Бегущий по лезвию бритвы

— Вы правы,— кивнули супруги.

— У доктора Геббельса очень милые дети и жена,— продолжал Чилдэн.— И очень талантливые.

— Верно,— снова согласились Пол и Бетги.

— В отличие от большинства этих великих моголов с подозрительными сексуальными наклонностями, он примерный семьянин,—сказал Пол.

— Я бы не очень доверял слухам,— возразил Чилдэн.— Вы имеете в виду Рема? Это старая, давно позабытая история.

— Мои слова скорее относятся к Герингу,—сказал Пол, рассматривая виски на свет.— О его римских оргиях ходят невероятные истории. Просто ужас, что он вытворяет.

— Это ложь,— произнес Чилдэн.

— Ну вот, нашли тему для разговора,— поспешила вмешаться Бетти.

Они допили виски, и молодая женщина вновь наполнила бокалы.

— Споры о политике чересчур горячат кровь,— заметил Пол.— Очень важно не терять голову.

— Да,— кивнул Чилдэн,— Выдержка и спокойствие. Только так можно расставить все на свои места.

— Период после смерти вождя — всегда кризисный для тоталитарной системы,— сказал Пол.— Это связано с отсутствием традиций и влияния среднего класса на...— Он запнулся,— Пожалуй, не стоит о политике. А то уж очень похоже на старые добрые студенческие времена.

Глядя на улыбающееся лицо Пола, Роберт Чилдэн почувствовал, что краснеет. Он стыдливо опустил глаза и склонился над бокалом. «Боже, какое ужасное начало! По-дурацки, во весь голос затеял спор о политике да еще имел наглость не согласиться с хозяином! Только врожденная вежливость хозяйки спасла вечер. Сколько же мне еще надо учиться! — подумал он.— Они такие гостеприимные, тактичные, а я... вот уж, действительно, белый варвар».

Он еще долго бранил себя, с деланным удовольствием потягивая виски. «Пускай они сами ведут беседу,— решил Чилдэн,— а я буду со всем соглашаться.— И тут же ворвалась паническая мысль: — Мои мозги затуманены спиртным! Я устал и нервничаю! Я наделаю глупостей, и они больше никогда меня не пригласят. Да что там — слишком поздно, уже наделал!»

Из кухни вернулась Бетти. Она снова уселась на ковер. «Какая грация! — подумал Роберт.— Фигурка просто прелесть. Все японки стройны, ни унции лишнего жира. Им не нужны пояса и бюстгальтеры.— Он спохватился: — Надо скрывать влечение. Чего бы это ни стоило.— И все же не смог удержаться от вороватого взгляда.— Какие у нее чудесные темные волосы, какие огромные глаза! В сравнении с этими людьми мы выглядим недоделанными. Словно некий ваятель вытащил нас из печи, поленившись как следует обжечь. Как в древней индейской легенде.

— Надо думать о чем-нибудь другом.— Он шарил глазами по комнате, ища, за что бы ухватиться. Тишина давила на психику, невыносимо действовала на нервы.— Черт возьми, о чем говорить? О чем-нибудь нейтральном». Чилдэн заметил книгу на невысоком тиковом бюро.

— Вижу, вы читаете роман «Из дыма вышла саранча»? — спросил он.— Мне о нем многие говорили, но все как-то не хватало времени прочесть.— Убедившись, что хозяева не имеют ничего против, он встал и направился к бюро. Похоже, они сочли это жестом вежливости.— Детектив? Простите мое дремучее невежество.

— Нет, не детектив,— ответил Пол.— Напротив, весьма любопытная литературная форма. Пожалуй, ее можно отнести к научной фантастике.

— Ну, нет,— возразила Бетти.— Наука тут ни при чем. Научные фантасты в основном описывают такое будущее, в котором высоко развита техника. Ничего подобного в этом романе нет.

— Зато в нем есть альтернативное настоящее,— возразил ей Пол.— Я давно увлекаюсь фантастикой, с двенадцати лет. С самого начала войны,— пояснил он Чилдэну.

— Ясно,— произнес Роберт Чилдэн.

— Хотите прочесть «Саранчу»? — спросил Пол.— Через день-другой мы ее осилим. Мое учреждение находится в деловой части города, неподалеку от вашего магазина, и я с удовольствием загляну к вам в перерыве.— Он сделал паузу, затем (возможно, по сигналу Бетти) добавил: — Роберт, мы бы с вами могли вместе позавтракать.

— Спасибо,— пробормотал Чилдэн. Других слов он не нашел.

«Подумать только: позавтракать в одном из модных ресторанов для бизнесменов! Вместе с элегантным высокопоставленным японцем!» От одной этой мысли голова шла кругом. Однако он сумел сохранить бесстрастный вид и кивнул, глядя на книгу.

— Да, наверное, она интересная. С удовольствием прочту. Я стараюсь быть в курсе того, о чем много говорят. («Что я несу?! Признался, что интересуюсь книгой, потому что она в моде! А вдруг для них это дурной тон? Скорее всего, так оно и есть».) Как известно, популярность книги — не самый верный признак ее достоинства. Многие бестселлеры редкостная дрянь. Но эта вещь...— Он замялся.

— Вы совершенно правы,— пришла ему на помощь Бетти. — У обывателя всегда испорченный вкус.

— Так же и в музыке,— заметил Пол.— Взять, например, народный американский джаз — кто им сейчас интересуется? А вам, Роберт, нравятся Бэн Джонсон и Кид Оури? А ранний диксиленд? Я собираю джаз, у меня даже есть настоящие диски фирмы «Дженет».

— Боюсь, я недостаточно знаком с негритянской музыкой,— ответил Чилдэн. Похоже, его слова покоробили хозяев.— Предпочитаю классику: Баха, Бетховена... («Вот вам! — Он был обижен,— Попробуйте только сказать, что музыка великих европейских композиторов хуже какого-то джаза, родившегося в бистро и балаганчиках негритянских кварталов Нью-Орлеана».)

— Может, вам поставить для пробы что-нибудь из «Нью-орлеанских королей ритма»? — неуверенно предложил Пол. Он привстал, но Бетти бросила на него предостерегающий взгляд. Пол пожал плечами и сел на место.

— Скоро будем обедать,— сказала Бетти.

Пол натянуто, как показалось Чилдэну, произнес:

— Нью-орлеанский джаз — самая что ни на есть народная музыка Америки. Она родилась на этом континенте. Все остальное — например, слащавые баллады в английском стиле, которые исполнялись под лютню,— пришло из Европы.

— Мы с ним вечно спорим на эту тему,— с улыбкой сказала Бетти Роберту.— Я не разделяю его любви к джазу.

Все еще держа в руках книгу, Роберт Чилдэн спросил:

— А о каком альтернативном настоящем идет здесь речь?

Чуть помедлив, Бетти ответила:

— В котором Германия и Япония проиграли войну.

Наступила тишина.

— Пора есть,— Бетти плавно поднялась.— Вставайте, господа голодные бизнесмены. Прошу к столу.

На большом столе, накрытом белоснежной скатертью, стояла серебряная и фарфоровая посуда. Из костяных колец («Ранняя американская культура»,— машинально отметил Чилдэн) торчали грубые салфетки. Столовое серебро — тоже американской работы. Темно-синие с желтым ободом чашки и блюдца — фирмы «Ройял Альберт». Такая посуда была большой редкостью, и Роберт смотрел на нее с профессиональным восхищением. А подобных тарелок он прежде не видел и не мог с уверенностью сказать, откуда они. Наверное, из Японии.