Белая ведьма Азеила

Кларий не испытывал ни малейшего желания спасать незнакомого мальчишку. И по дороге к логову колдуна ворчливо прикидывал, был ли способ отвертеться от этой затеи. Конечно, он мог бы силой увезти Вейлану прочь, вот только у нее есть верное средство сопротивления. Один ее поцелуй — и он обезврежен, а рисковая девчонка в одиночку пытается спасти ребенка, которого даже не знает. Слишком вероятное развитие событий, чтобы допустить его.

Ничего удивительного, что до жилища колдуна он добрался в отвратительном настроении. Вполне, впрочем, обычное для него состояние в последнее время. Хотя Кларий не сумел бы припомнить, когда пребывал в благодушном настроении последний раз. Им обычно двигала злость, в иное же время — равнодушие. А всякое удовольствие — плотско, будь то красивая женщина в постели или умирающий от его руки враг. Никогда прежде Кларий не знал, что удовольствия могут быть другими. Мимолетный взгляд. Улыбка. Нехитрая забота. Чужая благодарность. То, что кто-то другой живет… дышит. Так просто.

И так бесконечно сложно, потому что Кларий не в силах разобраться, что с ним происходит. Его учили убивать, ненавидеть и мстить; брать все, что он пожелает. Отдавать, любить, прощать — все эти слова были для него пустым звуком. И теперь он пытался соотнести их со своими новыми чувствами. Потому что знакомые ему понятия во все это никак не вписывались.

И все же Кларий оставался самим собой, несмотря на эти небольшие изменения. Однажды он словно воочию увидел, как сложилась жизнь ребенка, которого пожалела Вейлана — и твердо знал, что не имеет с этим человеком ничего общего, кроме нелепого воспоминания о том, чего никогда не происходило. Он не стал ни добрее, ни отзывчивее, просто белая ведьма для него слишком ценна, чтобы жертвовать ею. Именно поэтому мальчишка и будет спасен.

Хотя совершенно не стоит затраченных на него усилий.

На пороге пещеры, спрятанной в корнях гигантского дерева, Кларий помедлил ровно столько, чтобы извлечь меч из ножен. Колдуны смертны, как любые люди, и он умел их убивать. Главная задача — подобраться к нему на расстояние удара, чему могло помешать лишь сильное колдовство. Темный рыцарь пренебрежительно полагал, что питающийся детьми колдун не слишком силен.

Короткий проход между корнями привел его в довольно обширную пещеру, сырую, холодную и неуютную. А еще — пустую, за исключением скрюченного у дальней стены тела мальчишки лет десяти. Окинув пещеру настороженным взглядом, Кларий не обнаружил ничего подозрительного и направился к мальчику, уверенный, что тот уже мертв.

Хозяин пещеры определенно отсутствовал, в чем его едва ли можно упрекнуть — слишком уж здесь неуютно. Кларий испытывал неприязнь к подобным местам еще с детства, а потому не особо удивился отсутствию колдуна. И досадливо решал, можно ли оставить тело мальчика здесь, или лучше забрать с собой, чтобы убедить Вейлану, что спасать больше некого. Мальчишка выглядел мертвым — неподвижный, серая кожа, закатившиеся под веки зрачки… На всякий случай Кларий легонько пнул его в бок. Никакой реакции.

Темный рыцарь непозволительно расслабился, а потому заметил опасность слишком поздно. Еще успел обернуться и поднять меч, но сориентироваться с угрозой — уже нет. Только почувствовал резкий укус в шею. И мгновение спустя свалился на пол пещеры, больше не чувствуя собственного тела. Увы, сознание осталось при нем, только заполнилось вязкой чернильной тьмой, мешающей думать. А ведь Кларий даже понимал, что случилось.

Подобно ребенку, он попался в ловушку колдуна. И не имел ни малейшего представления, как из нее выбраться.

О том, что кто-то может прийти ему на помощь, Кларий даже не думал. А потому, заслышав голос Вейланы, ушам своим не поверил.

Снова она рискует собой! А ведь он строго-настрого запретил…

Возмущение оказалось настолько велико, что Кларий сумел открыть глаза. Зрение подводило — взгляд ни за что не мог зацепиться, все расплывалось и тонуло во тьме, но он все же разглядел Вейлану. Пришла… Но зачем? Ведь это опасно!

Беспокойство за нее помогло кое-как сфокусировать взгляд на девушке. Ее хрупкую фигуру окутывало полупрозрачное радужное сияние, колдовской щит, способный уберечь ее от чужих заклинаний. Разглядеть противника ведьмы не удавалось, хотя сквозь шум в ушах он расслышал их короткий разговор. Стало досадно: он попался в ловушку не колдуна даже — колдуньи. И едва ли та хвалится попусту, заявляя, что справиться с ней может только мужчина. А значит, Вейлана в серьезной опасности. Вот только упрямое отравленное тело никак не желает подчиняться, чтобы спасти глупую самоуверенную ведьму.

Но Вейлана держится хорошо. Ей ничуть не страшно, она уверенно ловит заклинания колдуньи, отмахиваясь от них легким движением ладоней. Вейлана словно бы ничуть не боится, храбрая девочка, отважно бросающая вызов злу. И невольно Клария наполняет гордость за нее. А вместе с этим непривычным чувством словно бы пробуждается от паралича и его тело. В какой-то момент Кларий почти уверился, что Вейлана победит.

А затем все изменилось.

На этот раз у него имелось достаточно времени, чтобы увидеть и распознать угрозу. И не нужно быть колдуном, чтобы понять — эти черные змеи-заклятия несут в себе смерть. А он ничего не в силах сделать. Вейлане же не до него, она занята колдовским поединком. Да и не справиться юной ведьме с таким колдовством — противостоять ему могут только мужчины.

Потому что женщины не умеют обращаться с мечом.

Так думал Кларий, наблюдая за приближением неотвратимой смерти. Даже такая угроза не помогла восстановить ему контроль над телом, оставалось только смириться. И в оковах паралича билось бессильное его сознание, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы не сдохнуть жертвенным бараном по прихоти неизвестной колдуньи.

Кларий даже не сразу осознал, что произошло. Сверкнула сталь, и почти настигшее его заклинание развеялось, сраженное острым клинком.

Меч, выпавший из его руки, подняла Вейлана.

Темному рыцарю прежде не доводилось видеть подобную технику ведения боя. Как, впрочем, и женщин с клинком в руках. Вейлана же управлялась с ним весьма ловко, умудряясь не подпускать к Кларию ни одно заклинание темной колдуньи. Но его поразило даже не то искусство, с каким сражались ведьма.

Никто и никогда не защищал его. Вот так, с оружием в руках, не думая о себе… Вейлана могла бежать, бросить его — колдунья не сумела бы преследовать ее долго. До Реульды не так далеко, она вполне может добраться до нее, не сделав ни единой остановки, меняясь с Пэном. Нет у нее никакой острой необходимости в Кларии, в то время как от нее зависит судьба целого мира.

И все же Вейлана осталась, чтобы спасти его.

И осознание этого кружит голову похлеще чужого колдовства.

Он, Кларий, — чудовище. Безжалостное и бесчувственное. Сколько жизней он погубил, не мучаясь сомнениями и совестью, считая себя исключительно правым. Сколько горя принес всем, встреченным на его пути. Он помог черному колдуну захватить Азеил, он был сыном и наследником черного колдуна, и твердо знал, что в мире нет ни единого существа, готового заступиться за него. Весь Азеил жаждал смерти чудовища, никто не протянул бы ему руку помощи и уж точно любой бы бросил его подыхать. Потому что он этого заслуживал. И Вейлана прекрасно знает, какой он.

Так почему она защищает его жизнь с мечом в руке? В безнадежном сражении, потому что не может уничтожить колдунью. И явно выдохнется прежде своего противника. При том, что у нее есть возможность сбежать в любой момент.

Невероятно. Невозможно. Немыслимо.

И Кларий не в силах оторвать от нее взгляда, чувствуя, как в груди рождается удивительное тепло. Его буквально затопили благодарность и признательность, каких он не испытывал прежде, но сразу понял, что это такое. И это тепло вытеснило яд колдуньи.