Белый ворон

– Интересно, интересно… Чего ты решил, что шоу-бизнес только нарождается? Мне казалось, он давно раскручен.

– Да, мне так тоже казалось. Но потом один парень посчитал иначе…

– Это не тот, который совершенно случайно взорвался в машине?

– Тот самый.

– Видишь, как опасно лезть в не свойственный тебе бизнес, – ощерился господин Никифоров.

– Слава Богу, я этого не делал, – вслух успокаиваю сам себя.

Сейчас господин Никифоров воспрянет духом, пользуясь моим выводом. Манеру работы наших бизнесменов я хорошо изучил.

– Как сказать, – положил в пепельницу свою сигару венецианский дож, – мне показалось иначе.

– Например…

– Зачем много говорить? Ты не прав. Сам это знаешь. Не по делу наехал на хороших ребят. Мокруху учинил… В общем так, мы постановили – с тебя десять лимонов штрафа, кроме возмещения прямых убытков. И живи дальше.

– Интересно, кто это мы?

– Сходняк!

Я с огорчением покачал головой и заметил:

– Удивил ты меня. Сумма, прямо скажем, большая. Даже если я признаюсь, что хоть в чем-то виноват.

– А куда ты денешься? – презрительно искривил губы господин Никифоров.

Я словно почувствовал, как комнату накрыла тень крыльев одного из трех воронов с золотыми ключами от замка, именуемого жизнью, и решил не затягивать встречу.

– Десять лимонов, это же такая сумма… – пробормотал я к радости господина Никифорова, а затем скороговоркой добавил:

– А что, лечить обожженный прыщик так дорого стоит? Сходняк по этому поводу собирали?

– Ты, фраер, не хипешись, – весьма спокойно ответил господин Никифоров и хотел было что-то добавить, однако я тут же перешел на более повышенные интонации:

– Да, я фраер. А ты в законе так называемом? Или, как это сейчас говорят, на положении вора? Тебе настоящие деловые по ушам не настреляли, клоун Арлекино, крысятник…

Господин Никифоров засветился доброй улыбкой, и слова застряли в моем горле, потому что меня внезапно охватил какой-то ужас, заставивший вцепиться пальцами в подлокотники кресла. Словно врата ада распахнулись передо мной, и кровь усиленно била в виски, гоня перед собой по жилам неведомый доселе леденящий страх…

Захрипев, я попытался вырваться из объятий ужаса, сполз на пол и увидел, как ко мне приближается лицо Арлекино, всего лишь одна из масок, нацепленных самим Люцифером.

– Ты червь! – грохнул раскатами грома его голос. – Повторяй, я червь…

– Червь, – еле выталкиваю непослушным языком это слово.

– На кого ты посмел… Говори, червяк…

– Червяк, – покорно прошептал я, пытаясь подняться с колен, вцепившись в журнальный столик, а страх заставлял биться мое сердце чаще и чаще.

– Ты взнесешь, сколько скажу, – гремел леденящий кровь голос. – Говори своему повелителю…

– Повелителю, – помимо своей воли повторил я, напрасно пытаясь противостоять этой неземной силе.

Мои пальцы скрючились, и неожиданно правую ладонь ожег сильный огонь. Прорвавшись на мгновение сквозь окутавшую меня пелену ужаса, я увидел обожженную пятерню, сжимающую сигарный окурок, и лишь затем Арлекино, стоящего рядом.

Направив на меня свои часы, он сказал:

– Говори своему повелителю: я козел!

Сжав посильнее спасительный, всеочищающий огонь, мгновенно поднимаюсь на ноги и хриплю:

– Повелитель… Ты – козел!

Страх снова начал оковывать меня, опутывать своей липкой паутиной, но в это время среди ужасных завываний, вспыхнувших где-то под волосами, раздался звук негромкого выстрела; я увидел медленно закрывающиеся передо мной врата ада и оседающего на пол венецианского дожа. Я повернулся к окну, и на моих глазах в стекле появилась круглая дырочка с растекающимися от нее трещинками.

– А-а-а, – дико ору, рухнув на пол, и упрямо ползу к двери, понимая – через несколько секунд уже не буду в состоянии себя контролировать.

Последнее, что я успел запомнить во время губернаторского бала-маскарада, были перекошенные лица Зайчика и Мушкетера, вбежавших в комнату первыми. Следом за ними сюда влетели несколько человек, сжимающие в руках пистолеты, направленные стволами вверх. “Любители”, – успеваю отметить, прежде чем прекращаю понимать что-либо.

41

Первое, что почувствовал, открыв глаза, было состояние необычайной легкости, словно я не лежал на диване в собственном кабинете, а парил в поднебесье.

– С возвращеньицем, – вернул меня на землю голос коммерческого директора, почему-то одетого не в костюм мушкетера, а в обычную тройку.

– Я долго был в ауте? – спрашиваю, шаря взглядом по сторонам.

Сережа вздохнул, подошел к письменному столу и швырнул мне пачку сигарет. Поймав ее с лета, любопытствую:

– На огонек тоже расколешься?

Рябов вздохнул еще раз, самолично дал мне прикурить и лишь затем поведал:

– Огонек… Правой ладони мало? Жиром катрана залили… Ну и нервы у тебя. Железные. Почти сутки продрых. Сабина возле тебя сидела. Час назад ушла.

– Ты чего это… Сутки? Сколько себя помню, больше шести часов… Часы, Рябов…

– Эти? – демонстрирует мне сувенир Арлекино коммерческий директор.

– Да. Почему я столько был в отключке? Пепельницу, будь добр…

– На, травись. Тебя же по-другому угробить сложно. А сутки дрых, потому что какой-то наркотой нашпиговали. Сабина целый консилиум организовала.

– Понимаю. Кроме докторов, в этой жизни у нее других развлечений нет. Мне другое любопытно. Что ты делал?

– Увидел тебя без сознания. Они к Арлекине бросились… Наповал, хотя пуля попала в живот. Редкий случай. Хорошо, я успел вовремя.

– Что успел?

– Все. Часы подобрал. Потом, показалось, за вторым окном чья-то тень. Я заорал, рукой указал, и они…

– Любители, – вспоминаю, о чем подумал, прежде чем потерять сознание.

– Откуда знаешь? Ты же сразу отключился. По-настоящему.

– Они держали оружие стволами вверх. Как в кино. Профессионал всегда держит пистолет стволом вниз.

– Только это? Они даже с ходу не унюхали запаха… Через несколько секунд стали по окну палить, тут я вконец успокоился. Вершигора припозднился. Он, конечно, первым делом комнату стал обнюхивать. Вместе с начальником ментовского областного управления.

– Подумаешь. Тоже еще событие. Даже если охрана не стала бы стрелять, – капризно заметил я вместо того, чтобы хвалить Рябова. – Унюхал бы генерал запах газов, так они в конце концов были не пороховыми…