Белый край

— Леди Бригита, — поздоровался чародей.

Имя ей не подходило. Грубое, а она напоминала снежинку и двигалась изящно. Я так и сидела с открытым ртом, пока Калсан не представил нас. При этом леди Бригита глянула на меня так, словно хотела разрезать пополам. Глаза у нее были нежно-голубыми, как осколки льда на реке. По спине пробежал холодок. Чародей снова заговорил, и ледяной взгляд впился в него.

Леди брезгливо кривила губы, пока Калсан рассказывал о ее неудаче. Мол, по дороге в Ашвейн на Бригиту напали, и только по милости богов она спаслась и оказалась здесь. Он чеканил слова, иногда кивал — эти двое вели скрытый диалог, а я мечтала оказаться подальше отсюда.

Закончив историю, Калсан попросил леди показать мне комнату. Она хмыкнула и молча направилась к двери. Думаю, это означало согласие, и пришлось идти следом, не с чародеем же оставаться. Но тот поймал меня за локоть и шепнул:

— Не злитесь на леди Бригиту, ее раздражительность объяснима. Надеюсь, вы поможете ей понять, что вокруг друзья?

Я кивнула, а Калсан продолжал с хитрым прищуром:

— Попросите ее рассказать об Ашвейне. Воспоминания о доме успокоят ее. Только не спрашивайте о прошлом — они считают это неприличным, я уже говорил.

Больно часто он это повторял, спрошу в первую очередь. Хотя сомневаюсь, что леди захочет со мной говорить. Она так быстро шла по коридорам замка, словно надеялась убежать. Но светлое платье было трудно потерять среди грубых каменных стен. Это место походило на пещеру, и только редкие факелы напоминали о вмешательстве людей.

Проводив меня до двери, леди быстро попрощалась и упорхнула. Бригита — ужасно имя для такой необычной дамы. Скорее уж «Светлая леди», но ее бы это порадовало. Я не могла забыть колючие взгляды, поэтому мысленно назвала Бригиту «Снежинкой». Такое ей вряд ли понравится.

Хвала богам, в этот раз мне досталось не подземелье, а настоящая комната. Немногочисленная мебель выглядела аккуратно, а гобелены на стенах создавали уют. Все изображали Исанну: вот она гуляет в саду Витае-Ран, окруженная яркими цветами, в одной рубахе и с бубенчиками на поясе. Вот танцует с волком — своим братом, оборотнем. Сцены напоминали о радостных моментах, кроме одной. На ней Исанна бежала из Витае-Ран, спасаясь от Арантака. Богиня Ирит надела ее бубенчики и спряталась среди цветов, чтобы Пламенный услышал звон и погнался за ней. Исанна скрылась где-то на земле и по сей день находилась здесь.

Уж не Калсан ли оставил мне послание? Не хотелось бы. Пусть вспоминает обо мне пореже.

Ряд стрельчатых окон выходил в сад и на крепостную стену. За ней возвышались горы, точнее, выстреливали в небо острыми верхушками. Они были до того четкими и яркими, что все остальное казалось нереальным. Я видела все сколы, все неровности и впадины. Ледяные шапки резали глаза своей белизной и тянулись вниз извилистыми снежными тропами.

Зрелище завораживало. Я не могла оторваться и ощущала морозную свежесть, чистоту… какую-то первобытную красоту, неподвластную людям. Матушке бы понравилось. Наверняка ее тусклые глаза загорелись бы при виде застывших великанов. У Осберта тоже, и он помчался бы исследовать их. А вот отцу с Кэйей покажется, что глупо любоваться на каменную глыбу, но и им не устоять.

Я забылась и представила, как покажу им горы, что услышу в ответ. Было больно возвращаться из грез в пустую комнату, к прекрасной, но равнодушной природе. Из глаз потекли слезы — скорее бы вернуться к родным.

Следующие дни мы со Снежинкой бесцельно бродили по замку. Я ей не нравилась, она мне тоже, но от скуки мы держались вместе. Разговоры не получались, поэтому наше время проходило в саду — можно было смотреть по сторонам и молчать.

Здесь росли хвойные деревья и кусты, покрытые белыми, красными и розовыми цветами. Снежинка сетовала, что садом не занимаются, и скоро он зарастет. А мне нравилась эта необузданность на фоне гор.

Как-то раз мы поспорили об этом и забылись. Тогда леди рассказала, что служит в замке своего лорда, помогает распорядителю внутренних покоев с женскими комнатами. Но стоило мне начать расспросы, как она огрызнулась:

— Это Калсан велел выяснить, или вы тоже его пленница?

Глаза и голос Снежинки вновь напомнили острые льдинки. Я даже приготовилась к боли, но она резко отвернулась и пошла прочь.

Что значит «тоже пленница»? История с добрыми чародеями и приютом казалась нескладной, однако плен звучал совсем грозно. А я здесь в качестве кого?

Стоило об этом подумать, как налетел ледяной ветер и пронзил меня насквозь. Растения задвигались, зашелестели, будто ехидно приговаривая: «Попалась, попалась, попалась». Рядом росла маленькая елка, ее ветка больно хлестнула меня по плечу и запуталась в волосах.

Я не могла отцепиться и огляделась. Крепостная стена, горы, старый замок — все было огромным и нависало надо мной. Отсюда не выбраться, мы на краю света, помочь некому.

«Попалась, попалась», — шептали растения.

От страха я изо всех сил рванула прядь и помчалась за Снежинкой. Ее белое платье развевалось, словно вот-вот поднимет леди в воздух. Она не стала отвечать на мои вопросы и заявила, что лучше Калсана никто не объяснит. Согласна, но где его искать? Чародей не показывался, да и не скажет правду. Отшутится и наградит буравящим взглядам, вот и все.

Боги, надеюсь, в отношении меня он ничего не задумал. Снежинка была из Ашвейна; врагом, если верить Калсану. А я ничего никому не сделала, и взять с меня нечего. Разве что надуманное возмездие, но об этом ничего не удалось вспомнить. Даже брат сказал, что не слышал о ссоре.

Я старалась отбросить дурные мысли, которые мешали заснуть ночью. Напротив кровати висело изображение бегства Исанны, как напоминание, что с богами нельзя спорить. В этом замке Калсан был божеством и карателем строптивых; я сама себя пугала и открыла глаза, прерывая шквал жутких додумок.

На потолке медленно извивались тени, а за окном чирикала птица. Тонко, мерзко, будто царапая голову изнутри. Растение иногда шелестели, и воздух наполнялся призрачным клокотанием. Я с головой накрылась одеялом, чтобы спрятаться от него.

Какое гадкое место. Ночной город был куда понятнее: из таверны неподалеку доносились голоса, а перед рассветом все расходились. Под окнами раздавалось топанье и споры, затем наступала тишина, пока солнце не поднималось над черными силуэтами здание. Безмолвие потихоньку наполнялось грохотом колес о мостовую. Сперва редким и одиноким — это молочники и бакалейщики везли свой товар. Они проходили все чаще, начинали переговариваться со знакомыми, успокаивать лошадей, которые ржали и цокали подковами.

Голоса и звуки сливались, становились громче, настырнее. Это означало, что пора вставать. А здесь как узнать время? Что, если небо заволокло тучами, и уже рассветало?

Я откинула одеяло и собиралась подойти к окнам, когда услышала возню. Несколько человек топали и шушукались за дверью. Звуки были торопливыми, будто кто-то убегал.

Они отдалялись — хвала богам! У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Странно, здесь днем-то никого не видно, только иногда попадались угрюмые чародеи или управляющий. Кто мог собраться ночью?