Беременна от брата жениха
Шрифт:
– Неужели Тимур ничего не замечал?
– Чем ты слушаешь, Вика?! – разозлился Андрей пуще прежнего, - они с Асей едва в дом на знакомство приехали, как его вуз почти сразу отправил на практику. Родители обещали присмотреть за невесткой, но они не особо смотрели, как видишь. Ася сразу в мою постель побежала. Вот почему Тимур родителей тогда возненавидел вместе со мной – не смотрели! И поэтому после смерти Аси он уехал скоропалительно, не желая нас видеть, разорвал отношения со всеми, потерял доверие отца и матери полностью. Даже если бы он хотел засудить меня на основе записки, уже бы не смог, ведь самое
Одни оправдания звучат из его уст. Андрей хотел оправдаться, отмыться. Вот, что он делал в ванне так долго – отмывался от собственных грехов, для Чернова-младшего это было важно.
– Но ведь ты знаешь, что она была беременна от тебя. Зачем ей врать верно?
– Верно. Сейчас я понимаю, что она не врала. Поэтому и подменил твои противозачаточные, - нервно смеется Андрей, заставляя леденеть мою душу.
– Что? – хриплю.
– Вика, дорогая моя жена… Сколько лет меня грызет чувство вины за нерожденного ребенка? Сколько лет я страдаю из-за того, что эта беременная дура убила себя? Это ведь был мой ребенок, сейчас я уже осознаю это. Зачем ей врать, если бы я все равно сделал ДНК, да? Она слишком любила меня, чтобы врать.
– Причем здесь я?
– Просто я думал, что ребенок поможет избавиться мне от греха. Ты забеременела, ты родила, ты выносила ребенка, который не появился на свет много лет назад…
– Ты болен! – не выдерживаю я.
Мне хочется закричать в призыве о помощи, но я только повторяю и повторяю, что он болен, болен, Андрей психически болен!
Еще один удар Андрея отрезвляет меня, высушивает слезы, заставляет меня слушать, пока я нахожусь в предобморочном от страха и ударов состоянии.
– К тому же, с помощью тебя и твоей беременности я наладил и укрепил отношения с отцом. Тимур уехал, потому что не смог видеть наше счастье, он-то свою невесту потерял. А ты как раз забеременела, отец наш обрадовался, я при делах оказался, на наследство претендовать теперь могу! Видишь, как теперь у нас с тобой все хорошо?! – голос Андрея был резкий, звонкий, даже чересчур больной.
Да, хорошо у нас все будет… теперь ничего не будет хорошо, если я не выберусь отсюда живой.
– Раньше ты ведь говорил, что она тебе изменила. Совсем другое говорил… Зачем лгал?
– бормочу я.
Взгляд Андрея меняется, его равновесие на стуле пошатывается.
– Не говорил я тебе такого. Ты и не спрашивала у меня никогда об Асе. Я просто не мог тебе этого говорить, глупышка.
И смеется. Истерически хохочет. Его болезнь превзошла себя.
Пока есть силы, я задаю вопрос, который интересовал меня больше всего:
– Если ты знал, какой ненавистью к тебе пылал Тимур, твой брат… То неужели ты не боялся оставлять меня наедине с ним?
– Мы с Тимуром разные. Совсем разные. Он никогда бы не загорелся желанием отомстить мне, Тимур для этого слаб. Он божий одуванчик, с которого родители пылинки сдували, понимаешь?
«- Андрей не опасается меня просто потому, что эту сторону моей жизни он попросту не знает. Твой жених – слеп к моей черной стороне, Вика. Андрей видит во
мне только прежнего наивного братца. Он уверен, что я расскажу тебе лишь часть той истории, ведь я – его старший послушный и добрый брат, который не станет говорить о черной половине той истории.– Но ты рассказываешь… - шепчу я.
– Рассказываю. Ведь он не видит, как я изменился за пять лет…»
– А если он изменился? – шепчу, чувствуя привкус кровь на своей губе. Снова.
– Что ему меняться? – брезгливо фыркает он, - Тимур на месть не способен. Он интеллигент, у него хорошие гены, не то, что я.
– Андрей, я не понимаю?.. – немею я.
– Не то, что я, рожденный наркоманкой. Мать меня родила, а на следующий день умерла. Отец сбежал. А родителям Тимура наплели, что у меня хорошая родословная. Приемный я, Вика, но слишком сильно хотел родителям угодить, хотел быть лучше их родного сына Тимурчика. Вот такой ублюдок, не то, что Тимур, - расхохотался Андрей.
Задаю контрольный вопрос:
– Ты чувствуешь себя виноватым в ее смерти?
Оглядываясь куда-то наверх, Андрей поспешно отвечает на мой вопрос, словно только его и ждал. Словно нас подгоняли…
– Вот уже много лет ее смерть не дает мне покоя. Вина разъедает меня изнутри, подобно кислоте. Я называю это кислотой прошлого…
А затем я начинаю неистово кричать. Кричать, орать, звать на помощь, ведь Андрей, словно безумный, вытянул свои руки вперед, оттопырив пальцы, и начал приближаться ко мне.
– После Аси ничего не может быть хорошо. Она погубила меня, а ведь я старался начать жить заново, старался быть хорошим с тобой, но Ася… Ася говорит мне задушить тебя, Ася никогда не скажет плохое, она была милой девочкой, она любила меня и нашего с ней сына…
– Андрей, у нас дочь! Андрей!
Андрей болен. Дико и безвозвратно, Чернов-младший психически болен. Жаль, что я понимаю это слишком поздно, лишь когда он начинает говорить до жути страшный бред…
И когда ледяные пальцы обхватывают мою шею, заглушая безумные крики, рвущиеся из моего горла, я понимаю, что это конец.
– Ты псих… слышишь… - хриплю из последних сил, растирая руки у холодной батареи в кровь.
Легкие горят, секунды бегут с бешеной скоростью, пронося кадры из моей жизни, и я осознаю, что больше не могу дышать.
Глава 27
Время: рождение Ульяны, январь
Сколько же сил мне понадобилось, чтобы смотреть на это? Сколько раз мое дыхание сбивалось к чертям от падения очередного кирпича, раздавленного до крошки?
Я не знал. Но, тысяча чертей!.. это было больно.
Сколько это строилось? Строилось месяцы, годы.
За сколько часов все было разрушено? Да за считанные часы, не более.
Время тянулось до бесконечности, и лишь когда фундамент был разрушен – лишь тогда мое дыхание пришло в норму, а кулаки, наконец, обессиленно разжались. Это был конец.
Конец и одновременно возрождение. Это стало началом новой жизни, я назвал это легкими шагами в неизвестность, о легкости этих шагов и говорил мне Артур. Он был рядом.
Друг не торопил, друг не был настойчивым, и я благодарен ему за то, что он позволил мне самому сделать этот нелегкий выбор. Решиться. Отдать приказ.