Белоснежка, 7 рыцарей и хромой дракон

– Угу. В пять месяцев, Хая, это не порок. Вот в тридцать с хвостиком выкрутасы детские – это диагноз, это прям взять сковородку и нежненько ата-та по заду, чтобы вернуть мозги в центр управления полетом.

– Э, Саня, я в общем хотела спросить. Ты уже выросла и теперь сможешь ответить. Скажи, почему ты тогда кричала?

Я остановилась резко, словно наткнувшись на невидимую стену.

– Что?!

– Я не могу спросить у Прокурора, - вежливо разъяснила Хая, - но ты-то человек взрослый и разумный, насколько это возможно при твоем характере. Какого черта ты орала младенцем, будучи накормленной, напоенной, укаченной на руках и в чистых пеленках? Что тебе было надо? Мама тебя упырицей от усталости звала.

Отчего-то мне хотелось защитить себя маленькую. Даже обидно стало. Не помню, что там было, но вот не могла же я вопить просто так, не мой стиль.

– Это все отношение, - твердо сказала я, - говорить я не могла, подтверждаю, но все слышала и чувствовала. И как от меня уставали, и как обзывали. В депрессии я была с вами, с самого детства.

– О, все, как я, - понимающе пробормотала сестра. И из скайпа послышалось. – Братик мой любимый, самый красивый, самый разумный. Давай я тебе почитаю…

К моему удивлению Прокурор сначала замолчал, а потом загугукал. Вот врун. Кого-кого, а Прокурора сладкими словами в семье не обделяли, да и мы с сестрами под лаской росли. Но детям всегда мало. Пусть брат побольше слушает умную сестру, а там, глядишь, таким как она его видит и вырастет.

После разговора с сестрой я села кровать и закусила губу. А это хорошая мысль – задать вопрос знающим. Придет Николя, спрошу его как мужчину, почему мальчики взрослеют, а их игры – нет.

Под моей рукой что-то кольнуло. Сдернув покрывало, я с изумлением обнаружила в своей постели связку высохшей травы, перевязанной травяным шнурком.

Странно тут горничные белье ароматизируют. От букетика горьковато пованивало. Выбрасывать в ведро и расстраивать местных девушек не хотелось, да и запах был совершенно не в моем вкусе. Поэтому я распахнула балконную дверь и, размахнувшись, отправила связку трав в сад под окнами. Все натуральное, сгниет себе тихонечко под кустом и никаких проблем.

Стук в дверь меня застал за перестиланием кровати и размышлениями как сформулировать вопросы о мужской психологии для Николя. И не слишком ли я много хочу от жеманного стилиста.

– Заходи, - крикнула я.

Но пришел не страус. В комнату тихо просочились Клава с Илоной. Первая обвела мою обитель настороженным взглядом и быстро захлопнула за собой дверь, провернув замок. А вторая осела у стены и, глядя на меня побелевшим лицом, прошептала:

– Нас прокляли.

– Кто?
– ошарашенно спросила я.

– Подозреваю, что Николаевич, - хмуро ответила Клава. – Я про него в интернете прочитала. Графом был, но в земле постоянно копался. Вот нам и навыращивал.

Она протянула засохший букетик, один в один как тот, что я только выкинула.

– Это просто ароматизатор, - вздохнула я. Взяла связку и отправила ее по тому же маршруту, что и свою, - Вы чего напридумывали-то, дурочки?

Клава тяжело протопала до кресла и практически упала в него.

– Слава богу, - прочувствовано сказала она, вытягивая подрагивающие ноги. – Ты с нами вчера не была, поэтому такая смелая. А я уж думала, у меня черная полоса не прекращается. Как рассталась со своим бывшим, так то одно, то другое. Сволочь редкая был, хоть и красавец, но с него станется мне карму попортить. Тоже Николаевич, теперь понимаю, неспроста!

– Да забудь ты о нем, ушел и ушел, - в сердцах сказала я, - хрен с ним.

– Это и печально, - вздохнула Клава.

В комнату снова постучали, обе мои приятельницы вздрогнули и переглянулись.

– Саня, это всего лишь я, - напевно сказали из-за двери, - ты зачем запираешься?

Внезапно в комнате загорелся и тут же потух свет. Загорелся и снова потух.

– Николаич? – дрожащим голосом спросила так и сидящая у стены Илона.

– Почти, - под наполняющимися ужасом взглядами я подошла к двери и открыла, - Николя, привет, заходи. Ко мне подруги пришли, рассказывают о призраках и проклятиях. Со светом, как видишь, тоже беда. Признавайся, что тут за светопреставление?

Страус гордо занес серебристый широкий чемоданчик, похожий на космический пульт. И вежливо кивнул моим гостьям. Темно-серые штаны с заниженным шаговым швом почти до колен, алый свитер тонкой вязки и намотанные на шею разноцветные шарфы, как всегда, выглядели на Николя умопомрачительно. Глаза, по крайней мере, разбегались.

– Девочки и разумная моя Сашенька, мы же находимся в Асташево. Поместье старинное, как его ни чини, а проблемы останутся. Хорошо, что утром мигает и никому не мешает.

– Слышите? Все просто. Коммуникации старые, - я абсолютно была согласна с Николя. Надо ему иносказательно про мою беду с открытием дверей рассказать. Вдруг сможет объяснить с точки зрения простых бытовых причин. Какое было бы облегчение.

– Это твой стилист? – Клава завистливо изучала главу моей дизайн-группы. – Сашка, тебе повезло. Такой красавчик, и сразу видно - человек со вкусом. У меня в группе поддержке две редкостные дурочки, только сплетничать умеют.

За неприкрытую лесть девушку одарили быстрым оценивающим взглядом. В такие моменты страус выдавал свою истинную мужскую натуру. Куда подевались нетрадиционная ориентация, томные замашки. Вот он, тестостероновый голод во всей красе показал свою животную истину в выдвинутом подбородке, заинтересованном прищуре, тени улыбки на губах.

Мы все выходцы из животного мира, как утверждает мой научный руководитель господин Дунаев, и чем бы ни занимались, как бы не цивилизовались, при виде понравившейся особи противоположного пола мы открываем истинную натуру. Скрыть настоящий инстинкт очень и очень тяжело. Попался, страус.

Мне нужно было поговорить с Николя, поэтому пришлось отправить девчонок в свои комнаты. Причем Илона перед уходом насильно впихнула мне еще свой оставшийся вонючий букетик, а Клава стрельнула в страуса таким призывным взглядом, что я испугалась, как бы он вместе с чемоданчиком не поскакал за ней. Но парень оказался крепче, чем выглядит, и только довольно ухмыльнулся ей в след.

– Николя.

– Да, любознательная.

– Хочу выглядеть сногшибательной сексуальной стервой. Сможешь?

– Стервой? Сексуальной? С утра? Ты? – Николя отбежал от меня, погнавшейся за ним с полотенцем.
– Конечно могу. А для кого?

– Я не могу назвать его имя.

– Волан-де-Морт, - ахнул страус и таки получил полотенцем по голове.

– Почти угадал, - сообщила я, усаживаясь перед зеркалом. Намного лучшее освещение и широкие зеркала были в специальной комнате рядом с большим залом, но я уже поняла, что Николя - мое тайное оружие и делиться им с миром пока не стоит.