Бегущая за ветром

— Вы правы дедушка Леший, не звали. Но и не запрещали. Я не просто так пришла, а с просьбой. Если сможете помочь, то буду вам благодарна.

На самом-то деле, как с грубияном этим договариваться я не знала. Леший же повернулся и сел на пень, который в момент превратился в кресло, обвитое изумрудным мхом. Красиво. И мягко. А я так и стояла перед ним столбом. Он смотрел на меня и молчал, я смотрела на него и тоже молчала. Никаких идей у меня не было. Леший вдруг поднял палец и ткнул им в мою сторону.

— Ритуалом черным мажика приворожила, ведьма?

— Что?! — да как он смеет такое говорить? От возмущения я потеряла ненадолго дар речи.

Катастрофическую ситуацию спас Сапфир. Он возмущенно заверещал что-то на своем языке, явно обращаясь к Гаюну, который его, похоже, понял. А потом малыш обнял мою слегка затуманенную головушку своими лапками и прижался крепко. И сразу же сознание мое прояснилось и от макушки до кончиков всех пальцев разлилось спокойствие и сила. А вокруг меня энергично закружился мой ветерок, штопором взмыли вверх палки, ветки, сучки какие-то… Стихии моей, видимо, тоже не понравилось такое грубое ко мне отношение. Проверял леший меня, что ли?

Лесовик неожиданно хмыкнул и соизволил молвить:

— Чаво стоишь стоймя? Не знаешь чо ли, што в ногах правды-то и нема?

Нет, ну каков, а? Он что думает, что я перед ним на землю сяду или на колени упаду? Не дождется.

— Ничего, дедушка Леший, не волнуйтесь. Я постою. Мне не трудно.

Он снова хмыкнул в усы. И тут за моей спиной что-то громко затрещало, и земля разверзлась. Как мне показалось. Хотелось взвизгнуть от неожиданности и страха, но я не моргнула и стойко держала лицо. Дядюшкины уроки даром не прошли. Медленно оглянулась и увидела, как из земли, кряхтя по-настоящему, вылезает большой пень. Да не просто пень, а со спинкой высокой, да с подлокотниками под руки. Лесовик небрежно махнул рукой.

— Садись ужо. Баять будем.

«Надеюсь, что пень не исчезнет вместе со мной так же неожиданно, как появился,» — пугающе промелькнула мысль.

Но подавив сомнения, и дабы не порвать тонкую нить сотрудничества, которую протянул мне дед Гаюн, я аккуратно присела по всем правилам этикета на самый край предложенного стула. Пень не испарился и не провалился. И я с облегчением выдохнула. Кажется, лед тронулся. Наши победили!

Леший сидел прямо, не выпуская из рук свой посох и пытливо на меня смотрел. Я тоже сидела прямо со своим посохом в руке и Сапфиром на плече. Мысли лихорадочно крутились в сознании в поиске решения проблемы. Пока безрезультатно. Ну, как? Как его просить выделить бревна для баньки после такого ласкового приема? Буду держать паузу по Станиславскому до последнего и ждать.

Раз он принял подношение, а не прогнал и в медведя не превратился, на пень даже посадил, значит, и ему от меня что-то надо. Пришла в голову спасительная мысль. Леший тем временем, кажется, тоже задумался, потому что его сверлящий взор переместился с меня в сизую даль любимого леса. Потом он вздохнул и чихнул так, что мох с бороды полетел в разные стороны. Все. Пора включать дипломатию.

— Будьте здоровы, дедушка Леший! — притом, пожелала вполне искренне.

Он ухмыльнулся довольно в усы и ответил:

— Благодарствую, девонька.

Так! Уже лучше. От «девки» и «ведьмы» повысили до «девоньки». Лед начал активно таять, кажется.

— Сказывай ужо, чаво надобно. Времячко тикАет, не воротится. Хоромы хочешь новые?

— Нет. Хочу баньку обыкновенную. Одну, — добавила поспешно на всякий случай.

— Баньку? Банька — это хорошо, это по-нашенски, — задумался о чем-то старичок — лесовичок и хитро на меня глянул из-под кустистых бровей.

— А ты знаешь, дЕвица, чо в баньке та не токма парятся, та исчо и живут?

— Знаю, дедушка. Жильцы уже есть, да жить им негде. Потому и пришла к вам за помощью. Мне сказали, что без вашего позволения лес рубить и строить нельзя.

Леший одобрительно кивнул:

— Правильно бают. А хто умный та такой?

— Мой домовой сказал.

— А кличут яво як, скажи? Али не ведаешь?

— Знаю, только вам сказать не могу. Нельзя имя чужое без спроса называть. Ведь так?

— Молодец, девка! Чтишь кон. Така хто баньку ждет?

— Банник со своей банницей остались без крова. Сгорела их баня в деревне. Вот к нам и пришли на постой проситься. А у нас бани тоже нет. Только ванна и душ. Вот и пришла к вам просить разрешения деревья срубить. Лишнего не возьмем.

— А хто строить будет?

– -Домовой, банник и дворовой. Сказали, что до зимы справятся.

Дед подумал, покачал о чем-то своем головой, похмыкал и высказался наконец:

— Хорошо, дева. Будут тебе бревна. Токма как ты их до дома сваво дотянешь?

— Да просто, дедушка. По воздуху. Я же воздушница.

В мгновение ока все изменилось! Леший вскочил со своего кресла! Волосы на его голове дыбом встали вместе с торчавшими в разные стороны ветками — палками. Брови сбежались к переносице и, кажется, прихватили за собой и оба глаза. Он грозно на меня уставился, и мне показалось, что из палки его искры стали сыпаться. Напугаться вполне возможно от зрелища такого и заикаться начать. Ко всему прочему Гаюн грозно закричал:

— Ты чаво эта надумала, девка! По небу бревна гонять! Бревнами мне всех напужать хочешь?! Птиц сбить и поранить, пчел, аки бабочек задавить?! Не бывать тому! — лес вокруг зашумел, стволы деревьев дружно закачались из стороны в сторону, откуда-то налетели вороны и громко закаркали! И в голосе его мне явственно рычащие звуки услышались. Он, что? Собирается в медведя оборачиваться?

Я тоже встала и сжала покрепче посох в руке. Сапфир мгновенно оказался на моей макушке, обнимая мою головушку уже всеми четырьмя лапками, хвостом при этом закрывая мои глаза. И что-то грозно вереща на лешего! Как же я растерялась сначала, а потом рассердилась от криков этих. Ведь казалось, что все уже наладилось! И снова палки — елки какие-то повылазили. От мысли, что все напрасно было, заплакать захотелось. Но нельзя слабость свою показывать, вспомнились дядюшкины уроки. Перед глазами промелькнул и сам Амадей. Вот, как вспомнишь, так и мерещится!

Дед Гаюн тем временем глаз злющих с меня не сводил. Чего ждал, не знаю, только слез моих не увидит! Сапфир угомонился, убрал свой хвост, видно почувствовал, что я собралась чихать, прижался и что-то замурлыкал. Я быстро вдохнула глубоко и выдохнула, чихнула все-таки и сжала покрепче в руке посох, и успокоилась. И что делать-то теперь? Дед постоял, посверкал искрами, которые сыпались и из посоха и из глаз его. Сверкал, сверкал, а потом в один миг спокойным стал. А я уж на медведя собралась смотреть.

— Ладно, дева. Не серчай. Помогу я тебе с бревнами. Токма и мне от тебя помощь треба. Та не ведаю, сдюжишь ли? — и посмотрел на меня пытливо и серьезно так. Вокруг все одним махом успокоилось. И стояла сейчас звенящая тишина.

Ведь знала же! Предупреждали же, что если будет разговаривать, значит, что-то от меня взамен потребует! И что это было? Очередная проверка или гнев праведный? Вот как разобраться с этим манипулятором? Ну, и сказал бы сразу, что надо, а не искрился, как новогодняя елка.