Белый павлин. Терзание плоти

— О, ты не должен… ты не должен принимать поспешных решений.

— Нет… я женюсь.

— Ты? О, я рада. Я думала… ты… был так влюблен… Хотя нет… Я так рада. Да… женись!

— Ладно… раз уж ты…

— Да, — сказала Летти. — Так лучше всего. Но я думала, что ты… — она улыбнулась ему грустно.

— Ты так думала? — откликнулся он с умоляющей улыбкой.

— Да, — прошептала она. Они стояли и смотрели друг на друга.

Он сделал импульсивное движение по направлению к ней. Она, однако, слегка отпрянула назад, наблюдая за ним.

— Ну… думаю, мы увидимся как-нибудь… так что до свидания, — сказал он, протягивая руку.

Мы услышали шорох, кто-то ступал по гравию. На верховой тропе показался Лесли. Услышав его, Летти приняла грациозную позу и сказала Джорджу:

— Мне так жаль, что вы собираетесь покинуть эти места… это ломает всю нашу прежнюю жизнь. Ты сказал, что мы увидимся… — Она задержала свою руку в его руке на одно-два мгновения.

— Да, — отозвался Джордж. — Спокойной ночи, — он повернулся и зашагал прочь. Она стояла в той же красивой позе, глядя ему вслед, потом медленно повернулась.

— С кем это ты разговаривала? — спросил Лесли.

— Он уже ушел, — ответила она таким тоном, как будто его слова с трудом доходили до нее.

— Он появился и чем-то расстроил тебя… а теперь ушел… Кто это?

— Он?.. Ох… так это же Джордж Сакстон.

— Ах, он?

— Да.

— Что ему было нужно?

— А? Что ему нужно? Да ничего.

— Трудно поверить, — сказал он, рассмеявшись, благородно не обращая ни на что внимания.

— Мне так жаль, — сказала она.

— Чего?

— О… давай не будем больше говорить о нем… поговорим о чем-нибудь другом. Я не переношу все эти разговоры… о нем.

— Ладно, — ответил он… и после неловкой, хотя и короткой, паузы спросил: — Как ты провела время в Ноттингеме?

— О, прекрасно.

— Ты получишь удовольствие от посещения магазинов, у тебя уйма времени до июля. Как-нибудь я пойду с тобой.

— Очень хорошо. Пойдем.

— Это звучит так, будто ты не хочешь, чтобы я отправился туда вместе с тобой. Я уже успел надоесть, как старый муж?

— Мне кажется, так и будет когда-нибудь.

— Вот это мило! Почему?

— О, не знаю.

— Знаешь.

— Смотри, Ребекка зажгла лампу в холле.

— Да, уже довольно темно. Я уже заходил к тебе. Пришел раньше, чем обещал. Однако ни разу не услышал от тебя похвалы за это.

— Я не обращала внимания. Вот зажгли свет в столовой. Пойдем домой.

Они вошли в дом. Она подошла к пианино и осторожно сняла с него покрывало. Потом обернулась в задумчивости и какое-то мгновение постояла так.

— Ты не присядешь рядом со мной? — сказал он, указывая на диван.

— Не сейчас, — ответила она, повернувшись к пианино. Потом села и начала наигрывать какой-то мотив по памяти. И вдруг принялась вытворять невесть что, заиграла обрывки разных песен, отрывисто и неприятно.

— Послушай, Летти… — попытался он прервать ее занятие.

— Да, — ответила она, продолжая играть.

— Это не очень интересно…

— Нет? — она продолжала играть.

— И совершенно не впечатляет…

Она не ответила. Он немножко поскучал, потом сказал:

— Сколько это будет продолжаться, Летти?

— Что?

— Ну, вот такие вещи…

— Пианино?.. Я могу прекратить, если тебе не нравится.

Однако она не прекратила.

— Да… и все это просто скучно, прости.

— Не понимаю.

— Разве?.. Между тем это мне надоело.

Тогда она забренчала: «Если я построил мир для тебя, дорогая».

— Я сказал, прекрати! — крикнул он.

Она добренчала песенку до конца, потом медленно закрыла пианино.

— Подойди сюда… Подойди и посиди со мной, — сказал он.

— Нет, не хочется. Я бы лучше поиграла.

— Ну и играй, черт возьми, а я пойду туда, где мне будет интересно.

— Прекрасный выход.

Он не ответил, и она медленно повернулась на табурете, открыла пианино и положили свои пальцы на клавиши. Под звуки музыки он встал и сказал:

— Я пошел.

— Но еще же рано… Почему? — спросила она, играя нежную мелодию «Meine Ruh ist hin»…

Он стоял покусывая губы. Потом еще раз попробовал обратиться к ней.

— Летти!

— Да?

— Ты не собираешься прекратить это и… быть чуточку… подружелюбней?

— Подружелюбней?

— Ты какая-то странная сегодня. Что тебя расстроило?

— He-а. Ничто. Если кто из нас и расстроен, так это только не я.

— Рад слышать… Но как бы ты все-таки назвала свое состояние?

— Мое? Никак.

— Ну, ладно. Я пойду.

— Зачем? Еще же рано?

Он не уходил, а она играла все нежней и нежней, играла бездумно, бесцельно. Один раз подняла голову, чтобы заговорить, но ничего не сказала.

— Погоди! — выкрикнул он вдруг так громко, что она вскочила и захлопнула пианино. — Зачем ты это делаешь? Зачем?

Несколько секунд она молча смотрела на него, потом ответила вопросом:

— А что произошло?

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я не мешал, пока ты сентиментальничаешь со своим молочником. Тебе не надо беспокоиться. Можешь делать это в моем присутствии. Или давай я уйду и оставлю тебя с миром. Сейчас схожу и позову его сюда, если хочешь… если тебе это нужно…

Она медленно повернулась на табурете спиной к пианино и посмотрела на него, улыбаясь.

— Какой ты молодец! — сказала она.

Он стиснул кулаки и ухмыльнулся.

— Как же ты любишь дразнить… — начал он, воздевая кулаки. Она улыбалась. Тогда он повернулся, сбил несколько шляп с вешалки в холле и ушел, хлопнув дверью.

Летти еще некоторое время продолжала играть, после чего ушла в свою комнату.

* * *

На следующий день Лесли к нам не пришел, на другой день тоже. Зато утром забежала Мэри и сказала, что он уехал в Йоркшир осматривать новые шахты, которые были затоплены, и скорей всего будет отсутствовать неделю или около того. Подобные деловые поездки на север случались довольно часто. Фирма, в которой мистер Темпест был директором и главным держателем акций, открывала новые шахты в другом графстве, поскольку в своем районе шахты приносили мало прибыли. Уже было почти решено, что Лесли обоснуется в Йоркшире после того, как женится, и будет наблюдать за ведущимися там работами. Сначала он отверг эту идею, но потом принял.