Белая ведьма Азеила

Но даже если бы такое было в ее силах, Вейлана ни за что не допустила бы смерти Клария. Не только потому, что нуждалась в нем — нет, о себе в этот момент она вообще не думала. Только о нем.

Пусть негодяй, чудовище и темный рыцарь — но Кларий защищал ее, а потому заслуживал, чтобы она позаботилась о нем.

Вот только теперь время обернулось против нее. Тяжелый меч трудно удержать в воздухе, пусть даже не приходится прикладывать лишних усилий, чтобы размахивать им. А колдунье все ни по чем, ей не надо тратить много сил, чтобы раз за разом насылать на Клария смертельное заклинание. Одна ошибка, пропущенная змея — и темный рыцарь умрет. А следом, скорее всего, и сама Вейлана.

Девушка запрещала себе об этом думать.

14

Кларий с тревогой ожидал пробуждения Вейланы. Он боялся, что его отчаянная попытка спасти ее изменит девушку. Что, если он отнял у нее мягкость и доброту, которые так привлекали его в ней? Он чувствовал себя странно, в нем просыпались чувства, незнакомые ему прежде. И он опасался, что получил их от Вейланы, отдав ей свои черствость и беспринципность.

Но когда Вейлана проснулась, оказалось, она ничуть не изменилась. Кларий старательно скрыл испытанное им облегчение, но поступился собственными привычками и присоединился к своей маленькой команде, чтобы выслушать немного сбивчивые объяснения девушки.

Кларий прежде ничего не слышал о дикой магии, хотя не раз видел белых ведьм, колдующих так же, как это делала Вейлана. Лучший момент, чтобы отнять жизнь ведьмы — она становится беспомощной и уязвимой. Черный колдун всегда пользовался таким их состоянием, забирая силу очередной жертвы вместе с ее жизнью. Отец предлагал такое и ему, но Кларий всегда отказывался. О чем и сообщил Вейлане, впервые в жизни радуясь, что оказался недостаточно жесток, чтобы убивать белых ведьм. Хотя единственная причина, по которой он не запятнал себя подобным злодеянием — Кларий не желал становиться полноценным колдуном. Унаследовав от отца колдовскую силу, темный рыцарь охотно пользовался своими преимуществами, но не желал зависеть от заклинаний, предпочитая обходиться собственной силой. И ему это всегда удавалось.

А наградой за такое упрямство стал удивленный и немного озадаченный взгляд Вейланы, от которого отчего-то потеплело на сердце. Он оказался не так плох, как она о нем думала, и развеять ее заблуждение было приятно.

Он не заметил в ней никаких кардинальных изменений, но Клария не оставляло тревожное воспоминание. Неподвижная девушка, сломанной куклой раскинувшаяся на земле, не живая и не мертвая, пока не сдвинешься с места, чтобы подойти и посмотреть. И собственный страх сделать первый шаг. Потому что пока он не сделан, еще есть надежда.

Кларий не хотел потерять Вейлану. Не хотел видеть ее на грани смерти. Он, что столь мало ценил чужую жизнь! Вейлана перестала быть для него всего лишь соблазнительным телом, пусть даже никуда не ушло желание разделить с ней постель. Кларий и сам не сумел бы объяснить, что чувствует к ней, девушке, столь на него не похожей. Полная противоположность — не потому ли его так тянет к ней? Она не устает его удивлять — не потому ли хочется оградить ее от всего мира?

Позаботиться о ней?

Никогда и ни о ком он не заботился в своей жизни. Никогда не возникало у него подобное желание. Просто не могло возникнуть. И все же он не пожалел времени устроить ее как можно удобнее, пока она спала, и позже… Когда он увел големов с места привала, чтобы не помешать остальным, он наткнулся на целую поляну тилерий. И не сумел пройти мимо. Однажды он подслушал, как говорит она про свои любимые цветы.

Глупая, никчемная идея — сорвать цветок. Он никогда и никому не дарил цветы, не знал, как это делать и никакого желания учиться не испытывал. Кларий чувствовал себя неимоверно глупо, возвращаясь к экипажу с этим несчастным цветком в руках. А потому просто воткнул его девушке в волосы.

Благодарность в ее взгляде мгновенно исправила его настроение. Ее радость нашла отклик в его сердце, а потому он сбежал, не желая показывать всем свою слабость. А ничем иным, как слабостью, он свое состояние назвать не мог.

Клария тронуло появление рядом Вейланы. Точно так же, как ее неожиданная забота, поэтому он позволил себе быть с ней откровенным. Не стоило, она и так считала его чудовищем, а он лишь подтвердил ее мнение. Но тем удивительнее ее чуть игривый тон, каким она предложила поспособствовать его сну. Он отказался с долей сожаления. Целовать Вейлану — это боль и сладость, и ему не нужно ее разрешение, чтобы прикоснуться к ней. Кларий не сдержался и озвучил ту единственную причину, по которой ограничивал себя.

А после, пока Вейлана спала, он не отказывал себе в удовольствии разглядывать девушку. Ее безупречная красота, сияющая кожа, белоснежные волосы, идеальной формы губы — ею можно любоваться вечно. Особенно, когда она так безмятежна. И кажется такой беззащитной. Поэтому ее хочется защищать, и это совершенно непривычное чувство.

Тем более, что беззащитность эта — кажущаяся.

Кларий видел, насколько сильна в колдовстве непробужденная ведьма. А еще она отлично управлялась с ножом, в чем он убедился во время упокоения мертвых. Отнюдь не беспомощная, несмотря на всю свою хрупкость. И все же нуждается в нем, пока не нашелся этот ее рыцарь.

При мысли о юном Сеавендере вспыхивает гнев, который Кларию с трудом удается подавить. Прежде у него никогда не возникало такой необходимости. Всегда он срывал гнев на его источнике, но сейчас даже не знал, на кого злиться. На Вейлану? Не ее вина, что она — ведьма и нуждается в рыцаре. На рыцаря? Тот даже не знает Вейлану. На себя? Вот уж бессмысленное занятие. Вот и приходится учиться справляться с собой.

И даже хорошо, что никто за ним не наблюдает.

Кларий ничуть не преувеличивал, объясняя Вейлане причины чуткого своего сна. Он действительно высыпался, проводя дни в полудреме, чувствуя себя в странной безопасности в компании этих троих. Непривычное ощущение — одно из многих непривычных ощущений, с которыми ему не доводилось сталкиваться вплоть до того момента, как ему пришло в голову украсть у отца белую ведьму.

Но сейчас он совершенно об этом не сожалел. Хотя причин для сожалений имелось предостаточно, но думать над этим ему не хотелось.

Резкая остановка экипажа разбудила Клария. Многолетняя привычка позволила ему мгновенно избавиться от остатков сна. Кларий прислушался к суете снаружи и остался крайне недоволен услышанным. И как только Вейлана умудряется влипать в неприятности, даже ничего не делая? Спасать ребенка от колдуна — что может быть бессмысленнее? Она не знает этого ребенка, так какое ей до него дело?

Ложное воспоминание вспыхнуло в памяти без его на то воли. Попавший в беду ребенок — нет, Вейлана определенно не могла пройти мимо. Укол ревности Кларий проигнорировал: как бы ни хотелось ему целиком завладеть ее вниманием, темный рыцарь знал, насколько мало он ей интересен сам по себе. Но вот стоило лишь представить, как упрямая девчонка снова рискует собой…

Кларий отогнал видение ее безжизненного тела и решительно вышел из экипажа.

Он не собирался позволить ей сражаться с риском для жизни. Больше никогда.