Белые флаги
Шрифт:
Нуну громко рассмеялась.
– А что, доктор, почему сюда никого не ведут? Может, трудно с пополнением? Заключенных не хватает?
– спросил я озабоченно.
– Ты - последний преступник на свете!
– Нуну наложила на рану огромный кусок ваты.
– Нет, серьезно?
– Карантин в тюрьме. Снимут карантин - приведут к тебе сразу тридцать человек. Радуйся!
– Нуну достала из сумки бинт.
– Ну, смотри, доктор, постарайся! Чтоб поскорее!
– попросил я.
Нуну снять рассмеялась.
– Когда суд, Накашидзе?
– спросила она и
– Не знаю. Следствие еще не закончено.
– Говорят, тебя скоро выпустят!
– Кто это говорит?
– Люди говорят.
– А откуда людям известно об этом?
– Людям известно все, Накашидзе!
– Ты рада?
– Чему?
– Моему освобождению.
– Конечно, а почему бы нет? А ты сам разве не рад?
– Я - нет!
– Почему, парень?
– удивилась Нуну.
– Потому, что не смогу видеть тебя каждый день...
– А зачем тебе это нужно?
– смутилась Нуну.
Она крепко завязала бинт и задала свой всегдашний вопрос:
– Болит еще что-нибудь?
– Все болит!
– ответил я, не поднимая головы. Нуну достала из сумки ножницы, срезала бинт, потом взяла две таблетки и протянула их мне:
– Раз у тебя все болит, на, выпей два люминала!
– Не уходи, доктор!
– Сколько же мне тут сидеть?
– Вот если бы меня ждала такая девушка, как ты...
– Я взглянул на Нуну. Она отвела глаза.
– Тебя ждет мать!
– Мать подождет...
– Что с тобой, Накашидзе?
– Влюблен я!
– Здесь, в тюрьме, все влюблены... в меня.
– Может быть. Но не все же одинаково!
– Твои ровесники все одинаково!
– Почему так?
– Потому что я здесь одна, одна-единственная... красавица! усмехнулась Нуну.
– Понятно теперь?
– Ничего я не понял!
– ответил я, хотя и понял все отлично.
– Выйдешь отсюда - поймешь!
Нуну направилась было к двери, но вдруг повернула обратно, пристально взглянула на меня, а потом, потупив взор, спросила:
– Накашидзе, как фамилия того заключенного?
– Которого?
– Неприятная догадка пронзила меня.
– Который стихи мне читал.
– Не знаю!
– Как его звать?
– Не знаю!
– Где он живет?
– Не знаю!
– Он женат?
– Не знаю, не знаю, не знаю!
– крикнул я и почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Нуну помолчала, дала мне успокоиться, потом подошла ко мне поближе.
– Посмотри мне в глаза, Накашидзе!
Я поднял голову и наткнулся на два агатовых глаза, огнем горевших на побледневшем лице Нуну.
– Говори, Накашидзе, ты все знаешь!
Я сник, словно лопнувшая тетива.
– Заклинаю тебя матерью и твоей любовью!
– Девдариани Како, Лимон, холостой, бездетный, имеет замужнюю сестру, вдову мать, которая живет в Тбилиси на улице Арсена, пятнадцать...
– Спасибо, Накашидзе!
– Он вор!
– Спасибо, Накашидзе!
– Имеет возлюбленную!
– Спасибо, Накашидзе!
– Но она замужем!
– Спасибо, Накашидзе!
Нуну еще раз взглянула на
меня погасшими вдруг глазами и вышла.– Погоди, доктор!
– крикнул я вдогонку.
– Что тебе, Накашидзе?
– вернулась Нуну.
– Ту ночь, перед судом, я и Лимон... Мы не спали... Я спросил Лимона, почему он не спит...
– А он что?
– Сказал, что любит тебя. Так он сказал...
– Спасибо, Накашидзе, ты хороший парень!..
В полдень в мою камеру ввели нового заключенного. Худой, сутуловатый, коротко остриженный, с зеленым туристским рюкзаком в руке, он стал посредине камеры и уставился на меня темными испуганными глазами, как бы ожидая указаний, что ему делать дальше. Я улыбнулся. Он ответил недоверчивой улыбкой. Я продолжал ждать на своей галерке. Он по-прежнему стоял и молчал. Я вспомнил свой первый день в тюрьме. Тогда и я, наверно, выглядел таким же растерянным.
– Ну, что, остался там кто-нибудь?
– спросил я.
Он пожал плечами.
– Остался там кто-нибудь, спрашиваю!
– повторил я.
– Где там?
– не понял он.
– В Тбилиси!
– Кто?
– Люди!
– Конечно!
– Много?
– Очень!
– И долго еще они будут, ты не в курсе?
– Как это - долго? А что же с ними станется!
– вконец растерялся он.
– Ладно... Карантин лопнул?
– спросил я гоном старожила.
– Лопнул!
– А что нового на воле?
– Что именно вас интересует?
– Почем на базаре мясо?
– Дорого!
– А соленые помидоры?
Новичок понял, что я издеваюсь над ним.
– Не знаю!
– ответил он обиженно.
– Что слышно про амнистию?
– В карантине говорили - будет амнистия?
– Когда?
– К пятидесятилетию образования СССР.
– В политике разбираешься?
– А что вас интересует?
– Все!
– Знаете, я газеты редко читаю...
– Как дела во Вьетнаме?
– Там война!
– Не может быть! Когда она началась?!
Парень смутился.
– Я больше "Соплис цховреба"* читаю...
– проговорил он, словно провалившийся на экзамене студент.
_______________
* "С о п л и с ц х о в р е б а" - газета "Сельская жизнь".
Мне стало жаль его.
– Много вас было в карантине?
– Много.
– Куда девались остальные?
– Воров спустили в "спец".
Гм, видно, он прослышал, что особо опасных воров помещают в специальные подвалы, и теперь хочет щегольнуть своими "познаниями".
Парень продолжал:
– Сегодня утром у нас прошлись "шмоном". У меня в "хлеве" были лезвия. Забрали...
"Шмон" - значит обыск. Эге, да он всерьез собирается "купить" меня.
– Как тебя звать?
– спросил я.
– Сандро.
– Фамилия?
– Замбахидзе*.
_______________
* З а м б а х и - ирис.
– Хорошая фамилия.
– Ничего, - согласился он с улыбкой.
– Ляжешь вон там, внизу!
– показал я рукой.