(Бес) Предел

— Пошло все в жопу!

Отстегиваю ремень и выхожу из машины, тут же попадая под холодные капли дождя. Лето на носу, но похоже май не договорился с июнем, как и я с собственной совестью. Плевать. Я же не людей убивать иду, просто послушаю как она поет. Ничего криминального в этом нет.

Захожу в помещение и понимаю, что если бы не вывеска со знакомым названием, которое так любила Марина, я бы не понял куда попал. Совершенно другая обстановка, я бы сказал более простая что ли, но весьма уютная. Это уже не ресторан, ранее предназначенный для «элиты», скорее действительно место для среднего класса. Да тут даже работники другие, судя по встречающему меня метрдотелю. Хотя в данном случае слово совершенно неподходящее, этот парень явно кого-то заменяет, ибо плохо знает то, что делает. Косяк номер один, Олеся. Да, да, главное прицепиться, а повод можно всегда найти, было бы желание. А желание есть.

Забавно, что столики около сцены, которая, на минуточку, совершенно выбивается из всего интерьера своей… как бы сказать масштабностью, все заняты. Устраивать разборки с воплями «я владелец» совершенно не хотелось. Так я и оказался за столиком в центре зала, но с достаточно хорошим видом на сцену. Вот только просидев около получаса, я осознал всю глупость своей затеи. Шумно… Здесь просто до невозможности шумно и слишком много людей. Последнее должно вроде как радовать, есть люди, значит есть прибыль, стало быть Олеся действительно максимально старается сделать все, что в ее силах. Вот только мои сдавленные виски говорят мне о том, что из-за этих самых людей, я долго здесь не протяну. Похоже выхода Олеси я просто не дождусь, ибо голова скоро взорвется. Это ли не знак свыше-не судьба. Только я хотел покинуть ресторан, как взгляд упал на маленькую хрупкую фигуру в черных брюках и такого же цвета кофте. И туфли без каблука точно говорят о том, кто только что прошел около меня. Мне категорически не нравится ее обувь, и с этим надо что-то делать. Купальник купили, теперь дело за каблуками. Точно, куплю ей туфли.

И только когда Олеся поднялась на сцену, я понял, что не так. Да, она накрашена, что прибавляет ей, к счастью, пару годиков, не делая столь юной как прежде, но дело совсем не в этом. У нее наконец-то распущены волосы… Распущены и стали еще более светлые, наверное, покрасила. Долго думать о ее распущенных волосах мне не пришлось. Мгновение и Олеся берет микрофон, задерживаясь на мне взглядом. Могу поклясться, что у нее загорелись глаза. Да, да, пожаловал дядя Игорь из Чернобыля. Правда обычному дяде ты бы не была так рада, а мне да. Интересно, что вообще творится в голове у Олеси и кем она видит меня на самом деле. Фиксировать на мне взгляд, ей долго не пришлось, какие-то секунды и заиграла музыка. Сначала небольшой проигрыш в начале песни, на который я не слишком обратил внимание, будучи увлеченным просмотром того, как Олеся садится на высокий стул, а затем и первые слова на английском языке. Сложно сказать, чего именно я ожидал от ее пения, наверное, подсознательно хотел, чтобы делала она это все же хорошо, поводов ее задеть я и так найду. Но вот того, что петь она будет вот так… я никак не ожидал и уж тем более не думал, что от ее голоса по моему телу прокатится волна долбанных мурашек. Не знаю откуда в таком хрупком теле такой сильный голос, еще и слова в песне такие… за душу берущие. Это не набор бессмысленных слов, это целая история. Поймал себя на мысли, что хочу увидеть Олесины глаза, которые она почему-то закрыла, как только начала петь. Хочешь, Бессонов? Получай. И не только открыла, а как-то неосознанно или специально встретилась со мной взглядом. Я не могу точно сказать плод ли это моего воображения или действительность, но у меня возникло стойкое ощущение, что эти слова адресованы мне:

Stay or go

You need us both, I know

She's your wife, that's true,

But I'm not made

To share my love with her

Я уже не слушал очередной припев, просто эти слова тупо засели у меня в подкорке. Разве бывают такие совпадения?! Может быть я наконец-то заснул и мне все это кажется? Нет, не кажется! Рука саднит, и я четко слышу очередные слова песни. Если бы можно было, я бы расхохотался от абсурдности происходящего, но разум благо не дремлет и не дает мне этого сделать. Пришел в себя я только, когда стали слышны неимоверно громкие хлопки. Ну да, ну да-аплодисменты. Надо отдать Олесе должное, она их без всякого сомнения заслужила. Собственно, и сам я не отстаю, делаю тоже самое. На каком-то автомате, жестом руки пытаюсь позвать к себе Олесю, пока та не начала петь следующую песню. Только в ответ на это она хмурит лоб и, кажется, не собирается ко мне подходить. Только я тоже умею хмуриться. Встаю из-за стола, кидая на стол салфетку с колен, и залпом выпиваю рюмку принесенного ранее виски. Несколько секунд и я разворачиваюсь с места, направляясь к своему бывшему кабинету. Не знаю откуда у меня такая уверенность, что Олеся послушается меня и пойдет вслед за мной, но оборачиваться, чтобы это проверить, нет никакого желания. Останавливаюсь я только у двери и то, лишь потому, что она оказывается запертой, что в принципе логично.

— Неужели нельзя было подождать до дома, даже если это очень важный разговор?! — слышу позади себя возмущенный голос Олеси, которая тут же отталкивает меня от двери, доставая ключ из кармана брюк.

— Важный. И нет, нельзя, — вырываю из ее рук ключ и сам открываю дверь, пропуская Олесю вперед.

Как только мы входим в кабинет, я хлопаю от злости дверью. Оглядываюсь по сторонам, рассматривая знакомое глазу помещение, и понимаю, что тут не изменилось ничего, за исключением лежащего на полу, по всей видимости, спортивного коврика.

— Предупреждая дальнейший словесный чернобыльский понос-это коврик не для того, чтобы на нем кто-то трахался, на нем занимаются спортом. В данном случае, я занимаюсь на нем йогой. И можно так не смотреть на меня, а побыстрее сказать, что случилось? — несдержанно произносит Олеся, опираясь задницей на рабочий стол.

— Супер, будем считать один-ноль в твою пользу. Как думаешь, зачем я тебя сюда позвал?

— Поиздеваться, — не задумываясь отвечает Олеся, скрещивая руки на груди. — Голос у тебя, Олеся Игоревна, такой, как будто пьяная одноногая женщина с отрезанным языком воет на луну, упав с обрыва, — пародируя мой голос, на одном дыхании выдает девчонка.

— Два-ноль, это твой вечер, однозначно. Только у меня нет настроения сейчас шутить, — подхожу к ней, замедляя шаги у самого стола. — Эта песня совершенно не подходит для пения в ресторане. Чтобы больше ее не пела. Никогда. А теперь вопрос, ты хотя бы знаешь ее перевод?

— Нет и да. Нет-это значит петь буду. Да-знаю перевод. Если тебе не нравится эта песня, то это только твои проблемы, тем более, со всем уважением к вам, Игорь Александрович, вы не являетесь посетителем собственного ресторана… так что я буду ее петь, — уверенно произносит Олеся, кусая нижнюю губу.

— Не будешь.

— Буду, — продолжает настаивать Олеся, приподнимая руку вверх, обводя пальцем эту чертову губу.

— Не будешь.

— Я сказала буду!

— Как давно ты по мне сохнешь, Олеся?

— Чего?!

— Месяц, два или с самого начала?

— Да пошел ты, — вскидывает руку и отталкивает меня со всей силы в грудь.

Вот только сейчас мне это как мертвому припарка-полный ноль. Несколько секунд я смотрю на возмущенную Олесю, которая от злости сжала оба своих кулака в надежде снова ударить меня и тут я понимаю, что все…допелась. Издаю какой-то нервозный смешок и в одно мгновение обхватываю ладонями ее лицо. Наклоняюсь так близко, что отчетливо ощущаю ее горячее дыхание на своей коже. Какая-то секунда и совершенно не контролируя себя, я буквально набрасываюсь на нее, жестко сминая Олесины губы, бесцеремонно врываясь языком в ее рот.

Глава 39

Еще несколько секунд назад мне хотелось ударить Игоря с такой силой, на которую я только способна. Занести кулак в его грудь так, чтобы он загнулся от боли и окончательно убрал с лица эту нахальную ухмылочку и непоколебимую уверенность в своих словах. И смотря на то, как он загибается, забыть об этом «сохнуть», а дальше сбежать, желательно куда-нибудь подальше. Только беда в том, что это было до тех пор, пока я не осознала, что ладони Игоря обхватывают мое лицо и он меня целует. Целует! И все это совершенно точно реально, а не мои выдуманные фантазии. Вот только длился этот поцелуй так мало, что я толком не успела осознать реальность происходящего. Игорь отстранился от меня, а я, черт возьми, не насладилась им! Не насладилась тем, о чем думала и мечтала все это время. Хорошо, что позади меня есть поддержка в виде стола, иначе я бы точно рухнула от охватившего меня разочарования. На какие-то секунды я закрыла глаза, не в силах смотреть на Игоря, боясь увидеть что-то такое, что в очередной раз опустит меня ниже плинтуса, и шумно выдохнула, оперевшись руками о стол.

Несколько мгновений и он точно уйдет, это просто вопрос времени. Один…два…три…четыре… Проговорить про себя очередную цифру мне не дал внезапный громкий смех Игоря. Машинально распахиваю глаза, не в силах понять, что может настолько развеселить человека, и обнаруживаю его в шаге от себя, с зажатыми кулаками, согнувшегося от смеха. Смотрю на него и впервые не знаю, что сказать. Я не сделала ничего такого, чем можно было бы вызвать такой поток веселья. Вот только стоило Игорю выпрямиться и открыть глаза, как я вдруг поняла-ему совершенно не смешно, это что-то сродни истерического смеха, который лично у меня заканчивается неконтролируемым потоком слез. Нет, этот мужчина точно не будет плакать при мне, вот только это не отменяет того факта, что мне хочется его пожалеть. Обнять и прижать к себе. Дурь, конечно, учитывая, что он мне не даст этого сделать, или даст, но потом скажет что-то такое, от чего жалеть надо будет меня. Стоять и смотреть на то, как Игорь продолжает смеяться становится просто невыносимо, он ведь не пьян, я четко различаю, когда это так, значит дело в другом. Понимаю, что это надо прекратить и хоть что-нибудь сказать, но мой язык словно прирос к небу. Правда через пару секунд все совершенно изменилось, как будто кто-то переключил тумблер и на смену истерическому смеху Игоря пришло полное спокойствие. Вот только взгляд его стал таким, что мне в миг захотелось стать невидимкой. Пожалуй, даже оборотень менее страшен.

— Все… мне конец, — неожиданно произносит Игорь, сжимая обеими руками виски.

— Игорь…

— Молчи! — резко произносит он, от чего я неосознанно вздрагиваю. И стоило мне снова взглянуть на него, как я убедилась в том, что мне надо срочно ретироваться отсюда.

Только я оттолкнулась от стола, как рука Игоря, сжимающая висок, молниеносно опустилась на мой живот, вновь возвращая меня к столу. Какое-то мгновение и он делает шаг вперед, оказываясь вплотную ко мне. Ухмыльнулся и, наклонившись к уху, шепнул: