Бел-горюч камень

– У нас с вами не может быть ничего общего, – отстранилась она, не сумев сдержать отвращения.

Вася, должно быть, приметил мелькнувшую на ее лице гадливость и сокрушенно поцокал языком.

– Жаль, если так полагаете… Неужели в вашей памяти не осталось никакой благодарности?

– Дайте, пожалуйста, пройти, я тороплюсь на работу.

Широко расставив ноги на узком тротуаре и не двигаясь, Вася притворно вздохнул.

– Вы не могли забыть случай с нельмой, Мария. Вот и я прекрасно запомнил, что ваш покойный супруг не понес никакого возмездия за попытку кражи. Отделался испугом. Вместо осуждения и вполне законной отправки вора на Столбы заведующий приложил немало усилий, чтобы найти лекарство для его больной жены, и я не стал препятствовать проявлению этого великодушия. Благодаря Тугарину вы сейчас живы и здоровы. Но чем же вы отплатили спасшему вас от смерти человеку? Ах, Мария, Мария, если б он мог предвидеть!..

– Что?

– Не надо строить из себя невинную овечку. – Вася по-волчьи ощерился. – Не станете же вы отрицать, что свидетельствовали против него?

– Не стану, – она прямо глянула в ухмыляющееся лицо. – Ваша осведомленность, майор, действительно потрясающа. Тугарин убил моего друга. А как бы поступили на моем месте вы?

– Друга? – прищурился он злобно. – Ну что ж… Если вас связывали определенные отношения, то вы, пожалуй, имели право уведомить следствие о…

– Пропустите меня, я опаздываю, – перебила она.

– Все, что мне было нужно, я узнал. – Он наконец посторонился. – Не смею задерживать далее… До свидания, Мария Готлиб.

Она не ответила.

…Какие каверзы прокручивает в уме Вася, человек одной с Хаимом национальности, сменивший еврейскую фамилию на русскую? Откуда столь подробные сведения о ее жизни – специально интересовался? Зачем? Знает ли майор о письме мистера Дженкинса?.. Ох, не потому ли оно встало камнем преткновения перед свободой?..

Заходя за угол здания, Мария обернулась. Майора уже не было.

Глава 6 Малое наказание

Новая учительница пения Ольга Васильевна обнаружила у Изочки тонкий музыкальный слух и красивый голос.

– Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет! – пела Изочка на школьном концерте в честь Дня Победы.

19 мая третьеклассников примут в пионеры. Они будут играть в «зарницу» на Зеленом лугу и петь хором у костра: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих!» Изочка давным-давно выучила пионерское обещание: «Я, Иза Готлиб, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю горячо любить свою Родину…»

Знала Изочка и стихотворение о красном галстуке. Только оно ей не нравилось. Вернее, не нравилась одна строка: «Пионерский галстук – нет его родней, он от юной крови стал еще красней». Кровь за кровь… В глазах становилось красно.

Может быть, ее выберут звеньевой. Их отряд обязательно вступит в школьную тимуровскую команду. Пионеры-тимуровцы помогают одиноким матерям и вдовам погибших на войне солдат. Тайно рубят ночами дрова, складывают поленницы и вывозят зимой снег со дворов в овраги. Пионервожатый Алеша рассказывал, как это здорово, когда слабенькая старушка, выйдя утром из дома, не узнает чисто убранного двора и плачет от радости…

Изочка пела. Суровые матросы боролись и погибали за свободу родных берегов. Елизавета Сергеевна сказала вчера, что советские люди отстаивали в войне не только Родину, но и будущее страны – новую эпоху, завтрашний день мира. Народ воевал за счастье всех-всех ленинцев – октябрят и пионеров… Какие же красивые слова в пионерском обещании и в этой песне!

Лучи майского солнца путались в волосах зрителей. У сцены тяжелым костром полыхало красное знамя. Высокая благодарность звенела и переливалась с песней по всему залу. Ребята и учителя аплодировали долго, и кто-то даже крикнул «бис!».

А после концерта Изочку и Ольгу Васильевну вызвал к себе директор школы.

Стол в кабинете пестрел плохо отмытыми чернильными пятнами. Поставленная на попа темно-фиолетовая классная доска бросала в угол жирную тень, и сиренево темнела под мышками бледно-лиловая директорская рубашка. Было жарко, серый пиджак в косой рубчик свесил плечи со спинки стула, точно упавший от усталости человек…

Директор в упор уставился на учительницу пения выпуклыми глазами странного бурого цвета и, чуть помедлив, невыразительным голосом похвалил:

– Замечательные выступления.

– Спасибо.

Бурые глаза дрогнули, как кусочки подтаявшего студня, и тотчас похолодели.

– Однако не кажется ли вам, что дочери спецпереселенцев не пристало… гм-м-м… лицемерить, распевая патриотические песни?

Ольга Васильевна встала навытяжку, будто страшеклассница на экзамене. Лицо ее залилось алой краской.

– Я думала, нет необходимости объяснять ребенку то, о чем он пока не имеет понятия.

Директор смерил учительницу уничижительным взором, заложил руки за спину и зачем-то принялся крупными шагами измерять кабинет. Шагал, поворачивал у стены и шел обратно. При этом, кажется, разговаривал сам с собой, потому что смотрел отсутствующими глазами в глубь себя, а не на Ольгу Васильевну с Изочкой. И не просто разговаривал. Похоже, заучивал наизусть доклад.

– Гуманность ЦК не знает предела! В попытках оправдать и оправдаться скрыта слабость! Всепрощение ведет к отклонению от чистоты идеи. Принимает макиавеллиевские формы якобы чьих-то заблуждений, разоблачений… Руководители партии как будто не видят происков врага. И он вот-вот явится – с «отмытым» прошлым, с переписанной набело анкетой, и с новой силой начнет свою старую вредительскую деятельность! Врагов освобождают, не требуя от них раскаяния. Подразумевается, что они невиновны, что они – жертвы несправедливости… А ведь самый страшный противник – тот, кто может подорвать страну изнутри!

Директор выдержал паузу.

– Надеюсь, оправдают не всех. Особо опасных оставят здесь, на Севере. Малое наказание для них… Малое! – повторил он жестко, кривясь лицом. – Мы тут живем – и ничего! Пусть и они поживут.

Он резко повернулся к Изочке. От неожиданности она отшатнулась, а он, приблизив к ней большое дрожащее лицо, прошипел:

– Мы должны сделать все возможное, деточка, чтобы вырастить из тебя человека, достойного нашей великой Родины… Мне известно, что ты хорошо учишься. Ты обязана хорошо учиться. А вот до патриотических песен тебе еще следует дорасти, поэтому на школьных концертах петь их не надо. Не надо! Это… – он пожевал длинными губами, подыскивая нужное слово, – кощунственно, деточка. Надеюсь, мать объяснит тебе, почему таким, как вы, нельзя петь советские песни.

Глава 7 Журавленок

На небе, словно чернильное пятно на голубой промокашке, расплывалась дождливая туча. Но не тень ее, а ужасная сумеречная тайна неслась следом за дочерью спецпоселенцев, выкатив налитое студенистой влагой око. Тайна готова была взорваться вонючим тухлым яйцом. Тяжкий воздух приближался, холодил спину и выпускал ядовитые пары.

Изочка ничего не поняла из директорской речи. Кроме главного: «Врагов освобождают». Значит, директор, читая свой доклад, говорил и о ней? Слова «самый страшный противник» тоже к ней относятся?