Бес Славы

 В следственном комитете мне сказали, что это было взрывное устройство. Мать его, взрывное устройство! Кому на хрен понадобилось так убивать моего отца? Если бы секретарша была на месте, то не факт, что она бы не пострадала, учитывая, что волна достала меня перед дверьми приемной. Кому надо идти по головам настолько? Пусть папа и был не самым святым человеком, но сейчас не девяностые. Ага, блядь, только закон что дышло, как известно…

 Следак даже пару раз ненавязчиво намекал на мои терки с отцом. Конечно, удобнее всего обвинить наследника. Единственного наследника. Пока не появился юрист с завещанием. Но все равно – все мое. «Матушке» перепала совсем толика. Только оговорка была в документе. Если эта блондинистая клуша родит ребенка, то он сможет претендовать на половину всего имущества. Справедливо. Но Марина и дети – это понятия противоречащие друг другу. «Матушка» прижимала руку в районе груди к платью с огромным вырезом почти до пупка, потом прикладывала платочек к сухим глазам и имитировала всхлипы.

 А как она рыдала на похоронах, прямо блевать тянуло. Наверное, на фоне убивающейся Марины я выглядел совсем равнодушным. Специально надел очки, сцепил зубы, чтобы не выдать свое состояние. Ко мне подходили люди – я вежливо кивал, думая, что среди них есть эта тварь, забравшая у меня отца.

 Сашка, Катрин и Ильдар держались вместе. Да и друг за друга. Тоже в солнечных очках, но что-то мне подсказывало, что за ними они прятали не печаль. Да, они знали моего отца, может, даже уважали... Но эта трагедия – только моя трагедия. Все остальные здесь потому, что так надо, а не потому, что они скорбят.

 Поминальный стол накрыли в ресторане. В пафосном, дорогом. Темные скатерти, зашторенные окна, напыщенно грустные выражения лиц обслуживающего персонала, большой портрет отца с черной лентой... смотреть на это невыносимо. Не знаю, как я держался, как произносил речь, как старался не смотреть на присутствующие жрущие и пьющие за помин души лица и даже морды.

 Я один, среди этих людей. Больше никого. Родного и близкого.

 А ведь мы с отцом только наладили отношения, только начали понимать друг друга. Столько лет задарма, столько лет я не хотел с ним нормально общаться... Почему, твою мать, это произошло именно сейчас?

 Есть причина. Однозначно. И в память об отце я должен ее узнать и разобраться. Иначе все зря.

 Я уже неделю сижу безвылазно в его офисе, в маленьком кабинете, пока рабочие занимаются ремонтом после взрыва. Просматриваю отчеты за последнее время, изучаю всех партнеров, тщательно изучаю все текущие сделки и литрами глотаю кофе. Иногда с коньяком, но без фанатизма. Отпился за несколько дней.

 Фитнес-центрами пока занимается Илья, а я только иногда заезжаю, чтобы подписать документы. Пока все мое внимание сосредочено на делах отца. Это становится сродни мании, фанатизму. Я упорно ищу то, не знаю что, там, не знаю где.

 Дома почти не появляюсь, но все жду, когда Марина додумается собрать свои шмотки и свалить. Квартира у нее есть, но она упорно продолжает со скорбной миной сидеть в доме. Я даже пару раз оставался ночевать в офисе, на неудобном маленьком диване, после сна на котором невыносимо болела спина.

 Так проходит вторая неделя, третья… А я все ищу что-то. Цифры, даты, имена, суммы – все начинает сливаться в один неразборчивый ком. Мне надо в воду. Взбодриться, очистить голову и завтра с новыми силами продолжить.

 На четвертой неделе начинаю увольнять людей. Тех, которые меня смущают, вызывают подозрение. По фирме прокатывается волна, что я неадекватный. Те, которые продолжают работать, боятся. А мне только на руку, пусть уважают так, через страх. Потом ему на смену придет другое уважение.

 В последнее время все чаще подумываю снять квартиру недалеко от офиса. Но как только переступаю порог дома отца, передумываю. Это мой, черт побери, дом. И жить я хочу в нем. Но для начала надо избавиться от "матушки".

 В прихожей бросаю ключи на столик, на звон от соприкосновения металла со стеклом ко мне выходит Фаина. Смотрит на меня, улыбается:

– Добрый вечер, Матвей Георгиевич.

 Я улыбаюсь ей в ответ. Видеть Фаину приятно. Она, пожалуй, более-менее близкий для меня человек из тех, которые меня сейчас окружают. – Ужинать будете?

– Буду.

 Помыв руки, я прохожу в гостиную. Фаина уже накрыла стол, я сажусь. Сначала по инерции на свое прежнее место, а потом кошусь на стул отца и пересаживаюсь на него.

– Марина дома?

– Уехала еще вчера. Не появлялась.

– Отлично, – киваю я. – Надо собрать ее вещи. Ей пора съезжать.

 Соглашаясь, Фаина кивает. Но продолжает стоять на месте. Жмется, словно на что-то решается.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– У меня есть к вам важный разговор.

– Хорошо, после ужина, – отвечаю я, беру вилку и начинаю есть. Не потому, что хочу, а потому, что надо. Еда, как для обычных людей, так и для спортсменов в частности банальное топливо. Вот им я и заправляюсь.

Закончив, зову Фаину, она сперва собирается убрать со стола, но я ее останавливаю, прошу присесть и начать ее важный разговор.

– Боюсь, что мне придется уволиться, – сообщает Фаина.

– Ты не хочешь работать на меня?

– Нет, что вы, – качает она головой. – У меня проблемы со здоровьем. Настолько запущенные, что требуется операция. Дискэктомия.

 Удивительно, но я понимаю, о чем речь. У нашей домработницы грыжа межпозвоночного диска, и, судя по названию озвученного ей хирургического вмешательства, операция ей необходима. А знаю я, потому что не мало приходит клиентов в фитнес-центры с подобным заболеванием. Я даже разрабатывал для таких тренировки со специальными нагрузками. Странно, что я не замечал, что с Фаиной нечто похожее... хотя я вообще мало что замечал.

– Восстановление долгое, да и... мне все равно тяжело уже работать.

– Ясно, – киваю я. – Жаль, конечно...

 Мне действительно очень жаль. И Фаине, по ее выражению лица, тоже.

– Я могу подобрать Вам новую домработницу. Из хорошей и проверенной фирмы, – предлагает она. – Если вы, конечно, мне доверяете.

– Доверяю, – киваю я и поднимаюсь. У двери оборачиваюсь и добавляю: – Спасибо... Спасибо за все. Надеюсь, операция пройдет успешно и все у тебя будет хорошо.

 Фаина улыбается с легкой грустью и начинает убирать со стола.

 Мне будет не хватать ее. Она как какая-то ниточка, связывающая меня с прошлым, готовая вот-вот оборваться.

 Я долго стою в душе под струями воды, смывая с себя весь негатив этого дня. А когда возвращаюсь в комнату, только и могу сказать:

– Блядь.

 На моей кровати поверх покрывала лежит «матушка», прикрыв ладонью глаза. Она берега не попутала, нет?

– Ты какого хрена тут забыла?

– Матвей! – всхлипывает она очень ненатурально и приподнимается на локтях. – Мне так одиноко без Жоры, так пусто в постели, холодно.