Берег и море

— Спасибо.

Проделываю всё то же и снова стреляю. Стрела царапает самый край ствола дерева.

— Больше концентрации, красавица, — голос Киллиана раздаётся слишком близко.

Я не заметила, что он остановился прямо за моей спиной.

— Я пытаюсь. Не получается, — я завожу щекочущие щёку волосы за ухо. — Всё дело в стрелах — они не мои. Мои сжёг Голд.

— Зачем крокодилу понадобилось сжигать твои стрелы?

— Если бы я знала, — произношу на выдохе.

Киллиан приносит ещё одну стрелу. В этот раз он сам вкладывает её мне в нужную руку, придерживает локоть, когда я поднимаю его, натягивая тетиву, и переносит непослушные волосы, которые треплет ветер, на другое плечо.

— Дело не в стрелах, а в тебе. Ты не веришь в себя.

— Говорит однорукий пират, живущий ради мести, — поджав губы, говорю я.

Киллиан никак не реагирует на сказанные мной слова, и лишь продолжает:

— Ты пытаешься отгородиться от прошлого, включая то место, где умела управляться с луком. Но то была ты: пусть и обозлённая на весь мир, готовая рвать глотки и убивать, если потребуется. Ты пытаешься сделать вид, будто всё то случилось не с тобой, именно поэтому у тебя не выходит. Но ты больше, чем просто плохое воспоминание, Лу.

Я, продолжая держать лук в боевом состоянии, поворачиваюсь на Киллиана. Он смотрит точно мне в глаза, не отрываясь. От такого взгляда становится так странно: внутренности скручивает, а рука, прежде никогда не дрожащая, идёт мелкой рябью.

— А до тех пор, пока ты не можешь поверить в себя, я буду верить в тебя. Моей веры хватит на двоих.

Никто раньше никогда в меня не верил. Сколько себя помню, единственным человеком, пытающимся удержать себя на плаву, всегда была я сама: одна против целого мира.

Одиночка.

Я отпускаю тетиву. Неожиданный порыв ветра ударяет в лицо вместе с тем, как она возвращается в обычное прямое состояние.

Стрела врезается в ствол дерева, но не останавливается, когда наконечник входит в молодой прочный стебель. Она проходит насквозь, оставляя за собой дыру, в диаметре едва ли превышающую четвертак, и застревает в следующем стволе, более толстом и прочном.

Губы непроизвольно расплываются в самодовольной улыбке. Я поворачиваюсь к Киллиану. Он смотрит на меня со странным прищуром. Его голубые глаза при ярком солнечном свете выглядят ещё таинственней обычного. На таком близком расстоянии я могу разглядеть в них вкрапления чистого золота.

— Отлично, красавица, — произносит он, удовлетворённо кивая.

Расстояние между нашими губами можно измерить парой лихорадочных вдохов и одним глубоким выдохом.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я.

— Ты знаешь, — Киллиан едва заметно пожимает плечами. — Крокодил.

Его взгляд на мгновение соскальзывает с моих глаз на мои губы, но тут же возвращается обратно.

— Нет, — я качаю головой. — Почему ты здесь?

Я делаю акцент на последнем слове: понижаю голос и добавляю в него горькую нотку настойчивости. Киллиан не любит играть по моим правилам — это я уже давно поняла. Но сегодня что-то меняется — на его губах всё та же полуулыбка-полуухмылка, но теперь она настораживает меня, а не завораживает.

— С тех пор, как я перестал делать то, что хочет король, и стал пиратом, я делаю то, что хочу, — отвечает Киллиан. Он делает шаг назад, отдаляясь от меня, и разводит руками. — Только не говори мне, что тебя не радует моё прекрасное общество.

Его резкая перемена в лице и голосе немного смущает. Это как если бы он вдруг понял, что за нами кто-то следит. Но я верчусь вокруг себя и, что и следовало ожидать, не вижу никого и ничего подозрительного.

— Подай стрелу, — требую я вместо ответа на его глупое заявление.

Киллиан выполняет просьбу. Он берёт стрелу за середину и подкидывает в мою сторону. Я ловлю её, размещаю на луке и оттягиваю тетиву, но вместо того, чтобы снова попробовать поразить дерево, я поднимаю руки вверх, наклоняю прицел чуть в сторону и выпускаю стрелу в небо.

Чириканье птицы в один момент сменяется тишиной. Глухой удар о землю и шелест травы обозначает падение бездыханного тела.

Лук выпадает из моих рук, когда вдруг становится невыносимо тяжёлым. Я смотрю на дрожащие пальцы и мне кажется, будто они испачканы в крови. Я знаю — это всего лишь игры воображения, но всё равно задерживаю дыхание, чтобы успокоиться.

— Эта птица тоже перешла тебе дорогу? — неуместная попытка Киллиана пошутить оборачивается тем, что я зажимаю рот ладонью, чтобы не всхлипнуть. — Эй, Миллс? Ты в порядке?

Слышу, как Киллиан подходит ближе, и вытягиваю руку в сторону, с трудом выдавливая из себя надрывное «Нет». Не хочу, чтобы он был сейчас рядом — вдруг и его какая-то часть меня пожелает убить.

Не доносится ни слов, ни шагов в ответ. Кажется, словно Киллиан позади меня совершенно не двигается.

Я выжидаю. И он тоже. Мы оба: не звери и не охотники — просто слишком осторожны после всего, что пришлось пережить.

— Это просто секундное явление, — подаёт голос Киллиан.

Кажется, даже ветер перестал шелестеть листьями — голос Киллиана звучит в абсолютной звенящей тишине.

— Ты не понимаешь, — я качаю головой. — Это не первый знак.

— Знак чего?

— Того, что возвращается старая Лу. Та, которая создала оружие, способное насмерть поразить свою жертву. Я убила троих людей, Киллиан. И эта птица …

— Всего лишь птица, — перебивает мужчина.

Я разворачиваюсь. Киллиан стоит в паре шагов от меня и водит пальцами по своему металлическому крюку.

— Всего лишь птица, — с усмешкой повторяю я. Наклоняюсь, поднимаются лук с земли и перекидываю его через голову так, что тетива по диагонали пересекает грудную клетку, прилегая слишком плотно. При каждом вдохе, особенно глубоком, тонкое эластичное плетение впивается в кожу и обжигает даже через одежду. — Я поняла, что убью её, как только услышала, как она хлопает крыльями, пролетая над головой. Даже на мгновение не усомнилась в том, что выпущу в неё стрелу. И сейчас не чувствую вины, хоть и должна — только страх за то, что в следующий раз это будет не птица.

— Я тоже убивал людей, — говорит Киллиан. Кажется, он не шутит. Его брови сходятся на переносице, образуя глубокие морщины на лбу. Сейчас как никогда хорошо я вижу каждый год, проведенный Киллианом в море. Его возраст читается в том, каким мудрым в некоторые моменты бывает его взгляд.

— Это не одно и то же.

— А в чем между нами разница, Лу?

Я открываю рот, чтобы объяснить ему: он — пират, а я — жертва обстоятельств. Но успевают вовремя поджать губы, останавливая саму себя.