Белее снега, слаще сахара...

Нет, лекарем я не была, но кое-что слышала от мамы, а пару раз даже перевязывала деревенских, если им случалось пораниться. В любом случае, несчастной требовалась помощь немедленно, и я собиралсь ее оказать. Хотя было страшно, очень страшно брать на себя ответственность за человеческую жизнь.

Синеглазый парень стоял за моей спиной и едва не дышал мне в шею. Это раздражало, и я отпихнула его локтем, когда он толкнул меня, пытаясь посмотреть, что я делаю.

– Ты мешаешь, - повторила я холодно.

Он недовольно засопел, но перешел в изголовье, оперевшись о спинку кровати.

Я задела плечо женщины, и она опять простонала. Она оказалась совсем молоденькой – девушка, только-только переступившая черту детства и юности. Платье на ней было из тонкого хорошего льна, и вышивка на вороте – серебром и бисером. Богатое платье. Что делает девушка в таком платье рядом с деревней Брохль, в лесу и возле болот?

Открыв рану, я смыла кровь и грязь. Плечо не было пробито, но кровь и в самом деле не останавливалась. Я промокнула рану сухим лоскутком, встала и решительно подошла к маминому заветному сундуку с пряностями. Хочешь запереть в ране кровь и не допустить заражения – посыпь рану корицей. Дорогое лекарство, но разве пряности стоят дороже человеческой жизни?

Когда я нашла нужную шкатулку, то обнаружила, что парень сидит на краю постели, держа девушку за руку.

– Гретель, - позвал он девушку очень ласково. – Очнись, Гретель. Ты меня слышишь?

– Отойди, - приказала я.
– Встань в стороне, сделай одолжение.

Он оглянулся на меня почти злобно, окатив синевой глаз, но уступил место.

Я еще раз промокнула рану и высыпала на нее горсть молотой корицы. Запахло пряниками и праздником, и этот запах успокоил, словно кто-то шепнул на ухо: «Всё будет хорошо».

Но хорошо не стало, потому что парень бросился на меня, перехватывая мою руку, и заорал:

– Ты что наделала, ведьма?! Грязь попадет в кровь! Начнется гангрена! Она умрет! Ты хочешь, чтобы она умерла!

– Это корица… - возразила я сердито, но он не слушал и схватил меня за горло.

– Если ты навредишь ей, ведьма… - начал он с угрозой и чуть сжал пальцы – а они у него были будто железными.

Дело принимало серьезный оборот, но я не растерялась.

– Родниковая вода… - прохрипела я, пытаясь освободиться от его руки. – Скорей неси родниковую воду, она в ведре…

– Где?! – он отпустил меня и заметался в поисках воды.

– Сейчас все смоем, - заверила я, кашляя и потирая горло. – Только воды… быстрее воды… Вон там, в чулане…

Собственно, это был не чулан. Прежний хозяин дома охотничал и держал там пойманных живьем лесных зверей и птиц, чтобы потом продать за хорошую цену, а мы с мамой хотели устроить курятник на зиму. Чулан был достаточно большой, чтобы поместилась косуля средних размеров, а решетка была такой крепкой, что выдержала бы и медведя. Или буйного юнца. И замок был под стать решетке. Он, кстати, лежал на полу, с уже воткнутым ключиком.

– Сюда, - позвала я, - вон там ведро…

В чулане и в самом деле стояло ведро, но вовсе не с водой. Парень бросился внутрь, и прежде, чем он взялся за дужку ведра, я захлопнула клетку и навесила замок, повернув ключ.

– Тут не вода! – рявкнул юнец и резко обернулся, услышав клацанье замка. – Ты что это сделала, чумазая малявка? – спросил он внезапно осипшим голосом, подходя к решетке и пытаясь открыть дверцу, а потом заорал во всю силу легких: - А ну, выпусти меня! Немедленно!

– Когда успокоишься, - ответила я с ледяным спокойствием, бросила ключ на стол и вернулась к девушке.

8.

Вслед мне летели вопли и проклятья, но я перестала обращать на юнца внимание. Сейчас мне было совсем не до него. Девушка еле дышала, и губы у нее посинели. Я быстро растопила печь и щедро подкидывала хворост, пока пламя не загудело. Я вскипятила воду и заварила целебных корешков из материных запасов – он должен был взбодрить раненую, придать ей сил, наполнить жилы новой кровью.

Остудив питье и процедив его в чашку, я села на край постели.

– Гретель, - позвала я, вспомнив, как называл девушку юнец, - ты должна кое-что выпить, это поможет…

– Если ты отравишь ее!.. – с новой силой заорал мой пленник. – Я выйду отсюда, и тебе конец! Ведьма!..

– Сначала попробуй выйти, - бросила я ему, и он замолчал, как захлебнулся своим криком.

А я тем временем взяла ложечку и поднесла к губам девушки. Она не потеряла сознание, но находилась где-то между жизнью и смертью, мне пришлось разжать ей зубы и влить ложку отвара, и еще одну, и еще…

Девушка вдруг слабо улыбнулась и что-то прошептала. Я наклонилась и услышала:

– Новый год… пряники… хорошо…

Наверное, она бредила. Напоив ее, я занялась приготовлением целебной мази, добавляя нужные специи из маминой заветной шкатулки. Обычно мне не полагалось брать ее без спроса, но сегодня был совсем другой случай.

Когда мазь была готова, я осмотрела раненое плечо. Корица превратилась в корку и заперла рану, значит, должна была остановить и кровь. Помолившись, я наложила мазь и закрепила повязку. Все, теперь оставалось только ждать.

Я посмотрела на пленника. Он сел на пол, прислонившись лбом к решетке, и пытался разглядеть, что я делаю с девушкой. С Гретель. Красивое имя. Благородное.

– Кто ты такой, и кто – она? – спросила я, начиная убирать в доме, сметая к порогу раздавленные ягоды.

– Не твое дело, - огрызнулся парень. – Имей в виду, если ты меня не выпустишь сейчас же, то сильно пожалеешь.

– Пожалею, если выпущу, - отрезала я, выбрасывая сор в печку. – Ты чуть не придушил меня, дикий человек. Если не разбираешься в целительстве, то не мешал бы.

– А ты разбираешься! – сказал он с издевкой.

– Да, - ответила я с достоинством, - немного разбираюсь. И знаю, что может повредить, а что исцелить.

– Ты точно ведьма, - прорычал он. – Выпусти меня!

– Ты ничем не поможешь своей Гретель, - покачала я головой, поставила метлу в угол, и спокойно начала раздевать девушку, чтобы устроить ее поудобнее. – Кто она тебе?

Глупый вопрос. Мне ведь было без разницы – кто они друг другу, эти молоденькие и красивые дети. Ну, не совсем дети… Вернее, даже не дети, что уж там…