Бельканто

– Сеньор? – прошептала она.

С момента их предыдущего разговора не прошло и пяти минут, но он посмотрел на нее так, словно она захватила его врасплох. Его покрасневшие глаза слезились, особенно левый, окруженный волдырями величиной с булавочную головку. Кармен подождала, не заговорит ли он сам, но он молчал. Ей ничего не оставалось, как продолжить.

– Извините, что я снова вас беспокою, командир, но Роксана Косс просила меня попросить вас… – Она сделала паузу, надеясь, что он перебьет ее, прикажет убираться вон, но он почему-то молчал. Он как будто совсем не реагировал на ее слова. Отвернись он от нее и снова погрузись в свои газеты, она бы все поняла. Она знала, как себя вести в случае, если он на нее закричит, но командир просто смотрел – то ли на нее, то ли сквозь нее. Она набрала в легкие побольше воздуха, распрямила плечи и начала: – Роксана Косс хотела бы выйти в сад и поговорить с Сесаром, который сидит на дереве. Она хочет ему сказать, что он пел хорошо. – Она подождала, но никакого ответа не последовало. – Мне кажется, переводчику тоже надо с ней пойти. Чтобы Сесар понял, что ему говорят. Мы отправим с ними нескольких бойцов. Я сама могу взять винтовку… – Она остановилась и стала терпеливо ждать, когда он ей наконец откажет. Она даже представить себе не могла иного исхода, но он все молчал, даже на некоторое время закрыл глаза, словно не желал ее больше видеть. Она взглянула на газеты, которые он держал в руках, и вздрогнула. Внезапно ее охватил испуг, что командир узнал из газет плохие новости, что ее счастью грозит неминуемая опасность.

– Командир! – сказала она, наклонившись к нему так, чтобы их никто не мог услышать. – Сеньор, наши дела идут хорошо? – Ее волосы касались его плеча. Они пахли лимоном. Роксана вымыла ей голову лимонным шампунем, который Месснер выписал из Италии специально для нее.

Запах лимона. Он, маленький мальчик, бежит по городским улицам в школу, посасывая на ходу кусочек лимона. Ужасная кислятина! Едкий вкус, который ему почему-то приятен. Его брат Луис бежит рядом с ним. Он моложе Бенхамина и поэтому находится под его опекой. У него во рту тоже кусочек лимона: они смотрят друг на друга и начинают смеяться. Они смеются так громко, что кусочки лимона едва не выпадают у них изо рта. Лимонный запах вернул его в детство. Но Кармен, кажется, чего-то от него хочет? Он по-прежнему в гостиной захваченного ими дома. Почему он только сейчас понял, что дела их плохи? Понять это было нетрудно. Но почему он не понял это с самого начала? Почему не увел отряд назад через вентиляционные трубы, едва им стало известно, что президента Масуды нет на приеме? Эту ошибку теперь уже ничем не объяснишь. Надежда сыграла с ним злую шутку, стала его убийцей.

– Она хочет выйти в сад?

– Да, сеньор.

– А Сесар все еще там?

– Надо полагать, сеньор.

Бенхамин наклонил голову.

– Ну что ж, погода хорошая. – Он долго смотрел в окно, словно проверяя, соответствуют ли его слова истине. – Отпусти их всех в сад. Скажи Эктору и Альфредо. Расставь солдат вдоль стены. – Он посмотрел на Кармен. Если бы он хоть что-нибудь понимал раньше, он бы уделил ей гораздо больше внимания. – Немного свежего воздуха всем нам не повредит, как ты думаешь? Пусть побудут на солнышке.

– Что значит «всех», сеньор? Вы имеете в виду сеньориту Косс и переводчика?

– Я имею в виду всех. – Он обвел рукой комнату. – Уведи их отсюда. Всех.

…Так и вышло, что в тот самый день, когда Кармен вывела Гэна из дома, всем остальным было позволено сделать то же самое. Ей очень не хотелось выступать в роли курьера и передавать распоряжение Бенхамина Эктору и Альфредо, но она получила прямой приказ и не имела права ослушаться. Она стояла перед дверью в кабинет, все еще огорошенная. На свежий воздух! Командиры смотрели по телевизору футбол. Они сидели в ряд на краешке дивана, зажав руки между колен, и напряженно следили за матчем. На столе перед ними лежали разложенные карты, между диванных подушек валялись два пистолета. Ей не сразу удалось привлечь к себе их внимание; она не стала говорить им, что заложникам разрешили выйти в сад и что Роксана Косс намерена поговорить с сидящим на дереве Сесаром. Она лишь объявила, что получила от Бенхамина инструкции, с которыми должна их ознакомить. Она старалась быть как можно более краткой.

– На улицу! – воскликнул Альфредо. – Что за бред! Разве мы за ними там уследим? – Он размахивал рукой, на которой не хватало двух пальцев и вид которой всегда вызывал в Кармен чувство жалости.

– А зачем за ними следить? – спросил Эктор, закидывая руки за голову. – Куда они от нас убегут?

Вот так сюрприз! Обычно Эктор выступал против любых послаблений в отношении заложников. Если бы оба командира объединились против Бенхамина, они, возможно, заставили бы его изменить решение, но солнце светило в окна так ярко, а все происходящее до того им надоело… Почему бы и правда не открыть двери? И почему не сегодня? Ведь здесь все дни похожи один на другой как две капли воды. Они спустились в гостиную, собрали свой отряд и приказали бойцам зарядить оружие. Даже после многих месяцев лежания на диванах мальчишки, так же как и Беатрис с Кармен, не утратили способности двигаться быстро. Они не знали, зачем от них требуют заряжать оружие, и не спрашивали об этом. Они просто подчинялись приказам – холодно и сосредоточенно. Бенхамин, глядя на них, не мог удержаться от мысли: «А что, если я прикажу им всех убить? Они наверняка выполнят приказ. Они сделают все, что я им скажу». Да, это была здравая идея – вывести заложников на улицу. Это расшевелит бойцов. И напомнит заложникам, кто здесь командует. Заставит их оценить его великодушие.

Роксана Косс оперлась на руку господина Хосокавы. Гэну оставалось лишь наблюдать, как его возлюбленная мечется по комнате вместе с другими террористами, на ходу вскидывая на плечо винтовку.

– Я ничего не понимаю, – прошептал господин Хосокава. Он чувствовал, что Роксана дрожит, и крепко сжал ее руку в своей. Как будто кто-то повернул выключатель, превратив знакомые им лица в чужие.

– Вы понимаете, что они говорят? – шепотом спросила Роксана Гэна. – Что случилось?

Разумеется, он понимал, что они говорят. Они кричали во весь голос:

– Заряжай! Стройся!

Но переводить это Роксане не имело смысла. Заложники сбились в кучу. Они вели себя, как овцы под сильным дождем. Тридцать девять мужчин и одна женщина. Все нервничали.

Бенхамин встал перед строем бойцов и провозгласил:

– Переводчик!

Господин Хосокава тронул Гэна за руку, и тот шагнул вперед. Ему очень хотелось быть храбрым. Он надеялся, что Кармен увидит и оценит его мужество.

– Я решил, что вы должны выйти из дома, – сказал командир Бенхамин. – Скажите им, пусть выходят в сад.

Но Гэн не стал переводить. Он больше не считал это своей обязанностью. Вместо этого он спросил:

– С какой целью?

Если их ожидает расправа, то он не намерен идти во главе жертвенного стада и строить его вдоль стены. Прежде чем переводить приказ, он хотел знать правду.

– То есть как – с какой целью? – удивился командир. Он подошел к Гэну так близко, что тот явственно увидел красные полосы лишая, перечертившие его лицо. – Мне сообщили, что Роксана Косс просит выпустить ее в сад.

– И вы решили выпустить всех?

– А вы возражаете? – Бенхамин был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Эти люди видели с его стороны только уважение и сочувствие, и вот, поди ж ты, уже готовы поверить, что он – убийца. – Так вы полагаете, что я вывожу вас на расстрел?

– Но оружие… – Гэн сделал ошибку. Теперь он это понимал.

– Защитная мера, – коротко объяснил командир, стиснув зубы.

Гэн повернулся к людям, которых считал теперь своей семьей. Он видел, как светлеют от его слов их лица.

– Выходите в сад! – повторил он по-английски, по-японски, по-русски, по-итальянски, по-французски. – Выходите в сад! – добавил он по-испански и по-датски. Три простых слова, которые на любом языке означали нечто неизмеримо важное: их не убьют! Это не уловка! Заложники заулыбались, облегченно вздохнули и разошлись в стороны. Священник быстро перекрестился, благодаря Господа за то, что тот услышал его молитвы. Ишмаэль открыл двери настежь, и заложники высыпали на солнечный свет.

Восхитительный, великолепный солнечный свет! Вице-президент Рубен Иглесиас, который уже не верил, что когда-нибудь вновь ступит ногами на зеленую траву, сошел с усыпанной гравием дорожки и погрузился в созерцание собственного сада. Из окна гостиной он смотрел на него каждый день, но теперь словно попал в новый мир. Почему он раньше никогда не выходил по вечерам на лужайку? Почему не обращал внимания на деревья и цветущие кусты? Как они называются? Он зарылся лицом в грозди темно-пурпурных цветов и жадно вдохнул их аромат. Святый Боже, если ему суждено выйти живым из этой переделки, он будет заботиться о своих растениях. Может быть, станет садовником. Молодая листва была ярко-зеленой и бархатной на ощупь. Он беспрестанно гладил и трогал листья, стараясь их не попортить. Слишком часто он приходил домой затемно, когда жизнь в саду уже замирала и представлялась ему примитивной игрой теней и силуэтов. Если бы ему дали шанс начать все сначала, по утрам он бы пил кофе только в саду. Он бы приходил домой обедать, и они с женой садились бы в тени деревьев на расстеленном одеяле. Две его дочери в эти часы обычно были еще в школе, но он брал бы на колени сына и называл ему имена всех птиц. Как же ему повезло, что он живет в таком прекрасном месте! Он прошелся по саду и отметил, что скосить разросшуюся траву будет трудно. Но ему нравилась и такая. Может быть, он вообще никогда больше не будет косить траву. Если человек живет в саду, окруженном десятифутовой стеной, то он может делать в этом саду все что ему заблагорассудится. Например, по вечерам заниматься с женой любовью прямо в саду, в том месте, где стена делает поворот и образует вместе с полукругом деревьев и кустарников тайное укрытие. Они могут там уединяться, после того как уложат детей, а слуги разойдутся по своим комнатам. Кто их увидит? Земля мягкая, как перина. Он вообразил себе длинные черные волосы своей жены, разметавшиеся по траве. Он станет лучшим мужем, лучшим отцом. Он опустился на колени и приблизил к себе длинные стебли желтой лилии. Выдернул сорняк. Стебель толщиной в палец, высотой значительно выше цветка. Потом другой, третий. Он набрал целую охапку сорняков, дочерна испачкав руки. Сколько же здесь предстоит работы!

Террористы не мешали людям заниматься, чем они хотят. Они просто встали вдоль стены через равные промежутки друг от друга. Облокотившись на стену, они подставляли лица солнцу. Хорошо, что нашлось наконец новое занятие. Можно снова почувствовать в руках оружие, стать военным отрядом. Заложники озирались и потягивались. Некоторые ложились на траву, другие любовались цветами. Что касается Гэна, то он смотрел не на растения, а на солдат. Он наконец нашел Кармен, и она едва заметно ему кивнула и указала винтовкой в сторону высокого дуба. Все вокруг, казалось, излучали радость! Кармен хотела сказать: я сделала это для тебя! Это я попросила командира! Но ей было не привыкать обуздывать свои эмоции. Чтобы сдержать улыбку, ей пришлось отвернуться от Гэна.