Белый павлин. Терзание плоти
Шрифт:
Пришла Мег.
— Пошли, бабуля, — сказала она. — Пора спать.
— Посиди с нами и выпей. Не каждый же вечер к нам приходят гости.
— Нет уж, позволь мне отвести тебя в кровать. По-моему, с тебя достаточно.
— А я говорю, посиди. Выпьем портвейна. Хватит пререкаться.
Мег принесла еще рюмку и бутылку. Я подвинулся, чтобы дать ей место на диване между мной и Джорджем. Мы все попробовали портвейн. Мег, добрая и наивная девушка, терпеливо, с благопристойным видом ждала, когда мы насытимся портвейном. Ее щечки завлекающе румянились, когда она смеялась, и на них появлялись восхитительные ямочки.
— Ля-ля-ди-да-ля-ди-да-ди-да, — запела старуха с удовольствием и сжала свою рюмку.
— Давайте чокнемся! — крикнула она. — Все вместе чокнемся!
Мы все четверо чокнулись и выпили. Джордж налил вина в тумблер [24] и выпил до дна. Он был возбужден, и вся его энергия, обычно сдерживаемая, вдруг выплеснулась наружу.
— Выпьем, тетушка! — завопил он, поднимая бокал. — Выпьем за то, чего вам хочется, вы сами знаете, за что!
— Я знаю, что была такой же храброй и пылкой, как все, — крикнула она. — Посмотрим, как у тебя это получится. По-моему, все будет в порядке. Договорились? Давайте еще чокнемся.
24
Большой бокал без ножки.
— Договорились, — сказал он, прежде чем прикоснулся губами к своему бокалу.
— О чем договорились? — спросила Мег.
Старая леди громко засмеялась и подмигнула Джорджу, который встал и губами, мокрыми от вина, звучно поцеловал Мег, сказав:
— Речь шла об этом.
Мег утерлась большим фартуком и почувствовала себя страшно неловко.
— Ну так пойдем, бабуля? — попросила она.
— Как мне быть, Джордж?
— Не уходи, тетушка.
— Ух-ху-ху, — проворчала старая леди. — Ладно, не будем делать ошибок! Бери свечу, Мег, я готова.
Мег принесла большой подсвечник. Билл принес деньги в жестяной коробке и передал их в руки старой леди.
— Иди тоже спать, парень, — сказала она уродливому, сморщенному слуге. Он сел в углу и начал стаскивать с себя сапоги.
— Подойди и поцелуй меня на прощанье и скажи «спокойной ночи», Джордж, — сказала старуха, а когда он так поступил, она что-то прошептала ему на ухо, от чего он громко рассмеялся.
Она плеснула виски в свой стакан и предложила слуге выпить. Потом, с трудом подняв себя, оперлась на Мег и пошла наверх.
Когда-то она была крупной женщиной, это можно было заметить и сейчас, но на нее становилось жалко смотреть, когда рядом находились такое восхитительное создание, как Мег. Мы слышали их медленные шаги по ступенькам. Джордж сидел, покручивая ус и усмехаясь половиной рта. Его глаза блестели немного по-детски, как будто он пережил новые для него ощущения. Потом он плеснул себе еще виски.
— Послушай, хватит! — предупредил его я.
— Чего ради? — ответил он тоном испорченного ребенка и рассмеялся.
Билл, который некоторое время сидел, разглядывая дырку в носке, осушил свой стакан и, грустно сказав: «Спокойной ночи!», заскрипел наверх по лестнице.
Наконец
спустилась Мег. Я встал и заявил, что нам пора уходить.— Я закрою за вами двери, — сказала она, чувствуя себя как-то неловко.
Джордж встал. Он ухватился за край стола, чтобы сохранить равновесие. Посмотрев на Мег, он сказал:
— Пойди сюда, — и кивнул ей головой. — Подойди сюда, я желаю кое о чем спросить.
Она посмотрела на него с недоумением, но по-прежнему сохраняя улыбку. Он обнял ее одной рукой и, глядя ей в глаза и приблизив к ней свое лицо, сказал:
— Позволь поцеловать тебя.
Не сопротивляясь, она подставила ему свои губы, уставив на него свои карие глаза. Он поцеловал ее и прижал к своему телу.
— Я хочу жениться на тебе, — сказал он.
— Давай! — ответила она мягко, то ли с радостью, то ли с сомнением.
— Я намерен это сделать, — повторил он, прижимая ее все крепче к себе.
Я стоял в открытых дверях и смотрел в ночь. Мне казалось, что это длилось очень долго. Потом я услышал голос старухи сверху:
— Мег! Мег! Отправь его домой. Давай скорей!
Тишина. Тихое бормотанье. Потом голоса раздались рядом со мной.
— Спокойной ночи, мой мальчик, счастья и удачи тебе! — прокричал голос старухи. Джордж быстро поцеловал Мег на прощанье в дверях.
— Спокойной ночи, — тихо сказала она, глядя нам вслед.
Потом мы услышали грохот тяжелых засовов.
— Знаешь, — начал он и прочистил горло. Его голос был хриплым и приглушенным от возбуждения. Он попытался снова произнести: — Знаешь… она… такая замечательная.
Я не ответил, но он на это не обратил внимания.
— Проклятье! — взорвался он. — Почему я ее отпустил!
Мы шли молча… его возбуждение как-то стало ослабевать.
— А как выгибается ее тело… какое оно красивое. Когда ты смотришь на нее… То чувствуешь… Одним словом, ты понимаешь…
Допустим, я понимал, но не обязательно же было говорить об этом вслух.
— Понимаешь… я вижу сны… мне снятся женщины… понимаешь… это всегда Мег, она смотрит так нежно, так изгибается всем телом…
Он начал волочить ноги. Когда мы подошли к железнодорожному переезду, он споткнулся и чуть не рухнул, но удержался, потому что я вовремя подхватил его.
— Господи! Сирил, неужели я пьян? — спросил он.
— Не слишком, — ответил я.
— Нет, — пробормотал он. — Не может быть.
Однако ноги снова стали волочиться, его стало качать из стороны в сторону. Я крепко держал Джорджа за локоть. Он сердито что-то бормотал. Потом медленно произнес:
— Я чувствую себя так, что готов упасть и уснуть прямо здесь.
Мы все время спотыкались бредя вдоль железной дороги. Он становился все тяжелее. Когда мы подошли к ручью, то перешли его вброд. Уже во дворе я предупредил его, чтобы он держался прямо. Он постарался ступать более уверенно, и мы вошли на ферму. Тут он всем весом повалился, начал развязывать краги. И вдруг уснул, я побоялся, что он нырнет сейчас вперед головой, и снял с него краги, потом мокрые ботинки и шарф. Я растолкал его, хорошенько встряхнув, чтобы снять пальто. Я услышал скрип ступенек и сразу подумал, что это его мать. Но в дверях возникла Эмили в длинной белой ночной рубашке. Она посмотрела на нас темными глазами, полными ужаса, и прошептала: