Белее снега, слаще сахара...

К восьми утра пирожные были готовы, сложены в корзины и дожидались отправки в королевский дворец.

– Ты поедешь со мной, - заявил хозяин. – Надень что-нибудь приличное.

– С вами? – я отряхнула руки от муки. – Зачем это? Вы и сами прекрасно справитесь.

– Поедешь – и не обсуждается! – отрезал мастер Лампрехт. – Личное распоряжение принцессы, чтобы повара присутствовали. Римус тоже там будет, а у тебя язык хорошо подвешен. Спросят что-нибудь – ты сразу наболтаешь в ответ.

– Не хочу я туда ехать!

– Почему это? – хозяин вдруг внимательно посмотрел на меня. – Еще скажи, что в городе правду болтают, и ты обокрала его величество, поэтому он и велел тебя схватить.

– Что?! – от моего хваленого красноречия не осталось и следа. – И вы… и вы поверили?!

Хозяин изобразил тяжкие сомнения, наморщив лоб и пожевав губами. Только за это мне захотелось спалить его лавку, позабыв о сорока пяти процентах.

– Думаю, это, всё-таки, неправда, - изрек он, в конце концов. – Будь слухи о краже правдой, тебя бы так просто не отпустили.

– И на том спасибо, - ответила я сердито.

– Надень что-нибудь нарядное, - посоветовал мастер. – И будь готова через полчаса, а лавку запри. Не хватало еще, чтобы Римус со своими громилами ввалились и перепортил нашу выпечку.

– Не беспокойтесь, у меня есть скалка и нож, я их и близко не подпущу, - заверила я, а заперев двери, от души изругала хозяина, когда он не мог меня слышать.

Вовсе я не горела желанием ехать туда, где мог встретиться его величество Иоганнес Бармстейд. И что бы там ни утверждала принцесса, не слишком-то он был великодушен, чтобы позабыть о событиях десятилетней давности.

Но разве я совершила что-то плохое? Совершила преступление?

Я в очередной раз подбодрила себя, что моей вины в случившемся нет, и отправилась умываться и переодеваться.

Надеть что-нибудь нарядное. Что у меня есть нарядного для королевского двора? Парчовых или бархатных платьев в моем сундуке не завалялось, а единственное шелковое было не настолько нарядным, чтобы предстать в нем перед принцессой. Я только вздохнула, вспомнив, какие платья и шубки были у матери и дочери Диблюменов.

Ну и ладно. Я же не придворная дама, а кондитер.

Надев платье, я гладко причесала волосы, перевязала их пониже затылка лентой, надела фартук с оборками, в котором обычно встречала покупателей, и осталась вполне довольна. Именно так и должна выглядеть честная лавочница.

К приезду мастера я была готова, а корзины с пирожными были накрыты белоснежными полотенцами. Мы перенесли корзины в сани, и мастер приказал возчику ехать прямиком в замок.

– Чувствую, сегодня наша жизнь изменится окончательно и бесповоротно, - объявил хозяин, когда мы въехали во двор замка. – Мейери, это – великий день.

– Великим будет тот день, когда вы получите королевский заказ, а я – причитающуюся мне половину «Пряничного домика», - не смогла промолчать я.

– Вот что ты за человек? – мастер Лампрехт посмотрел на меня укоризненно. – Обязательно надо испортить настроение.

Важные слуги в вышитых серебром ливреях встретили нас, подхватили наши корзины и предложили пройти в комнату, где нам предстояло дожидаться начала королевского чаепития.

– Если там будет Римус, боюсь, не смогу сдержаться, - тихо поверял мне мастер, став необычайно пунцовым, словно перемазался клюквенным вареньем.

– Держите себя в руках, - посоветовала я ему. – Выдержка и достоинство – вот то, что поможет получить заказ на королевскую свадьбу.

– Ты права, ты права, - забормотал хозяин. – Но я и в самом деле волнуюсь. Пожалуй, никогда не был так взволнован! Если еще и увижу этого пройдоху Римуса…

Но принцесса (или ее поверенные) оказались предусмотрительны. В комнате, где нам пришлось дожидаться начала именинного завтрака, нашего соперника-кондитера не оказалось. Хорошенькая служанка в белом чепце предложила нам кофе и печенье, и мастер с удовольствием выпил сначала свою чашку, а потом и мою, потому что я не притронулась к угощению.

Я была взволнована не меньше, а то и больше хозяина.

Понравятся ли принцессе мои пирожные? Не сделает ли мастер Римус что-то более вкусное и оригинальное? Как бы там ни было, мастер Лампрехт прав – мой рецепт очень прост…

– Прошу барышню и господина следовать за мной, - перед нами появился чопорный лакей – из тех, кто по новой моде тщательно скрывает румянец под слоем рисовой пудры, думая, что бледность – признак аристократизма.

А может, мне тоже следовало бы припудриться?.. Не буду ли я слишком выделяться среди белолицых придворных барышень и невест?..

– Мейери, выше нос, - пробубнил мастер. – Ты чего раскисла?

– Обдумываю новый рецепт для королевской свадьбы, - ответила я.

Лакей остановился, распахивая двери, и пригласил нас войти.

Никто не объявлял о нашем прибытии, и мы тихонько влились в общую толпу придворных, которые стояли на почтительном расстоянии от стола, во главе которого восседала принцесса.

Ее высочество была в нежно-голубом утреннем платье, смеющаяся и веселая, а по обе стороны стола сидели невесты…

Небесные коврижки! Как же их было много!..

Гораздо больше, чем вышли встречать короля при его появлении в Арнеме!..

Девицы были разодеты, как куклы на рождественской витрине – одна пышнее другой. Они соперничали друг с другом богатством нарядов, блеском драгоценностей и… красотой, разумеется. Я никогда не видела столько красавиц! Даже на городской ярмарке.

– Какое великолепие, - прошептал мастер Лампрехт. – Ты посмотри, у них даже пряники с сусальным золотом!

Я очнулась от созерцания королевских невест и только теперь посмотрела, чем их угощали. Все изысканно, прекрасно оформлено, но наших пирожных на столах не было. Почему? Вдруг их сочли недостаточно изысканными?

– А вот и Римус, - снова забубнил мастер. – Видочек у него, будто уже победил.

Обшарив взглядом стол, я не обнаружила и заварных пирожных. Или наши сладости еще не принесли, или Римус намеренно пустил слух, что будет делать заварные, а сам…

– Его величество король Иоганнес! – объявил мажордом, и все повернулись к главному входу, откуда появился сам король.

Невесты и принцесса остались сидеть, потому что по этикету дамам полагалось не вскакивать, как перепуганным, если они находились за столом или были заняты вышиванием. Но юные розовые носики повернулись, как флюгера, в сторону его величества.