Белые искры снега
Шрифт:
– А ты мне ее хотел исполнить и поэтому расстроился?
– в моей голове созрел коварный план - заставить его выйти к доске после того, как я объясню теорию.
– Ага, - с тупой улыбочкой отвечал он мне.
– Клевый музон.
– Со смыслом, - гоготнул его друг, сидящий по соседству. Чем-то эти двое были похожи: одинаковые мощные фигуры борцов, коротко стриженые волосы, глупое выражение лица, светлые брови и светлые ресницы. Только вот форма лиц была разной, рост и голоса.
– Знаете, сколько щас адовых баб?
– А чего, они ниче так. Главное, избавиться вовремя, - как-то даже по-хамски сказал Стас, не отрывая от меня веселого взгляда.
– Не расстраивайся, а лучше следи за доской. Если хочешь усвоить материал. Думаю,
– Я вновь вернулась к доске и принялась за теорию дальше. Но не прошло и пары минут, как все вновь повторилось. Пока я отвечала на вопрос отличницы, мобильник Стаса заорал вновь все тот же знакомый рэп. Естественно, я замолчала, крепко сжав в руках указку. Ученикам же, кажется, было весело.
– Алло-о-о, - с тупой и какой-то игривой интонацией произнес Стас.
– Привет, крошка. И я по тебе скучаю. Не, реально, скучаю. Встретимся?
Я чуть не заскрипела зубами. Какого черта? Он надо мной издевается?
– Тебе адовая баба позвонила, Стас?
– громко спросила я, вновь подходя к нерадивому ученичку. Он удивленно на меня взглянул и помахал рукой, мол, дайте договорить. Я вдохнула поглубже, призывая себя к спокойствию, протянула руку к уху парня и просто-напросто забрала телефон.
– Стас перезвонит позже, он занят, - сказала я и выключила аппарат связи, услышав возмущенный женский голосок, вопрошающий, кто я такая.
– Ну и что вы сделали?
– с презрением посмотрел на меня парень снизу вверх.
– Отдайте.
– После урока заберешь.
– Я сейчас хочу, - заявил он нагло.
– А я хочу, чтобы ты сейчас учился, - возразила я и положила телефон на учительский стол.
– А вы пользуетесь на лекциях телефоном?
– спросила мелодичным голосом вторая барби с идеально ровной челкой, только уже брюнетка. Ее прищуренный взгляд, направленный на меня, был слегка издевательским.
– Вы ведь еще в университете учитесь, да?
– уточнила она, явно показывая мне, что не считает меня за учителя.
– Студентка?
– Да, последний курс, - ответила я ученице.
– Сообщаю для тех, кто не знал. Все практиканты, попадающие в школу - это студенты старших курсов.
– А-а-а, да-а-а, точно, - протянула брюнетка, ненароком демонстрируя длинные алые ноготки.
– Так у вас разрушают пользоваться телефоном?
Естественно, я пользовалась на лекциях мобильником, как и все другие одногруппники, но делала это так, чтобы не мешать преподу. Звук на парах у меня всегда был выключен, а если я писала смс или что-то искала в мобильном Интернете, то совершенно незаметно, держа телефон на коленях или под столом. Если же нужно было срочно поговорить, я незаметно ускользала из аудитории в коридор, и то это было редкостью.
– Разрушают. Если это не мешает учебному процессу, - ответила я, все так же старательно сдерживая гнев.
– А что вы тогда Стасику запрещаете и отобрали его мобильник?
– продолжала ученица и мельком глянула на Ярослава, словно ожидая его одобрения.
– Это мы обсудим на перемене, - сказала я, глянув на часы.
– Нам еще многое нужно успеть. И я вновь, ощущая себя то ли акробатом, то ли клоуном, встала у доски, рассказывая теорию.
Чем больше я преподавала, тем больше понимала, что не желаю быть учительницей в школе ни за что на свете. Наверное, в этом виноват был Зарецкий и его план по избавлению от меня. С этого урока меня постоянно преследовали посторонние звуки, ужасно отвлекающие и меня, и других учеников от учебного процесса: то сообщение придет, то "скайп" или какая-от другая мобильная программа заявит о своем существовании, то вдруг заиграет какая-то непонятная мелодия то ли будильника, то ли звонка. Кто-то даже однажды запустил игру по планшетнику, и четверть урока меня нервировал звук выстрелов и непонятного рева, пока я не отобрала у друга Стаса, сидящего с ним за одной партой планшетник.
Однако с этим я справлялась. Держа себя в руках, я отчитывала нарушителей порядка спокойным, но твердым голосом, не показывая своих чувств, а также забирала их игрушки до конца урока. В дневниках ничего не писала - во, первых, у половины класса дневников с собой вообще не было, а, во-вторых, как я понимала, записи преподавателей в дневниках мало волновали многих родителей.
Однако постоянные посторонние звуки были далеко не единственными факторами на первом этапе Яра по изгнанию меня из школы. Мое ничтожество, как учителя показывали и другими способами. Глупые вопросы, еда на уроке, полнейшее игнорирование меня, а также заданий, смех и разговоры, демонстративный выход из класса посреди урока - все это присутствовало на каждом уроке.
Были и более забавные моменты. В этот же день, на втором уроке, один из парней развлекал себя и весь класс тем, что каждые десять минут бегал якобы по нужде в туалет, фальшиво объясняя мне, как ему плохо после поедания какого-то диковинного и не водящегося на нашем континенте фрукта, привезенного ему родителями из Африки. Я, понимая, что это очередной прикол, ему деланно сочувствовала, а после урока взяла мальчишку за руку и силой потащила к школьной медсестре - грузной тетеньке с веселыми глазами, которая, по ходу, сразу поняла, что ученик прикидывается и пригрозила ему в шутку клизмой.
В этот же день те две девочки, похожие на Барби с идеально ровной челкой тоже поддержали Яра и как-то вместо того, чтобы ответить на вопрос по теории про соединительное и интонационное тире стали рассказывать, подглядывая в тетрадь и хихикая, теорему по геометрии. Я обозлилась так, что, наверное, поставила бы этим начинающим курицам колы прямо в журнал, но положение спасла та голубоглазая девочка с первой парты - Полина, лучшая, как выяснилось, ученица класса и просто хороший и добрый человек. Она взяла и отчитала своих одноклассниц, что они некрасиво себя ведут. Барби прямо-таки офигели, другого слова не подберешь, и хотя многие стали смеяться над Полиной, она была довольна собой. Что помогла мне. Да и смех почему-то прекратился быстро - президентушка скучающим голосом попросил всех заткнуться. Я заметила, как Полина на него благодарно взглянула, обернувшись. Но туповатый Яр этого не видел - он о чем-то важном разговаривал с впереди сидящей девицей. Долго я смотреть на него не могла - Стас и его друг открыли рот и стали переговариваться с другом, сидящем на другом ряду едва ли не на весь класс. Правда, мне, к моему же изумлению, даже делать ничего не пришлось - их совершенно неожиданно заткнул Иван Дейберт, доселе молчавший. Видимо, его боялись, поэтому заткнулись.
Светлана Викторовна при этом всем балагане отсутствовала - решила, что я уже отлично управляюсь со школьниками, на уроке не присутствовала - убежала в учительскую, где, видимо, беседовала беседы с другими учителями, у которых были "окна". Она изредка заглядывала на моих уроках в кабинет, но как только учительница появлялась, все начинал вести себя очень пристойно, и она не могла нарадоваться за то, какое у меня прекрасное взаимопонимание с детьми. Я попыталась намекнуть ей вернее, нет, прямо сказать, что детки ведут себя как раз-таки не очень хорошо, но добрая и наивная Светлана Викторовна не уразумела моих слов и сказала, что умение общаться с учениками приходит с опытом, а потом добавила, что я чересчур требовательная к себе и мне только лишь кажется, что все не так хорошо.
Естественно, это было далеко не все. Ярочка очень старался показать, как ребята - некоторые ребята (наверное, он считал их "своими людьми") - не проявляют ко мне должного уважение, а учитель из меня - никакой.
Очень показательным было небольшое происшествие на следующем моем уроке, когда класс традиционно стоя приветствовал учителя, а кто-то, явно страдающий недостатком мозговой активности, весело выкрикнул:
– Кто первый сядет - с тем никто не будет разговаривать до конца года! То-о-от лох!