Белое крыло

– Возьмем Люду Багрянцеву, - предложил Дениска.
– Она где-то здесь. Она с удовольствием...

– Управитесь вдвоем, - решительно сказал Юрий и усмехнулся.
– Или можете взять кого-нибудь из ребят.

– Ясно, - ответил Клавдий и тоже усмехнулся.
– Людмила - матрос неопытный. Матрос Птахин справится один!

– А лучше бы Люду взять, - настаивал Дениска.

– Матрос Птахин, приказ обсуждению не подлежит!
– притворно строго сказал Клавдий.
– И потом вообще на большой крейсерской ехать безопаснее.

Дениска с изумлением посмотрел на Клавдия. Ехать?.. С каких пор яхтсмен и судостроитель стал говорить таким ужасным сухопутным языком?.. И при чем тут Люда и крейсерская яхта?.. Странно!

"Звезда" вышла из гавани с командой из двух человек.

– Послушай, Клавдий, - спросил Дениска, - почему ты сказал о крейсерской яхте?

– О Дионисий! В моих глазах ты начинаешь терять всякое уважение. Впрочем, учитывая твой возраст, можно простить. Что ты понимаешь в вопросах любви?!

– Все, - ответил Дениска, рассерженный и ничего не понимающий в намеках Клавдия.

– Все?
– удивился Клавдий.
– Браво, Денис! А скажи, что ты знаешь об Амуре...

Дениска чувствовал подвох, но все-таки ответил:

– Амур - река на Дальнем Востоке. Впадает в Татарский пролив Тихого океана...

– И только? А говоришь, все знаешь. Птахин, вам по географии - пять, а по вопросам любви, вернее, по мифологии - единица! Ты, наверное, и об Афродите ничего не знаешь.

Дениска должен был признаться, что сведения об Афродите у него совсем незначительные. Какая-то богиня...

– Вон "Буревестник" вышел, - сказал Дениска, обрадованный тем, что можно переменить скучный разговор.

– И на "Буревестнике"...
– Клавдий нарочно не договорил.

Но хотя у Дениски был зоркий глаз, на большом расстоянии рассмотреть, кто был на крейсерской яхте, он не мог.

...На "Буревестнике" собралась большая и шумная компания. Это были студенты и студентки, которых Дядя Миша давно обещал покатать на яхте.

Девушек привела Людмила. Юрий сразу же узнал ее. Она была в клетчатой мужского покроя рубашке навыпуск, тщательно отглаженных узких брюках и легких спортивных ботинках. Тонкий загар не скрывал на ее лице такого же тонкого и ровного румянца.

Девушки галдели, смеялись, взвизгивали. Людмила смущенно унимала их. Она стеснялась перед Юрием Вишняковым за своих новых подруг, легкомысленно нарушающих судовую дисциплину.

– Девочки, тише!
– упрашивала Людмила.
– Вы же не в буфете!

Если бы тут не было Юрия, если бы под ее присмотром находились не сухопутные студентки, а матросы, она, конечно, показала бы твердость и волю, какими должен обладать настоящий яхтсмен.

Капитан Кукин пришел с двумя пареньками, незнакомыми Юрию. Михаил Михайлович сказал, что его вызывают к капитану порта, и попросил Вишнякова покатать студентов.

Юрий сел в кокпит к румпелю. Людмила, оттолкнув нос яхты, стояла на баке. Без договоренности она приняла на себя обязанности матроса.

Девушки наконец угомонились. Должно быть, река своим тихим и прохладным дыханием подействовала на них успокаивающе. Юркоглазый, совсем юный паренек, курчавый и удивительно мягкоголосый, устроился поблизости от Людмилы. Он не ухаживал за девушкой, а, восхищаясь рекой, яхтой, парусом, ловкостью Людмилы в обращении со шкотами, задавал ей вопрос за вопросом.

Юрий слышал, как юноша извинительно-вежливо говорил Людмиле:

– Я никогда не катался на яхте. Это чудесно! Скажите, а это что такое?.. Утка? И правда, похоже на утку. А для чего она?.. Скажите, пожалуйста, а сколько узлов в час может проплыть такая яхта?

– Узлов в час - так не говорят!

Наставительный ответ Людмилы поразил Юрия и смутил паренька. Оказывается, подумал Юрий, она разбирается в тонкостях морского дела.

– Извините, я не знал, - пролепетал юноша.
– А этот парус как называется?.. Стаксель? А эта веревка?..

Юрий увидел жалостливо скривившееся лицо Людмилы.

– Не веревка?!
– виновато и с удивлением сказал новичок.
– Ах, стаксель-фал! Вот интересно!..

– Люда!
– крикнула одна из девушек.
– А петь на яхте можно? Так хорошо, что спеть хочется!

– Можно, - сказала Людмила.
– А вообще разрешение всегда спрашивают у рулевого.

Наивные вопросы пассажиров и покровительственный тон Людмилы забавляли Юрия. Девушки негромко запели. Не особенно стесняясь рулевого, они пели, болтали, смеялись, чувство вали себя сейчас счастливыми. Наверное, они хотели и всем другим вот такого же простого счастья - ощущения реки и ветра, простора и свободы.

Это чувство было знакомо Юрию, особое чувство, которое не овладевает человеком в комнате или на городских улицах.

Уже часа полтора как "Буревестник" покинул яхт-клуб. На реке становилось прохладно. Голоса на яхте заметно притихали. Слышно было, как монотонно, по-голубиному воркуют за бортами нетерпеливые струи воды.

Введя яхту в гавань, Юрий круто развернул ее у самого причала и почти впритирку подвел к низкой пристани-плотику. Людмила со швартовым концом первой спрыгнула на пристань, вызвав в глазах вежливого курчавого юноши новую вспышку изумления и восторга.

Девушки шумно благодарили Юрия, взбегали на веранду и на прощание приветственно и признательно махали рулевому.

Юрий хотел выйти на пристань, чтобы взять лодку: нужно было отбуксировать и поставить яхту на буй.

– Лодку?
– предупредительно спросила Людмила.
– Это дело мое!

Он не успел произнести слова, а она уже быстро шагала по причалу к лодочной стоянке.

"Мое дело!" Провожая глазами девушку, Юрий пытался разгадать не смысл, а тон, которым были сказаны эти слова. Скорее всего это был протест против опеки, гордость и независимость матроса, знающего свои обязанности и свои силы. Это могло быть и предостережением вообще в их отношениях: "Не считайте меня слабенькой!"

Он и не считал ее слабенькой. Он убедился в этом и вчера и сегодня. Может быть, потому он и выделял ее среди других девушек. "И все же ты - женщина, милая Людмила!
– весело подумал Юрий, наблюдая, как энергично подводит лодку девушка.
– Женщина, которую иногда нужно и опекать, за которой нужно ухаживать!"

– Спасибо!
– сказал он.

Она посмотрела на него недоуменно и даже сердито.

– Вы своим матросам тоже каждый раз говорите "спасибо"?
– спросила она с нескрываемой иронией.