Белая Мария

Первым (через три месяца после окончания войны) был санитар. Он забрал у кого-то десять килограммов сахара, десять килограммов свиного сала и литр водки. У немки забрал отрез (четыре метра) и швейную машинку, а от русского офицера получил три кило сала (добытого преступным путем).

Потом был сержант. Он забрал у столяра гробы и потребовал, чтобы тот их — собственные гробы — выкупил, незадорого, тридцать пять за штуку.

Потом был киноман — приземистый, крепкого сложения, с большущими руками, большой головой и деревянным протезом вместо ноги. Любил ходить в «Молодую Гвардию», напротив. Убил женщину, потому что та не хотела с ним жить. Труп расчленил. Ходили слухи и о других жертвах, которых он перерабатывал в пищевые продукты и продавал на базаре, но осудили его только за женщину. Приговорили к повешению.

Потом были профессионалы, Юдка и Шломо. Украли в магазине швейцарские часы. На сумму два миллиона злотых (бутылка плодового вина «Порто-Рико» местного производства стоила двадцать). Защитник Юдки уверял, что его клиента в магазине не было. «Был бы там, взял бы всю добычу, он всегда так делает, а тут пять пар часов оставил, наилучшее доказательство, что к этому непричастен».

Потом был студент. У него была чересчур заботливая мать. Говорила: не обожгись, не простудись, поздно не возвращайся, завязывала ему шнурки и в институт ходила, как в школу на родительские собрания. Он бросил институт и записался в техникум. Бросил техникум и записался на танцевальные курсы. Завуч послал к нему одного из учеников, чтоб уговорил вернуться, но тот тоже бросил техникум и записался на танцы. Мать узнала правду в сочельник. Они сидели за столом, ели грецкие орехи. Мать начала на него кричать, он убил ее щипцами для орехов. Тело расчленил и спустил в канализацию, голову растворил в каустической соде. Надевал парик и одежду матери и получал на почте ее пенсию. Кассирша вызвала полицию. Отсидев двенадцать лет, вышел. Женился, был примерным мужем и отцом, ходил в церковь.

Потом был пироман. Особенно любил поджигать железнодорожные вагоны и мотоциклы. С малых лет обожал огонь и не мог удержаться, чтобы чего-нибудь не подпалить. Его поместили в психиатрическую больницу и вылечили, потому что пиромания излечима.

Потом был пенсионер. Люди помнили его с войны. Он был полицаем в белорусской деревне и, как другие полицаи, получил от немцев черный мундир, пару сапог, пятизарядную винтовку, денежное довольствие и паек. Арестовал мужа Антонины Д., своей соседки. Соседка пришла спросить, что с мужем. Полицай спал, его жена чистила картошку, соседка села и сказала, что подождет. Полицай проснулся, сказал: лежит в канаве. Муж лежал с дыркой в голове. Спустя тридцать лет полицая нашли. Он жил в Польше. Прокурор хотел сразу его арестовать, но полицай попросил месяц отсрочки. Ему как раз дали путевку в санаторий, жаль было пропустить очередь. Прокурор дал согласие, он понимал, как трудно получить путевку. Суд состоялся, когда закончилась смена в санатории. Кто-то рассказал, как во время войны шел по этой белорусской деревне и его обогнала телега с евреями. Их сопровождал обвиняемый. Телега свернула в лес. Раздались выстрелы. Телега вернулась без евреев. Сосед Антонины Д. получил семь лет.

Потом был сельскохозяйственный рабочий. Он написал письмо властям — потребовал три миллиона и пригрозил, что подложит бомбу. Бомбу нашли, взорваться она не могла, так как взрыватель был муляжом. Автора письма схватили. Он был токарь, но не любил шума и работал в госхозе^[33]. Снимал комнату. Хозяйка говорила, что у него один костюм, он никогда его не меняет. В тот день, когда обнаружили бомбу, он был у своей невесты, официантки в местной закусочной. От нее пошел на работу, обедал в столовой, по радио передавали что-то о партийном почине. Несмотря на алиби, он получил восемь лет.

Потом был пловец. Он проплыл от Капри до Неаполя, обогнул Манхэттен, почти доплыл до Швеции. Во время военного положения работал в подпольной «Солидарности», занимался полиграфией. Особенно преуспел в изготовлении документов: подделывал удостоверения личности и загранпаспорта. После смены строя продолжал подделывать, теперь уже документы для краденых автомобилей. Получил пять лет.

Потом был рецидивист. В камере он познакомился с мужчиной, у которого была невеста Красивая, даже очень. Отсидев свой срок, он попрощался и поехал домой. Узнал, что мать умерла, а отец заболел раком, вдобавок ослеп. Помыл отца, побрил и отвез в больницу. Потом купил три гвоздики и пошел к красавице невесте. Она заварила чай — такой, как он любил, четыре ложечки на стакан кипятка Плюс разбавленный спирт. За чаем спросил, не выйдет ли она за него замуж. Она отказалась, обозвала его фраером и еще как-то. Он обиделся. Изнасиловал ее, потом задушил, потом ополоснул руки и лицо и выкурил сигарету. Взял себе транзисторный приемник «Мариоля», пару джинсов и баночку растворимого кофе. Ей было не жить, сказал он на суде. Она меня оскорбила, выхода не оставалось. Перед повешением попросил стакан вина Это был последний смертный приговор, вынесенный в этом суде.

21. Женщина

В подвалах темнота, воздух сырой, затхлый. Среди папок с душегубами, поджигателем, матереубийцей и насильником крутится женщина. Что-то переставляет, что-то ищет или просто наводит порядок. Копирует материалы дела Я.Ш. Волосы у женщины черные как смоль, в ушах золотые кольца. На ней куцая розовая кофточка с блестками и обтягивающие джинсы, из которых вылезают кружевные стринги.

Когда-то она была блондинкой и весила сто килограммов. У нее был муж — интересный мужчина, владелец бюро недвижимости. Она ему варила его любимый бульон, чистила обувь и гладила рубашки. Летом он нырял на Корсике, зимой катался на лыжах в Кортина-д’Ампеццо. Женщина говорила: поезжай, милый, тебе нужно отдохнуть, — и укладывала в чемодан вещи. Он любил, чтобы все было собрано и аккуратно уложено.

Однажды муж поехал в Закопане, потому что в соревнованиях участвовал Адам Малыш^[34]. Пригласил чемпиона поужинать, за соседним столиком сидели несколько гуралей^[35]. Им этот муж не понравился. Может быть, водку пил не такую. Или не ту музыку заказывал. А может, просто очень уж был чужой.

Они поджидали его снаружи. Сломали ребра и нос. На следующий день ему предстояло ехать на другой конец Польши. По делам: кто-то продавал землю, кто-то собирался купить, он представлял покупателя. Или наоборот: продавца, неважно. Позвонил жене. Поехал, несмотря на ее просьбы. Через два часа звонок от тещи: по радио передавали, что на дороге затор — фура врезалась в «тойоту». И еще один звонок: сказали, что это «тойота ленд крузер». Потом уже позвонила полиция. Мобильник лежал на снегу, они набрали последний номер.

Водитель фуры не виноват: машина стояла поперек дороги. Как будто ждала. Чего может ждать мужчина в новенькой «тойоте», стоя поперек дороги?

Она осталась с сыном, дочкой и невыплаченным кредитом за квартиру.

Не бросилась искать работу, у нее были кое-какие дела в Закопане.

Отыскала гуралей.

Им дали условные сроки.

Самый высокий, двухметровый, который бил с особым остервенением, через пару месяцев повесился.

Она не хотела знать почему.

У нее была доставшаяся от дедушки с бабушкой столетняя львовская мебель: дубовый стол и резные стулья, обитые красным бархатом.

Она села: стокилограммовая женщина на столетний стул.

Налила себе токая.

Я за него отомстила, сообщила она пану Б.

Конечно, Ты знаешь, что обошелся со мной по-свински, продолжала она.

Помнишь, как мой сын вернулся из школы? Как увидел перед фотографией отца зажженную свечу?

Как крикнул: нет!

Как я сказала: да.

Как он завыл.

Завыл, понимаешь?

И я должна Тебя за этот вой простить? Хочешь — будь, великодушно добавила она. Только не для меня. И больше не мешай мне жить.

Начала она с волос: они стали черные, прямые, до плеч. Проколола уши и вдела золотые кольца.

Похудела на тридцать килограммов. Купила кофточку с блестками.

Подозрительное уплотнение в груди исчезло без операции.

Она почувствовала себя молодой и познакомилась с молодым мужчиной.

Мужчина сказал: ты помнишь, кто возвращает молодость? Не боишься?

Бояться Д.? Да я со все большей благодарностью о нем думаю.

22. Соседка

Папа приехал сразу после войны, организовывал польскую жизнь.

Весь наш подъезд после войны — милиционеры и убек^[36]. На целый подъезд один убек, Я.Ш. Пригодился: у него был телефон, все ходили звонить. А уж коли придешь, можно и поплакаться. Что мамочка умерла. Что через две недели после похорон папа пришел с женщиной. Кашубкой^[37]. Вот тебе мамочка, сказал, люби ее. На танцах они познакомились, в кабаке, где кино «Колизей». Так быстро? — удивлялся Я.Ш. Двух недель не прошло… Кашубку папа бросил, потому что поехал в деревню и встретил свою давнюю любовь, еще со времен АК, старую деву, она его ждала. Приходит с этой партизанкой: вот тебе мамочка, люби… Я.Ш. опять удивился: так быстро? да еще старая дева?