Белый край

— Нет, но при дворе мне пригодится союзник, который в родстве с кем-нибудь из полезных мне лордов — устраивая ваш брак, я помогу и себе.

— И кто же женится на мне, узнав, что я путешествовала с вами?

— А как об этом узнают? У вас нет слуг, вы никак не выделяетесь и не ведете образ жизни высокородной леди. Вы и сюда-то доехали незамеченной, никто не узнает, отправились ли вы домой, или еще куда-то.

Я пыталась вызвать в себе злость или страх, чтобы не доверять колдуну. Вспоминала тени в коридоре и браслет, но его слова казались правдивыми. Кроме родных, некому будет рассказать обо мне. При мысли о совместной поездке внутренности переворачивались, возможно, стоит попросить Тарваля дать мне сопровождение и самой добраться до Белого края? Хотя нет, он не позволит — если об этом станет известно, пострадает и его репутация.

А существовал ли этот Белый край? Не получалось верить, что сказанное было правдой. С другой стороны, зачем колдуну врать? Не знаю… все произошло так неожиданно, а Калсан смотрел на меня и ждал ответа. Я безумно хотела исправить то, что натворил отец, хотела счастья для родных, но как можно довериться этому человеку?

Он буравил меня глазами, словно дыру сверлил. Древний, хитрый чародей. Паук — да, паук, расставивший сети, нужно бежать, пока он не съел меня.

— Простите, мне пора, — бросила я и развернулась.

— Снова спрячешься в своей дыре? — крикнул Калсан.

Голос был насмешливым, резкая перемена заставила меня оторопеть. Сомнения как ветром сдуло — что этот нахал себе позволяет? Я повернулась к нему и втянула воздух, но высокая темная фигура отбила охоту ругаться.

— Вы… как вы смеете?

Гнев кипел в груди, мешал думать и говорить. А маг противно засмеялся:

— Привыкай, не всегда же люди будут помнить, что когда-то ты была дочерью лорда. Скоро они забудут это окончательно, и что тогда? Вместо отца будешь изводить письмами старых знакомых, которым давно плевать на вас.

Я раскрывала губы, но не могла вставить ни слова. Да и сказать было нечего — он говорил правду. Ужасную правду, хлеставшую, как пощечина. Договорив, колдун глубоко вздохнул и продолжил спокойнее:

— Посмотрите правде в глаза. Вам не вернуть расположение короля без помощи, но кто возьмется за это? У вашей семьи нет друзей, а на выгодный брак рассчитывать не стоит. Вам уже много лет, и пройдут еще годы, пока вы будете трудиться на посту камеристки. Кого вам найдут? Какого-нибудь престарелого торгаша, которому нужна будет сиделка…

— Хватит, — попросила я.

Силы куда-то делись, и голова показалось невероятно тяжелой. Все сказанное было правдой. Все, до последнего гадкого слова, и нечего злиться на Калсана, он просто открыл мне глаза. Может, на посту камеристки я и буду жить в достатке, но выйду ли замуж? Никто не позарится на старую деву с приданым в виде родителей и шалопая-брата. Нет, скорее всего, хозяева оставят меня при себе.

— Я не собираюсь оскорблять вас, — ласково сказал чародей. — Я всего лишь хочу показать, что мы нужны друг другу.

Он шагнул вперед и протянул мне руку. Надменный, пугающий колдун вдруг стал обычным человеком с добрым взглядом. Наверняка он притворялся, но так захотелось прижаться к нему и ощутить силу того, кто мог все исправить. Я не знала, как помочь себе, родители тоже не смогут ничего сделать, они уже пытались.

Нужно уходить. Поездка, Белый край — нереально, да и колдун мог лгать. Я убеждала себя в этом, но не находила подтверждения. С меня нечего было взять, кроме зрения и памяти, о которых и говорилось.

Калсан терпеливо ждал и наблюдал. Думалось, что ответ требовался немедленно, но решиться не получалось. Нельзя же просто уехать.

— А если вы ошибаетесь, и мы не найдем сторонников культа Арантака, что будет дальше? — спросила я.

Голос получился писклявым. Сердце колотилось, меня трясло от волнения.

— Я не чудовище и в любом случае не обижу вас.

Снова этот добрый, усыпляющий тон. Он подкупал и заставлял верить — нельзя! Хотя что мне терять, если о путешествии никто не узнает? Только родители будут ругаться, но они и так всегда недовольны.

Мысли скакали с одного на другое, я не могла собраться, поэтому молча ушла. Не помню, как добралась до своей комнаты, наверное, слуга Калсана проводил.

День прошел за мгновение, я лежала на кровати и водила пальцем по желтому узору. У него было много изгибов — золотая тропа терниста и полна опасностей, почему бы не отдаться ей? Сомнения необходимы, но они мешали достичь цели, которая еще никогда не была так близка.

Не знаю. Хотелось поговорить с кем-нибудь, но Ловиз и брат испугаются слухов, а мне нужен непредвзятый взгляд. Жаль, что здесь не было Осберта; во многом он еще ребенок, но точно не дурак, к тому же умел заразить своим упрямством. Мне еще не доводилось принимать серьезных решений — это оказалось трудно.

Я старалась найти обман в словах чародея, но не могла. В голову приходили только домыслы, не ссорился ли Калсан с отцом? Вдруг он хотел отомстить нашей семье? Возможно, но родители не упоминали о таком и не злились, услышав про главу.

Вечером Ловиз почти насильно одела меня в синее платье из сатина и отвела в зал, где для гостей накрыли столы. Как и в первый день, было много угощений, играла музыка, а нарядные гости гоготали и смеялись. Собраться с мыслями не получалось, я частенько забывала о происходящем и вздрагивала от шума. Ничто не вызывало интереса, кроме Калсана, сидящего за центральным столом — его взгляд чувствовался не хуже прикосновения. Он будто читал мои мысли, а то и навязывал собственные.

Ужин стал пыткой, как и ночь. Меня терзал образ отца, его клубящееся тело и ледяные пальцы. Больше всего пугало лицо: застывшее, как восковая маска с бесстрастными глазами. Я искала в них хоть каплю нежности, надеялась, что кошмар развеется, и он улыбнется. Но нет, папа душил меня и наблюдал за этим. Все как в жизни.

Наутро гости стали разъезжаться, было пора и нам — Тарваль не смог помочь. Он ничего не объяснил, но раздражительность и кислое лицо все сказали за него. Я не удивилась, чувствовала только давление в груди и готовилась к чему-то плохому. Ловиз одевала на меня дорожное платье из коричневой шерсти, и оно выглядело невероятно унылым. Сразу вспомнился дом и старый ковер. Мрачные стены замка давили, но больше не хотелось покидать их; здесь была надежда и шанс, а за воротами — пустота. А еще ковер и окно спальни, из которого хорошо виднелось, как жизнь течет мимо.

Собравшись, мы с Ловиз спустились во внутренний двор. Некогда безлюдный, теперь он напоминал рыночную площадь: пажи и слуги носились, как мухи, многие держали в руках свертки или сундуки. Они ловко огибали высокородных, которые придерживали свои плащи и юбки, чтобы на них не наступили. Голоса смешивались в непрерывный гул, а над толпой возвышались кареты и конные стражники.

Казалось, что в людском потоке можно утонуть, и идти вперед было страшно — еще один повод остаться и найти чародея. Глупо, знаю, но меня словно что-то держало, и дышать становилось труднее с каждым шагом. Не хотелось связываться с Калсаном, но домой не хотелось еще больше.