Белая река. Гримерша

Почему? Почему, почему?! Почему она не ушла, не убежала со всех ног? Зачем она вернулась, взяла елку, спросила его имя, сказала свое? Почему нс поступила как обычно, не спрятала дурную свою голову в песок (вернее, в грязноватый московский снег)? Неужели надеялась, что и ей может когда-нибудь повезти в любви? Может быть, решила, что она смеет рассчитывать на женское счастье? Выйти замуж, родить детей (двоих, а лучше троих), нежно водить утюгом «Тефаль» по накрахмаленному воротничку чьей-то белоснежной рубашки? Растворять кубики «Maгги» в весело бурлящем кипятке и с улыбкой приглашать кого-то к столу?

Новый год они встречали вместе. Вдвоем — в его однокомнатной квартире. Верка смертельно на нее обиделась. Мама кричала на нее три дня, папа хранил из педагогических соображений суровое молчание. А она никого не послушала, поступила по-своему. («Не трогайте меня, мне двадцать пять!») И теперь будет расплачиваться за проявленную тогда самостоятельность всю жизнь. Ну, или, по крайней мере, большую ее половину.

— Верка? — хмуро позвала Даша. — Вер, ну зачем ты так? Зачем о нем напомнила?

Но подруга не ответила. Так они и доехали до самого дома — молча. И Верка тотчас нырнула в подъезд — даже не попрощавшись. А Даша поплелась к себе — перепрыгивая через подернутые тонким льдом лужи — благо жила она в соседнем подъезде.

Вечером Вера так и не позвонила. Не объявилась она и на следующий день. И в четверг. И в пятницу. Теперь уже Даша обиделась на завистливую Агееву. «Ну и ладно, обойдусь, — думала она. — Тоже мне, принцесса, бизнес-леди. И никакая я не старая дева — на Западе сейчас вообще никто не выходит замуж раньше тридцати!»

Зато в пятницу утром ей позвонила Маша Кравченко.

— Эй, Громова, ну ты даешь! — игнорируя приветствие, сказала она. — Я думала ты мне сама позвонишь. А ты так подводишь — я уж и сомневаться начала, правильно ли сделала, что тебя пригласила.

— Правильно, не сомневайся, — заверила ее Даша, — я как раз сейчас собиралась тебе звонить. Я прекрасно помню, что сегодня у нас летучка.

— То-то же. Знаешь, где находится Киностудия имени Горького? На улице Эйзенштейна. Подваливай туда часикам к пяти. Четвертый корпус, самый дальний, который со стеклянными стенами. Третий этаж, комната триста два. Там наш офис. Покажу тебе всех. И не забудь паспорт, его надо отдать администратору для покупки авиабилета в Адыгею. Ну ладно, я пошла, меня тут зовут.

— Постой, Маша, — почти закричала Даша, — а что мне надеть?

— Надеть? — насмешливо переспросила Кравченко. Вечернее платье с голым плечом и декольте до пупка.

— Правда? — ужаснулась Даша. — Но…

— А ты как думала, дурочка? Ты же в кино собираешься работать, а не в доме культуры спального района. Здесь все так ходят, в другом виде тебя и не пропустят на киностудию.

— Ладно, — вздохнула Даша, — поищу что-нибудь. А ничего, если на мне будет мини-юбка и блестящая майка на лямочках? Это самое нарядное, что у меня есть.

— В самый раз, — успокоила Маша.

— Ну ладно, тогда я пошла собираться. Пока, до встречи?

— Эй, Громова, — крикнула Машка, когда Даша собиралась положить трубку, — надеюсь, ты поняла; что я пошутила? Насчет костюма?

— То! Это была шутка, поняла? Приходи в чем хочешь! Хоть в драных джинсах!

— Точно?

— Точнее некуда! Увидимся! — И энергичная Машка повесила трубку.

Даша посмотрела на часы. Половина третьего. Час она потратит на дорогу, значит, у нее есть всего полтора часа, и за это время надо успеть привести себя в божеский вид. Даша знала, что неудобно идти устраиваться на работу в старых джинсах и растянутой кофточке. Тем более если речь идет работе в кино. Ну и пусть, что она будет простым гримером. Все равно надо выглядеть не хуже остальных — ну хотя бы в свой первый рабочий день.

Она подошла к огромному платяному шкафу и, открыв тяжелую дверцу, задумчиво уставилась внутрь. Кошмар! Только она так могла — дожить почти до тридцати лет и не собрать прилично го гардероба. Даша всегда была равнодушна к одежде. Летящим юбкам и модным шпилькам предпочитала практичные джинсы и теплые, уютные свитера.

Правда, у нее есть целых два деловых костюма. Один — поскромнее, темно-серый, со строгим двубортным пиджаком — его Даша купила позапрошлой зимой на распродаже. Другой костюм сложно было назвать деловым, поскольку он был ярко-желтого цвета, к тому же сомнения вызывали приталенный коротенький пиджак и юбка на три ладони выше колена. Этот костюм Даша сшилa сама — по выкройке из какого-то женского журнала, да так ни разу и не надела. «Надену желтый!» — решила она. Все-таки люди, работающие в кино, — это богема. Так не хочется в очередной раз ударить в грязь лицом.

— Куда это ты, Даш, намылилась? — подозрительно спросила ее мама.

— На работу устроилась, — скромно сообщила Даша.

— Да ты что?! — обрадовалась мама. — А куда?

— В кино, — не без гордости пояснила дочь, — гримером. Скоро поеду со съемочной группой на натуру. А сегодня у меня первый рабочий день.

— А ты уверена, что правильно оделась? — засомневалась мама.

Даша промолчала. Конечно, она была уверена. Этот желтый костюм так ей идет, не беда, что она одета немного не по погоде. А то, что она накрасила глаза фиолетовым — ну и что, Верка всегда так красит. И называет это — стиль гламур. Наверное, Верка все-таки права. Раз она собирается работать гримером, то и выглядеть, должна, как шоколадка «Баунти». Конечно, многие скажут, что вечерний макияж неуместен в ярко освещенном офисе. А что поделаешь, если Дашино лицо — это витрина!

Вот и колготки в сеточку, которые Верка Агеева подарила ей на позапрошлый Новый год, наконец пригодились… Теперь она выглядит, как заправский киногример — ярко, богемно, сексуально.

Даша решила поехать на новую работу на такси — теперь она может позволить себе маленькие дамские слабости. Для человека, который привык экономить на всем, четыреста долларов — целое состояние.

Первый же автомобиль остановился возле голосующей Дарьи Громовой. За рулем сидел немолодой брюнет с красным полным лицом. Он внимательно посмотрел на торчащую из-под пуховика желтую юбку и объявил:

— Полторы.

— Что — полторы? — не поняла девушка.

— Полторы штуки. За два часа.

— Ну… это слишком дорого… Я думала, что это стоит сто пятьдесят, ну максимум двести, — растерялась Даша.

— Да пошла ты? — неожиданно взвизгнул мужик, при этом его тройной подбородок негодующе вздрогнул. — Двести баксов за такую кралю, как ты! — И он нажал на газ. Резко стартанувшая машина облила ее холодной серой жижей из придорожной лужи.

«Идиот какой-то! — пожала плечами Даша. — Вот ведь страна, выдают права кому попало…»

Следующим остановившимся авто оказалась темно-вишневая иномарка. Ее водитель обладал «лицом кавказской национальности», малиновым кашемировым пальто и массивной золотой цепью на мускулистой груди. Рядом с ним сидел, похоже, его однояйцевый близнец — та же смуглая кожа, те же черные блестящие кудри и тот же огромный золотой ошейник. Даша попятилась.

— Ммм… Я не могу сесть к вам в машину. Вас двое, — вежливо улыбнувшись, отказалась она. — Вы не обижайтесь, я ничего не имела в виду, но сами понимаете… Сейчас такое опасное время, лучше* всегда перестраховаться.