Белый край

— Значит, простые люди хуже?

— Нет! — Нэмьер встрепенулся и посмотрел на меня. — Они ничем не хуже, просто они уже стали жертвами. Ничего не исправить, поэтому и переживать не о чем.

Он скривил губы и притворился равнодушным, но я не верила. Слишком резкая перемена, слишком ярко сияли его глаза. Нет, он не мог отмахнуться от того, что сделал. Никто не знал о последствиях. После изменений люди не могли жить вдали отсюда, так куда их отпустить? Братьям приходилось сидеть с призраками и мучениями совести.

— Ты говоришь, что у людей хватает сил только на время, — начала я. — Выходит, что эти… чары не ограничатся Ашвейном?

Вспомнился лед у стены, но Нэмьер отмахнулся:

— Нет, но это ерунда. Я уже почти нашел выход.

Он отвернулся и нервно глотнул из кубка. Как-то резко все поменялось, не нравилось мне это.

— Какой выход?

— Думаю, с силами колдунов оборотней можно будет что-то придумать, мне удалось подружиться с несколькими племенами.

— Думаешь?

— Елена! Ты все равно ничего не поймешь.

Голос стал резким. Нэмьер нахмурился и не мигая смотрел на меня. Ничего он не придумал, только надеялся. А Калсан не собирался вредить этим землям, всего лишь защитить от них Ильмисар.

— Боги, — выдохнула я и закрыла рот ладонью.

Нэмьер все понял и осунулся.

— Ради Стефана я найду выход. Не вини нас за то, что мы не хотим обратно в тот холодный мир. Еще не поздно, за стеной пустынные земли, времени много. Калсан спешит лишь потому, что подвернулся случай.

При упоминании брата на лице Нэмьера появилось болезненное выражение. Он не думал о себе, только о вредном мальчишке.

Вспомнился противный голосок, который грозил мне пытками. Может, лорд и не был злым, но при мысли о нем я сжала челюсти. А еще начала ревновать.

— Ты поэтому отстранялся от меня, чтобы не вредить?

Он кивнул, но легче не стало. Улыбки и забота радовали, но не было доказательств привязанности. Или они остались непонятыми. Насколько знаю, поцелуи для мужчин ничего не значили. Тишина давила — только это и было ясно.

Хотелось спросить, почему они не вернули отца, но Нэмьеру будет больно. Он с презрением говорил о себе нынешнем, наверняка не осмелился втягивать в это родителя.

— Значит, весь лед здесь опасен? — спросила я.

— Нет, все это, — брат лорда обвел взглядом комнату, — пыль, для людей опасен лишь тот, что приходил к тебе. Калсан прозвал его Слезой Ашвейна.

Слезу больше напоминал тот, что сейчас блестел на стенах. Они будто скорбели о людях.

— Выходит, это ты подослал его ко мне в темницу?

— Нет. Когда мы поняли, как управлять ею, слезы стало чересчур много. Вблизи мы можем ей приказывать, но вдалеке она как кошка — где-то ходит, что-то делает. — Нэмьер грустно усмехнулся и покачал головой. — Чары напоминают животное. Если не знаешь, как дрессировать его, жди беды.

Меня удивляло собственное спокойствие. Сил на страх не осталось, или слеза Ашвейна повлияла. Я вспоминала поцелуи Нэмьера и вызывала в себе отвращение. Он был мертвецом, это гадко, противно природе. Без толку. Не напоминал брат лорда духа. Он дышал, был теплым, его губы — влажными. Мне нравилось все, что было с ним связано, так зачем отворачиваться? Из страха и предрассудков? Вздор.

Я встала и направилась к нему. Сердце быстро забилось, не верилось, что мне хватит смелости. Но Нэмьер оказался близко неожиданно резко. Он внимательно смотрел на меня, нужно было что-то сказать.

— Можно? — спросила я и протянула руку.

Он кивнул и игриво прищурился. Стало совсем не по себе, но развернуться и уйти было бы глупо. Стараясь двигаться изящно, я коснулась волос Нэмьера. Пряди оказались на удивление мягкими и гладкими. Здесь не было чужих глаз, только брат лорда, его улыбка, тишина… это пьянило.

Я накручивала волосы на пальцы и смелела. Провела фалангой по бровям — какими же густыми они оказались, из-за светлого цвета и не скажешь. Нэмьер закрыл глаза, его улыбка померкла, но уголки губ оставались приподнятыми. Ему нравилось! Дышать стало трудно, я скользнула пальцами по скуле и замерла у подбородка. Сверху виднелась впадинка между ключицами и тонкие белые волоски, которые бежали вниз и скрывались под халатом. Вот бы мне увидеть грудь, которая плавно опускалась и поднималась.

Стало жарко. Я дышала все громче, чаще. Нэмьер уже открыл глаза и наблюдал за мной из-под полуопущенных век. Не был он ни духом, ни мертвецом, ни чудовищем. Я видела только такого же человека, как все.

Не отводя взгляд, брат лорда взял меня за руку. Очень нежно, но по ней будто молотком ударили.

— Что такое? — Он встрепенулся, когда я дернулась.

— Лед не хотел уходить.

Нэмьер посмотрел на яркие пятна.

— Наверняка ему не поздоровилось, — шепнул он и наклонился.

Кожа горела, но теплое дыхание все равно было приятным. Не знаю, говорил ли Нэмьер что-то, но стоило пару раз моргнуть, как пятна исчезли, а с ними и боль. Я не удивилась, только не после склепа и рассказа.

— Что это?

Брат лорда потряс мои руки, и браслеты зазвенели. Боги, я же нацепила их все, когда удирала, совсем забыла.

— А это? — Он оттянул воротник моей туники.

Под ней был узел из колье и подвесок.

— Ничего. — Я вернула воротник на место и хотела отойти, но Нэмьер ловко обнял меня за талию.

— Хотела сбежать? — пропел он и потянул меня к себе.

Я и опомниться не успела, как оказалась на его коленях. От смущения позвоночник вытянулся сам собой. Ноги Нэмьера чувствовались под ягодицами, руки он сцепил в замок и положил на мое бедро. Просто положил, но они были непривычно низко, а ткань — тонкой.

— Оценила мой подарок? — спросил он.

Голос тоже звучал непривычно близко, дыхание грело щеку. Сердце замерло — руки, дыхание, лицо Нэмьера, улыбка…

— Какой?

— Я отослал стражей из башни с кольцами, чтобы ты убедалась, что ими управлять не сможешь.

Он говорил, но слова ускользали, было только ощущение чужого тела. Полы на груди расходились при вздохах; как хотелось взяться за них и отодвинуть. Прижаться носом к коже, вдохнуть, поцеловать. Что-то останавливало. Глупо, ведь мы уже целовались, но не в спальне, а на Нэмьере было больше одежды. Я почти заставила себя обнять его и заглянуть в глаза. Какой красивый цвет они приобрели в лунном свете, ярко-синий, и блестели необычно красиво.

— Значит, это место не изменит меня?

Слабая улыбка Нэмьера померкла вовсе.