Белые флаги
Шрифт:
– Может, вспомните какую-либо деталь?
– настаивал председатель.
– Какую деталь?
– не понял подсудимый.
– Деталь, обстоятельство, оправдывающее вас!
– Нет таких обстоятельств.
– В таком случае, - обратился председатель к пустому залу, позвольте предоставить слово государственному обвинителю, прокурору Девдариани. Прошу!
Прокурор приступил к допросу подсудимого.
– Подсудимый Саларидзе! Вы полагали, что ружье не заряжено? Так?
– Так точно.
– Объясните, зачем же в таком случае оно вам понадобилось?
–
– Вы были уверены, что можете незаряженным ружьем напугать зятя?
– Нет, пустым ружьем его нельзя было напугать!
– И все же вынесли ружье?
– Он должен был подумать, что ружье заряжено.
– Какое это для вас имело значение? Вы-то знали, что это не так?
– Я был уверен, что он испугается и попросит прощения.
– Но этого не случилось?
– Нет.
– А если б он извинился, вы простили бы ему оскорбления дочери и вас самих?
– Простил бы в том случае, если б увидел его на коленях!
– ответил Саларидзе после продолжительного молчания.
– Саларидзе! Ваш зять не испугался ружья. Он пошел на вас. Следует ли из этого, что он был уверен в безопасности оружия, то есть знал, что ружье не заряжено?
– Так точно!
– Зачем же вы взвели курки? С какой целью? Ведь вы оба знали, были уверены, что ружье не выстрелит?
– Я... Я предпринял последнюю попытку...
– Саларидзе! Зять знал, что ружье для него не представляет никакой опасности... Оно не заряжено... Почему же он потребовал бросить его?
– Не знаю.
– Спуская курки, вы были уверены, что ружье не выстрелит?
– Безусловно!
– Зачем же вы спустили курки?
– Механически...
– Итак, вы знали, что выстрела не последует. Что вы намеревались предпринять дальше?
– Не знаю...
– Зять мог отнять у вас оружие? Как вы думаете?
– Да.
– Саларидзе! Допустим, вы бы знали, что ружье заряжено. Спустили бы вы тогда курки? Повторяю вопрос: если б вы знали, что в стволах ружья лежат патроны... произвели бы вы в таком случае выстрел?
Саларидзе попросил воды. Отпив глоток и облизав пересохшие губы, он отрицательно покачал головой, но произнес:
– Не знаю...
– Саларидзе! Думали ли вы раньше, до этого случая, что вы способны убить?
– По-моему, нет человека, кто бы не задумывался над этим!
– И к какому вы приходили выводу?
– Вывод не имеет значения, а факт налицо: мой зять мертв!
– Нас интересует - это было умышленное или неумышленное убийство, проговорил про себя прокурор, а затем продолжал громко: - Саларидзе! Еще один вопрос: пользовался ваш зять ружьем?
– Да, пользовался.
– Не предупредил ли он вас в последнюю минуту, в самую последнюю секунду, что ружье заряжено?
– Нет! Нет!
– воскликнул Саларидзе.
– Это он сказал потом, сказал глазами, понимаете?! Он умирал у меня на руках и сказал об этом мне, только мне! Мне сказали правду его глаза!
Саларидзе закрыл лицо руками и застыл...
– Уважаемый
председатель! У меня больше вопросов нет.– Нет ли вопросов у уважаемых заседателей?
– спросил председатель.
Гулоян отрицательно покачал головой. Гоголадзе утвердительно кивнул.
– Пожалуйста, прошу вас!
– Подсудимый Саларидзе! Возвращался ли домой до того дня ваш зять в пьяном виде и в позднее время?
– Да, такие случаи бывали.
– В ваших показаниях есть такие слова: "Не было сомнения - он избивал мою дочь!" Не хотели ли вы сказать этим, что ваш зять бил жену и до этого случая?
– Не знаю... Насчет избиения не знаю... Но за последнее время он часто пил, скандалил, дебоширил, вообще в пьяном виде вел себя отвратительно!
– Уточните: часто пил, часто скандалил или часто бил?
– Я уточняю: пил, скандалил, вел себя по-хамски! Что здесь непонятного!
– Подсудимый Саларидзе! Вы напрасно нервничаете! Мы хотим установить облегчающие вашу вину обстоятельства, поэтому не обижайтесь, если мы задаем вопросы, даже незначительные! Все, что здесь делается, - в вашу же пользу!
– объяснил заседатель Гоголадзе.
– Благодарю вас!
– нервозно ответил Саларидзе.
– Вот именно, вы должны быть благодарны нам! А теперь скажите, что значит: "за последнее время"?
– Не понял вас!
– Вы заявили: "За последнее время он часто пил, скандалил..." Что вы подразумеваете под выражением "последнее время": год, два года, позавчера, вчера?
– Год, примерно год, как это началось...
– А что же с вашим зятем произошло год тому назад? Почему он вдруг стал пить и скандалить?
– Не знаю!
– В своих показаниях вы дважды произнесли "комната моей дочери и зятя". И вообще, вы называете сперва дочь, а потом зятя.
– Да, это так.
– Почему?
– Потому что дочь - моя дочь, а комната эта ее, дочери, а он перебрался к нам после того, как стал ее мужем.
– Так. Понятно.
– Что значит - понятно!
– взорвался Саларидзе.
– А как, по-вашему, я должен называть комнату в моем доме - "комната зятя"?! Это, по-вашему, было бы правильнее?!
– Было бы правильнее назвать так: "их комната".
Саларидзе вздохнул.
– Еще вопрос. Вы сказали государственному обвинителю, что крикнули зятю: "Убирайся Из моего дома!" Так?
– Да, так!
– Тем самым вы намекнули своему зятю на то, что он живет не в собственном, а в чужом, то есть в вашем, доме?
– Это он знал без моих намеков!
– Значит, в чужом доме, да?
– Пока я жив, мой дом будет называться моим домом! А после моей смерти...
– Саларидзе вдруг осекся, поняв, что сказал нечто глупое и ненужное... А заседатель, не дав ему опомниться, продолжал с видом победителя:
– А не кажется ли вам, Саларидзе, что такая ваша позиция послужила причиной пьянства и хамского, как вы говорите, поведения вашего зятя?