Берег и море

Я разворачиваюсь. В паре шагов от меня стоит Лерой. Он то ли уже пьяный, то ли ещё — покачиваясь, он еле стоит на ногах и указывает на меня пальцем.

— Ты! Это ты во всём виновата!

— Иди проспись, Лерой, — отвечаю я с жалостью.

— Ты во всём виновата! Ведьма!

Лерой угрожающе машет бутылкой, зажатой во второй руке. Я снова предлагаю ему успокоиться, и в ту же секунду эта бутылка летит в меня. Успеваю дёрнуться, чтобы она не попала в голову — бутылка несильно задевает плечо. Его пронзает мимолётная тупая боль.

— Ты убила его! Убила!

Я внимательно вглядываюсь в лицо мужчины. Он точно пьян, но, вроде, не сошёл с ума.

— О чём ты говоришь?

— Весельчак. Единственный, кто всегда искал положительное даже в самой чертовски плохой ситуации, не пережил всего этого. Он умер вчера, — Лерой с шумом вдыхает носом воздух, — из-за тебя. Ведьма!

Те двое в палате интенсивной терапии, воспоминаю я. Видимо, одним из них и был бедный гном.

— Мне очень жаль, — я поджимаю губы.

Мне должно быть жаль. Но я почему-то ничего не чувствую.

— Тебе всё равно на него, — словно прочитав по моему лицу, произносит Лерой. Он вертится вокруг себя в поисках чего-то, а затем, не найдя нужный предмет, с трудом стягивает с себя ботинок и кидает в меня с очередным гортанным криком «Ведьма!».

Ботинок пролетает мимо меня, но сам его факт с чудовищной силой задевает мою гордость. Едва контролируя собственные действия, я вытягиваю правую руку вперёд и говорю:

— Хочешь ведьму — я покажу тебе ведьму.

Секунду на лице Лероя не отражается ничего, кроме злости. Потом его глаза вдруг широко распахиваются, рот открывается в немом крике, а руками он хватается за собственное горло, словно пытается высвободиться из оков, созданных невидимым продолжением моей руки, которое крепкими клешнями смыкается у мужчины на шее.

Он не кричит и не просит о помощи — он просто замирает. Его глаза закатываются, губы продолжают шевелиться, но с них ни слетает ни одного звука. Лицо медленно багровеет, затем белеет и в конечном итоге начинает приобретать оттенок синевы.

Не без удовольствия представляю, как его лёгкие наполняются тяжестью свинца от нехватки кислорода.

— Я могу убить тебя на месте, — говорю я тихим, но твёрдым голосом. — Но не буду. — И опускаю руку. Лерой падает на колени и громко откашливается. — Потому что я не ведьма. И мне очень жаль твоего друга.

— Он был мне братом, — хрипло произносит Лерой.

— Всё равно.

Лерой больше ничего не произносит. Он с трудом встаёт на ноги, хотя, кажется, после моей импровизированной встряски уже успел немного протрезветь, разворачивается и уходит прочь. Я слежу за его удаляющимся силуэтом, пока тот не скрывается за поворотом, а затем опускаю взгляд на свою руку.

Ещё бы мгновение — и она окончательно сомкнулась бы на шее человека, ничего мне не сделавшего.

Я бегло оглядываюсь по сторонам. Кажется, никого нет. Если повезёт — этот инцидент останется между мной и Лероем. Поправляю ремень колчана, крепче сжимаю второй рукой деревянный лук, разворачиваюсь и припускаю в сторону леса чуть быстрее, чем нужно. Там, среди зелёных полуразрушенных деревьев — следов бесчинства моей магии — я чувствую себя в безопасности.

Точнее, что в безопасности другие — от меня.

Прежде чем снова потренироваться в стрельбе, некоторое время я просто сижу на корнях мощного и старого дуба, переломанного пополам, и рву на мелкие кусочки подобранный лист неизвестного мне растения. Перед глазами продолжает стоять лицо Лероя: точнее, страх, за секунду изрезавший его лицо. Последнего человека, смотрящего на меня точно так же, я убила в Придейне.

И сегодня чуть не повторила собственную историю.

— Что ты здесь делаешь?

Голос знакомый, но я всё равно вздрагиваю. Киллиан выходит из-за моей спины. Его взгляд бегает по моему лицу, по рукам, теребящим ни в чём не повинную траву, по луку и колчану со стрелами, лежащим по ногами.

— Ты следишь за мной? — я встаю, вытираю ладони о джинсы и скрещиваю руки на груди.

— Твоя подруга Руби налетела на меня, стоило только перешагнуть порог таверны. Она сказала, что ты выглядела странно, и что будет неплохо, если я проконтролирую, чтобы ты ничего не натворила.

— Это называется кафе, — поправляю я, — а не таверна. Из какого ты века?

Киллиан пожимает плечами.

— Не важно, до тех пор, пока я всё так же чертовски хорош.

— И с каких это пор ты общаешься с моей подругой? Да и вообще с местными?

— После того, как тебя объявили главным врагом народа, я больше не считаюсь потенциальной угрозой, — отвечает Киллиан. Он подходит ближе и протягивает ко мне руку, но я отклоняюсь. — Что такое?

— Ничего. Иди к дороге, сорви подорожник и возвращайся обратно.

— Зачем это? Какое-то заклинание? — в глазах Киллиана искреннее замешательство.

— Нет. Просто сразу приложишь, когда я тебя ударю, — спокойно сообщаю я.

Киллиан приподнимает бровь.

— Хм. Даже не знаю, что именно смутило твою эксцентричную подругу. Обычное утро Злой Принцессы: пара оскорблений и угроз на завтрак и тренировка со смертельным оружием вместо утренней прогулки.

— Если ты пришёл издеваться, то встань в очередь, — я поднимаю лук с земли и его краем касаюсь подбородка Киллиана, поворачивая лицо мужчины точно на себя. — Будешь за шестью гномами.

— Мне казалось, их семь.

— Было семь. Самый весёлый из них помер вчера в палате интенсивной терапии.

Даже скептически ко всему настроенный Киллиан хмурит брови и поджимает губы, когда слышит о смерти. Я перехватываю лук поудобнее, вытаскиваю из колчана одну стрелу и отхожу, ища глазами подходящую мишень.

— Так вот почему тот пьяница чуть не прибил тебя бутылкой второсортного поила?

Я оборачиваюсь на Киллиана через плечо.

— Ты видел?

— И слышал, — что-то в его словах вызывает холодок, пробегающий по спине. — В какой-то момент я подумал, что ты действительно его придушишь.

— Да. Я тоже так подумала.

Тонкий, но гибкий ствол неизвестного мне дерева - то, что нужно. Я размещаю стрелу так, чтобы её наконечник смотрел точно в выбранную цель, и натягиваю тетиву. На выдохе выпускаю её. Стрела разрывает воздух еле слышным шелестом, но пролетает мимо ствола дерева.

— Ты же, вроде, хорошо стреляешь, — произносит Киллиан.

— Как видишь, все остатки таланта остались в Придейне двадцать восемь лет назад, — я опускаю руки.

— Попробуй ещё раз. — Трава шелестит под ногами Киллиана, когда он наклоняется, вытаскивает ещё одну стрелу из колчана и подносит её мне. — Держи.