Берлинское кольцо

Ольшер не подумал сразу, почему газета на столе. Это чтиво в изобилии забрасывалось в кафе, рестораны, гостиницы — всюду, где появлялись туристы, и не мудрено, что она оказалась в «Тройке». Капитан не стал бы читать газету — в эмигрантском листке печаталась невероятная чепуха о Советской России, но сейчас, когда необходимо было занять себя чем-то, он взял листок и принялся его рассматривать. Не ради любопытства, а чтобы иметь возможность изредка, через полосу, кинуть взгляд на столик у окна.

С подчеркнутым вниманием капитан «проштудировал» первую страницу, потом вторую, третью, добрался до четвертой — до хроники и второстепенных объявлений. И здесь наткнулся на ту самую заметку, набранную нонпарелью, в которой говорилось о кончине князя Галицына.

Ольшер не удивился. Он был подготовлен к этому известию ожиданием и предчувствием, но все же слово «смерть» заставило его вздрогнуть. Смерть на улице, от сердечного приступа. Что-то давнее, знакомое вспомнилось гауптштурмфюреру — гибель Исламбека на Берлинском кольце. Внезапная, необъяснимая и таинственная. Оба шли к Ольшеру. Оба упали в пути. Капитан ждал князя у главного вокзала ровно в двенадцать.

В заметке, между прочим, сообщалось о статье Галицына, опубликованной незадолго до этого в эмигрантской газете. Ольшер читал ее. Она была посвящена деятельности эмиграции в дни войны. Упоминался «подвиг» Саида Исламбека на Берлинер ринге в 1943 году. Смертельно раненный, говорилось в статье, он полз к своим, чтобы передать важные сведения. Какие сведения и к кому именно полз, статья умалчивала.

Ольшер отложил газету. Отложил, как что-то неприятное, таящее в себе опасность.

«Как она сюда попала?» — подумал капитан. Кажется, ее не было, когда он садился за стол и заказывал ужин. Во всяком случае, листок не запечатлелся в памяти — скатерть была пуста. Его принес официант вместе с салатом.

Зачем? Ольшер вдруг совершенно ясно представил себе дальнейшие события. Ему угрожали. Здесь, в «Тройке».

Надо было принимать меры. Если, конечно, не поздно еще уйти. Сколько времени? Без четырех минут десять, а не двенадцать. Впрочем, и в десять, в этом притоне гангстеров и диверсантов, а Франкфурт-на-Майне стал притоном, могут прирезать или пристрелить на самом людном, месте. Ольшер пытливо осмотрел соседние столики — не следит ли за ним кто, особенно от окна, где сидит человек со шрамом на щеке. Вроде бы никто не следил, ничьи глаза не встретились Ольшеру: гости мирно и весело беседовали, пили, ели, были заняты своим делом.

Ольшер положил деньги на скатерть — плата за ужин — и хотел уже подняться, чтобы покинуть зал, как к столику его приблизился человек. Торопливо приблизился.

— Ждете князя? — спросил он, усаживаясь бесцеремонно на стул и так же бесцеремонно протягивая руку к коньяку. — Князя не будет.

Это был туркестанец. Онемечившийся туркестанец с манерами завсегдатая злачных мест. От него пахло вином, и в глазах бегали наглые огоньки.

— Кто такой князь? — спокойно ответил капитан. — И почему я должен ждать его?

Спокойствие давалось Ольшеру нелегко. Внутри он был напряжен, и ощущение опасности не покидало его. Причем опасность обрела теперь конкретность, она исходила от, этого развязного человека с манерами ресторанного завсегдатая.

— Фамилия князя Галицын. А ждете его потому, что намерены получить от него товар… И не надо изображать удивление. Во Франкфурте живут деловые люди, они знают, кто продает и кто покупает…

Изображать удивление действительно было ни к чему, но Ольшер мог возмутиться, что он и сделал довольно откровенно.

— Вас уполномочил князь на этот разговор со мной?

— О нет! У нас другая фирма, — осклабился незнакомец и стал наливать коньяк в рюмку Ольшера.

— Я не хочу, — предупредил капитан.

Незнакомец не обратил на предупреждение внимания, наполнил рюмку и выпил залпом. Выпил и снова осклабился.

— Фирма другая, но товар тот же…

— Конкуренция, — уточнил Ольшер.

— В некотором смысле.

— Хотите принять заказ.

— Разумеется…

Тревога и настороженность не покинули Ольшера. Собеседник хоть и играл роль обыкновенного маклера и старался внушить, что интересуется только заработком, капитан понял — его проверяют.

— А кто вернет задаток?

Незнакомец закатил глаза и притворно вздохнул:

— Господь бог!

— В чьем образе?

Собеседник вернул глаза с небес на землю, и в них отразилось крайнее недоумение:

— Что вы сказали?

— Поинтересовался, кому господь бог поручит вернуть аванс — вам или кому-нибудь повыше?

— Ах, вот что! Аванс вернете с той фирмы! — Незнакомец опять обрел уверенность. — С той фирмы, что наверху… У ворот рая или в самом раю…

— А здесь? Кто здесь уполномочен богом?.. В вашей фирме, например?

— О-о! — протянул важно незнакомец и снова наполнил рюмку коньяком. — Если вы солидный заказчик, то…

Напряжение, что испытывал Ольшер, усилилось, но теперь оно вызывалось уже не ощущением близкой опасности, а ожиданием какого-то поворота событий. Очень важного поворота.

— Каков я заказчик, вы знаете, — самодовольно произнес он. — Должны знать, по крайней мере, иначе грош цена вашей фирме!

Незнакомец начал было пить, но поперхнулся, оставил рюмку и испуганно глянул на Ольшера.

— Гауптштурмфюрер?

— Да, гауптштурмфюрер, и незачем затыкать себе рот, когда произносите это слово.

— Нет, нет… Но удобно ли?

— Теперь удобно… Так кто ваш уполномоченный?

Испуганный взгляд незнакомца все еще держался на Ольшере.

— Вы не вспомнили меня? — спросил капитан. — А я вспомнил! Сотрудник отдела пропаганды Туркестанского национального комитета Али…

— Не надо! — поднял предостерегающе руку незнакомец. — Не Али…

— Хорошо. Так, кто ваш уполномоченный?

Незнакомец встал, оправил зачем-то пиджак и, приняв важный вид, кивнул в сторону компании эмигрантов.

— Прошу!

11

Саид находился как раз в штабе у полковника Арипова, когда пришел «аист». Вызвал ли его командир батальона или он сам явился, понять было трудно, но разговор показался Саиду не новым. Оба как бы продолжали начатое прежде.

— Значит, вы хотите перевестись в Альби?

— Так точно, господин штандартенфюрер.