. Робин выпрямилась, готовая броситься вперед и прервать падение женщины на твердый бетон.

— Мы просто хотим услышать вашу версию событий, Кэрри, — сказал Страйк.

Глаза женщины метнулись к окнам соседей напротив и снова к Страйку. Его заинтересовал тот факт, что она не попросила их повторить свои имена, как это часто делают люди, то ли от растерянности, то ли чтобы потянуть время. У него возникло ощущение, что их появление не было полной неожиданностью, что она ожидала чего-то подобного. Возможно, у ВГЦ была страничка на Facebook, и она видела там нападки на него и Робин, а может быть, она давно ожидала этой расплаты.

Секунды шли, а Кэрри все не двигалась с места, и уже было поздно утверждать, что она не понимает, о чем идет речь, и что она не была когда-то Шери Гиттинс.

— Ладно, — наконец сказала она, ее голос был едва слышен.

Она повернулась и пошла к входной двери. Страйк и Робин последовали за ней.

Внутри маленького дома пахло пылью. Единственной неуместной вещью в холле была маленькая розовая кукольная коляска, которую Кэрри отодвинула, чтобы Страйк и Робин могли пройти в совмещенную с кухней гостиную с бледно-голубыми обоями и синим гарнитуром из трех предметов с полосатыми сиреневыми подушками, которые балансировали на остриях.

На стене за диваном висели увеличенные семейные фотографии в оловянных рамках. Две маленькие девочки Кэрри Кертис Вудс, знакомые Страйку по ее странице в Facebook, были изображены снова и снова, иногда с одним или другим из родителей. Обе дочери были светловолосыми, с ямочками и всегда сияли. У младшей из них не хватало нескольких зубов.

— Ваши дочери прекрасны, — сказала Робин, повернувшись, чтобы улыбнуться Кэрри. — Их здесь нет?

— Нет, — хрипло ответила Кэрри.

— Планируете встречу? — спросила Робин, пытаясь успокоить нервы женщины.