Берег и море

— Я буду просить у вас обеих прощения столько, сколько нужно.

— Тебе придётся делать это не одну жизнь, — сухо отвечает Реджина. — Однажды я уже совершила ошибку, простив тебя. Больше этого не повториться. Ты подставила меня перед Лу — она так долго считала меня предателем! Зачем, мама? Зачем?

В голосе Реджины слышится отчаяние, но оно едва ли действует на Кору. Та клонит голову на бок, опускает подбородок и тяжело вздыхает, словно действительно чувствует вину.

— Я пыталась защитить её, Реджина … Это был единственный способ — Луиза должна была безоговорочно мне верить.

— Её зовут Лу, — исправляет Реджина.

— Ты права, — соглашается Кора.
– Лу. Послушай, милая, я люблю тебя и люблю внучку. Моя проблема лишь в том, что доказываю я это не теми способами. Напрасно я заставила тебя выйти за короля, и напрасно забрала у тебя Лу. Напрасно убила и этого милого мальчика из Придейна, но он был вынужденной жертвой. Однако … — Кора тяжело вздыхает. — Мне стоило дать вам возможность решать самим, и теперь …

— Теперь ты всё также продолжаешь манипулировать нами.

Реджина непреклонна. Она прекрасно знает, что права, хоть это и чертовски больно — ненавидеть родную мать.

— Лишь для того, чтобы помочь … Чтобы заново построить всё то, что я у вас отняла. — Кора встаёт и делает шаг навстречу дочери. — Пойми, родная, все люди, окружающие тебя сейчас, ничего не значат. И Голд …

— Что Голд?

— Если удастся заполучить силу Тёмного себе, только представь, какие нам откроются перспективы!

— Мне не нужны никакие перспективы, — отрезает Реджина. — Мне нужна моя дочь. И мой сын.

Сын. Вот она — ещё одна ниточка, за которую Кора может дёрнуть.

— Генри, — кивает Кора. — Но пока есть Эмма, он не будет твоим. И Луиза … Сейчас, когда жители знают, на что она способна, они не дадут ей спокойно жить. Ты сама прекрасно знаешь, как люди обычно реагируют на тех, кто сильнее: презирают, боятся и даже ненавидят. Но если Тёмный станет нашим … Если нашей станет его сила, то мы сможем устранить сразу все проблемы. Мы очистим твой город от недоброжелателей — окончательно и бесповоротно. И Лу с Генри … будут твоими.

Кора знает, куда стрелять, чтобы попасть в десятку. Она тут же улавливает перемену в лице дочери: то, как мышцы на лице расслабляются, подбородок заостряется, глаза больше не щурятся так, словно смотрят на солнце.

Кора всегда считала свою дочь мудрым человеком, единственной её проблемой было то, что её было слишком легко заставить поверить в нужные другому слова.

***

— Пора начинать, Крюк, — произносит Кора.

Мужчина и женщина стоят напротив центральной башни с часами. Именно там, за циферблатом, Румпельштильцхен спрятал кинжал, и сегодня Кора настроена получить его, а вместе с этим — и повиновение самого Тёмного.

— После того, что ты сделала, Лу не станет тебе помогать, — подаёт голос Киллиан.

Он знает, о чём говорит. Лу прогнала его, теперь она навряд ли когда-нибудь захочет его увидеть после всего, что случилось, и это приносит Киллиану ещё больше боли, чем отсутствие сердца в грудной клетке.

Кора поворачивается и одаривает спутника заинтересованным взглядом.

— Меня даже немного задевает то, насколько ты меня недооцениваешь, Крюк.

Комментарий к 9

как обычно, я в самых дебрях повествования без фонаря и карты.

главное, не заблудиться.

https://vk.com/ughnastiel <3

========== 10 ==========

Первые полдня и ночь мне кажется, жизни не хватит на то, чтобы успокоиться, прийти в себя и забыть обо всём, что случилось с Тараном. Это время я провожу в бессознательном состоянии, лёжа на кровати и уставившись в противоположную стену, лишь иногда напоминая себе о том, что нужно дышать.

Следующие полдня у меня уходит на то, чтобы понять, почему вдруг кончились слёзы, и им на смену пришёл дикий и неумолимый гнев, расходящийся под кожей попеременными разрядами тока. Я случайно поджигаю фиолетовые занавески из нежной шёлковой ткани. Смотрю, как они догорают, а затем провожу ладонью над тлеющими обрывками, и всё потухает.

Самая середина второй ночи служит мне помощником. Она подталкивает на то, чтобы выскользнуть из комнаты и наконец принять душ. Обернувшись в мягкое махровое полотенце, я прохожу по коридору до самой дальней комнаты и проверяю, спит ли Генри — не знаю, зачем, просто внезапно хочется почувствовать хоть что-то, хотя бы заботу о другом. Мальчишка мирно посапывает, запутавшись в собственном одеяле, и я не могу сдержать скупую улыбку.

Потом на цыпочках проникаю в спальню Реджины. Она спит на шёлковых простынях и с беспокойством на лице.

Но мне нужен её гардероб. В полумраке комнаты плохо видны цвета и фактуры, да и не уверена я, что размер у нас один, но всё равно хватаю обычную на вид блузку чёрного цвета и юбку-карандаш с небольшим разрезом внизу. Собираясь вернуться обратно в комнату, я на мгновение замираю в дверях и оборачиваюсь на Реджину.

Во сне она совсем не похожа на Злую Королеву. Я с лёгкостью представляю себя десятилетнюю, врывающуюся в её спальню с плачем и криками о новом кошмаре и новых монстрах. И она тут же просыпается, поднимает край одеяла и освобождает мне место рядом, чтобы остаток ночи я сопела в её плечо, а она приглаживала мои разметавшиеся по подушке волосы.

Картинки в голове такие яркие и живые, что я в них почти верю. Почти.

Уже в комнате, в которой меня на время поселили, я снимаю с себя махровый халат и, прежде чем надеть новую одежду, расправляюсь со старой: со злостью и остервенением рву её против швов, будто бы это футболка во всём виновата. Затем, успокоившись, я борюсь с блузкой, пуговицы которой не хотят подчиняться дрожащим от гнева пальцам. Она немного висит в груди, но когда я заправляю её край за пояс юбки, подошедшей по размеру чуть ли не идеально, то все лишние складки разглаживаются.

Я стою напротив зеркала во весь рост и долго смотрю на себя в новой одежде. Теперь я похожа на Реджину практически один в один, только мои волосы струятся ниже лопаток, а губы бледные и почему-то отливают серым. И вместо туфель на высоком каблуке — кеды.

Возможно, мне удастся исправить это с помощью магии?

Я присаживаюсь на край кровати, осторожно расправляя под собой юбку, чтобы не помять, наклоняюсь к ногам и провожу ладонью над кедами. Я не жду чуда, но искренне верю, что может получиться — и оно происходит.