Бегущая за ветром
Шрифт:
Глава 25 МЫСЛИ ВСЛУХ
Прислонившись спиной к березе, Амадей сидел и смотрел на прозрачные струи ручья, пробившего себе путь на поверхность земли из-под корней мощного дуба и убегающего, весело журча, в сторону леса. Острые макушки темных елей, как пиками пронзали лазурную ткань неба. Солнце своими золотыми лучами заливало зелень травы и терялось в серых тенях деревьев.
На эту поляну он попал не так давно и совсем для себя неожиданно. Вернее, выпал. Это знаменательное и удивительное событие произошло после очередного потрясения, которое ему устроила малышка. Хранитель уже не в первый раз пытался разобраться в своих мыслях, эмоциях и чувствах. И окружающее его место, как нельзя лучше, способствовали этому желанию.
Как так случилось, что эта девочка, которую он ждал больше года и уже боялся не дождаться совсем, смогла так быстро перевернуть весь его мир, для него так и осталось загадкой.
Она вихрем ворвалась в его сонное царство и в короткий срок умудрилась влюбить в себя всех духов этого места. Целый месяц Амадей старался не поддаваться солнечному обаянию Ники, наблюдал за ней, и даже запрещал домовым вступать с ней в контакт. Надо было посмотреть, как поведет себя малышка в стрессовой ситуации. Но девочка, на удивление быстро, после перемещения смогла взять себя в руки и ни на мгновение не позволила себе расслабляться и терять время зря. А уж когда она приступила к занятиям, не давая себе ни малейших поблажек, то вызвала не только удивление, но и честно заслуженное уважение.
И очень скоро Амадей вынужден был признать, что потерпел поражение, и что пришла пора сдаваться… Воспользовавшись ее днем рождения, он наконец-то смог показаться и представиться. И начать открыто общаться со своей пра-пра-пра — внучкой, обсуждать разные темы, учить, радоваться ее успехам, поражаться и огорчаться ее выходкам. И как-то незаметно это общение стало для него очень важным и необходимым.
В какой уже раз хранитель вспоминал, как ждал и радовался предстоящей возможности что-нибудь обсудить или просто посидеть с Вережинкой молча перед закатом, наблюдая, как огненный шар медленно скатывается к горизонту и теряется за невидимой чертой, а его последние лучи растворяются в неизбежно наступающей темноте ночного неба. Малышка молча сидела рядом и всегда замирала перед этим вечным зрелищем. Иногда они обсуждали какую-нибудь тему, а иногда сидели в тишине некоторое время и, пожелав спокойной ночи, расходились по своим местам. Эти минуты и воспоминания стали очень дороги Хранителю.
Потом добавились тренировки с Вережникой, после которых Амадей неожиданно для себя стал замечать прилив сил, появились желания что-то свершать и куда-то двигаться. С того памятного случая, когда он неожиданно пробил защиту поместья и его выкинуло на эту поляну, Хранитель стал часто заглядывать сюда, подумать, потренироваться. И даже помечтать. С некоторых пор он стал замечать за собой и такую, ранее не свойственную ему, странность.
Ему стали интересны все события, происходящие в их маленьком поместье. Он даже стал общаться и обсуждать их с низшей нечистью! И, вообще, стал воспринимать их как своих домочадцев и даже почувствовал ответственность за этих существ, на которых раньше просто не обращал внимания. И все, происходящее вокруг, стало его не просто интересовать, но и волновать.
А выходки Вережинки так легко выводили его из такого привычного состояния ледяного спокойствия, что он сам себя перестал узнавать. После истории бурного воссоединения девочки с водной стихией, такого дикого страха за другого человека Амадей не переживал никогда раннее. Он так метался по двору, что и сам не заметил, как пробил купол охранного контура, и его вынесло куда-то в лес, как пушечное ядро. Такого просто быть не могло! Но это случилось. Благодаря этому ребенку с ним стали происходить странные и необъяснимые пока вещи.
Неугомонная энергия и жизнелюбие малышки, как часто про себя Хранитель называл Вережнику, пробились сквозь вековой панцирь
одиночества, в который он был заключен. И как так произошло, что дух стал уплотняться, а потом вдруг почувствовал эмоции, которые давно были похоронены? А после, вырвавшегося у малышки нечаянного «дядюшки» в его адрес, вдруг проснулись и чувства. И Амадей вдруг вспомнил, где раньше у него было сердце. И даже услышал на мгновение, как оно застучало. Но эта порывистость его девочки, легкость и часто поспешность в принятии решений пугала его неимоверно.Хотя чего можно было ожидать еще, если проснувшейся стихией оказался воздух? Причем такой сильный? Раньше никогда Амадей не видел, чтобы стихия не просто слушалась или подчинялась, а так трогательно заботилась о своем маге. А эти вихри из цветов? Никогда раньше такого не видел и не слышал, чтобы сильф так трепетно относился к своему подопечному!
Хранитель сидел под березой слушал шелест зеленых листьев, смотрел на проплывающие в синеве облака и вспоминал:
«Ну, вот, что сделала бы благовоспитанная девица, очнись она утром непонятно где? Порыдала бы, покричала, возможно. Потом позвала бы на помощь слуг. Ведь в их понимании слуги есть всегда. И девица эта, не дождавшись, первым делом пошла бы искать одежду для выхода в общество. Первое же, что сделала моя девочка, так это схватила подсвечник и кинулась искать выход из ловушки в своей невозможно смешной одежке. Облазила все кусты, проверила все сараи и умудрилась чуть не забраться даже на крышу. И если бы у нее тогда проснулась связь с воздухом, не думая полетела бы в неизвестность из неволи.
Домовые замерли в растерянности от такого зрелища. Никифор стоял и лишь качал головой, а Малуша же только всплескивала руками и потихоньку ахала и охала, когда девочка как с горки слетала с деревьев и выталкивалась ветками изгороди обратно во двор, или смело лезла на крышу! Меня просто поразила эта настойчивость. Неудавшаяся попытка выбраться, малышку огорчила, но не вызвала панику. Она, наконец-то, вспомнила про одежду и отправилась искать еду. А я думал, что минимум неделя уйдет на первичную адаптацию.
Домашняя нечисть была сразу покорена самостоятельностью и аккуратностью «их девочки» и души не чаяла в своей юной хозяйке, и я устал уже выслушивать от них укоры, что слишком строг с «их девочкой» и совсем заморил ее голодом. А как быть не строгим, если она умудряется между делом со своим любимым словечком «просто» нарушать все возможные каноны, правила и прямые запреты. И ругать ее за это как? Просто захотела! И ведь получается же! То, на что у других уходят дни, месяцы, а иногда и годы тренировок у некоторых. А когда она смотрела прямо в сердце своими невозможными удивленными глазищами? Или задорно улыбалась? И вместо того, чтобы строго отчитать и даже наказать, хотелось защитить, спрятать и никуда ее не пускать?»
Амадей тяжело вздохнул: «После ее последней выходки с водой хочется просто все отменить! И походы, и академию. Но не пускать нельзя. Потому что, если малышка не привяжется к своему родному миру и дому, не найдет здесь друзей и дело по душе, то рано или поздно она улетит вместе со своим ветром обратно на Землю, и вернуть ее больше не получится. Если только погостить согласится. Да, вероятность того, что при следующем открытии перехода, девочка просто уйдет обратно в земной мир, который она постоянно называет своей первой родиной и по которому сильно тоскует, не смотря на то, что сладко и легко ей там не жилось, очень велика». — И это Амадей не просто понимал, а чувствовал всеми фибрами своей оживающей души.
И чем больше Хранитель узнавал подробности ее там проживания, тем больше начинал понимать, почему детдомовская няня и друзья по несчастью стали для нее такими близкими.
«А эта отчаянная смелость, когда двенадцатилетняя девочка бросилась на трех двуногих подонков с одной палкой в руке? Ведь могло случиться страшное! Надо срочно усилить подготовку по самообороне,» — при этом воспоминании у Амадея снова ярость затопила сознание. Он вспомнил, с каким трудом они с Эдвардом принимали это сложное решение: