Бесконечная любовь

— Но ты еще не успел. — Я думаю о Брэдли, говорящем, что информации Ивана недостаточно.

Иван качает головой.

— Я был близок, — тихо говорит он. — Но я также отвлекся.

Ударение на последнем слове не оставляет сомнений относительно того, что он имеет в виду.

— Со мной.

Он кивает. Медленно наклоняется ко мне, его точеный силуэт сверкает в свете костра, когда он смотрит на меня.

— Ты была единственным, чего я не учел, Шарлотта, — тихо говорит он. — То, чего я не планировал. Я пошел в «Маскарад» той ночью, потому что это было место, куда я ходил с друзьями. Где-то, где я мог выпустить пар, и никто не знал, кто я. Там я не был внебрачным сыном пахана Братвы, или мучителем Кариева, или информатором ФБР. Я был просто человеком, ищущим удовольствия, как и все остальные там. Я планировал пойти туда, развлечься и уйти, как и в любую другую ночь.

Он делает медленный вдох, глядя на свои руки.

— Я никогда не пытался узнать личность кого-либо, кого я там встречал. Я никогда не выслеживал ни одну женщину, как выслеживал тебя. — Он с трудом сглатывает, и я вижу, что он не может встретиться со мной взглядом. — Ты застала меня врасплох. Я даже не могу полностью объяснить, почему. Причины, по которым ты была там, как ты отреагировала на меня, звуки…

Иван замолкает, его руки сжимают колени, и я вижу, как он содрогнулся. Он смотрит на меня, его глаза наконец встречаются с моими, синие, такие же темные, как ночь вокруг нас.

— Просто мысли о той ночи все еще заводят меня, Шарлотта. Я мог бы кончить, просто вспоминая, как ты стонала, и какая ты была на вкус. Я мог бы провести остаток своей жизни, используя это как свою единственную фантазию, и никогда не устать от этого. Ты…

Он резко качает головой.

— Я хотел, чтобы ты поняла, — наконец говорит он. — Вот и все. Я никогда не планировал разрушать твою жизнь. Я вообще ничего не планировал для тебя. Я просто… потерял контроль. Я увидел тебя, и всю эту точность, все это терпение… я потерял его. И это моя вина, а не твоя.

— Этот мир, который ты мне описываешь, он не кажется реальным, — шепчу я, глядя на огонь. Звучит как что-то из другого места, чуждое и невообразимое. Мир такой жестокости, полный традиций и иерархий, которые не имеют смысла в мире, в котором я живу, ничто из этого не кажется реальным. Но Иван пережил это. И теперь он здесь, со мной.

Из-за одной ночи. Одной ночи, которая превратилась в нечто большее.

— Я должна бояться тебя, — тихо говорю я, все еще глядя в пламя. — Ты знаешь, что должна.

Его рука сгибается, как будто он хочет дотянуться до меня, но он этого не делает.

— Я никогда не причиню тебе боль, — бормочет Иван. — Я хотел уйти из той жизни, а не усугублять ее. Я больше не хочу причинять боль кому-либо, если мне не придется. И я никогда, никогда не причиню тебе боль. Не такую, как если бы ты хотела.

Вспышка тепла пробегает по моему позвоночнику от этого последнего напоминания о его руке на изгибе моей задницы, об ожоге, согревающем мою кожу, который превратился в другой вид тепла. Я закусываю губу, отталкивая нежелательное желание.

— Ты все время просишь меня верить тебе, — шепчу я. — И я хочу. Но…

— Я знаю.

Пока мы сидим здесь, рядом с нами мерцает огонь, я чувствую что-то холодное на тыльной стороне ладони. А затем, мгновение спустя, еще одно и еще, пока я не поднимаю глаза и не понимаю, что начал тихо идти снег.

— О, боже. — Я смеюсь, прикрывая рот рукой. — Только я могу решиться на поход, и пошел бы снег.

— Это неидеально, — соглашается Иван со смехом. — Но это не самое худшее. И огонь теплый.

— Это… красиво, на самом деле. — Я не задумываясь придвигаюсь к нему, наклоняясь к теплу его тела, когда он наклоняется вперед, чтобы подбросить немного дров в огонь. Он вспыхивает, посылая несколько искр на землю, освещая медленно плывущие снежинки, мерцающие в воздухе.

Я знаю, что это, вероятно, даже не прилипнет. Утром все свидетельства этого исчезнут. Но каким-то образом это делает момент еще более волшебным. Его мимолетность, тот факт, что он здесь и сейчас, для нас, заставляет меня чувствовать что-то настолько опасно близкое к эмоции, которую я не должна называть, что я пытаюсь резко оттолкнуть ее.

Но я не могу. Ночь прекрасна, а момент романтичен, и я никогда не испытывала ничего подобного ни с кем другим. Я не могу удержаться от того, чтобы протянуть руку, провести пальцами по тыльной стороне ладони Ивана и вставить их между его, и я чувствую, как он напрягается рядом со мной, колеблясь, прежде чем его пальцы сомкнутся вокруг моих.

Мое сердце сильно бьется в груди, и я чувствую себя немного задыхающейся, просто от этого маленького прикосновения. Мы будем спать рядом друг с другом, здесь, в этой мирной тишине, настолько изолированными, что кажется, будто все, что здесь происходит, не реально.

И это опасное, очень опасное чувство.

— Я знаю, что буду рада, когда вернусь в город, — тихо говорю я, думая обо всем том, что будет в Вегасе, чего я пропустила. — Но сейчас — это действительно здорово.

— Так и есть. — Пальцы Ивана все еще сжимают мои. — И мне еще предстоит произвести на тебя впечатление своими кулинарными навыками на открытом воздухе.

— Это впечатляет. — Я позволяю ему убрать свою руку от моей, когда он тянется за термопакетом с едой, в комплекте с сковородой-гриль, предназначенной для использования на костре. — Подожди, ты и вправду собираешься приготовить мне стейк? Это совсем не похоже на то умение, которым должен обладать человек с Aston Martin. Разве тебе не полагается иметь повара, который все это делает за тебя?

— На самом деле, нет. — Говорит Иван с ухмылкой. — Честно говоря, я большую часть времени жил за счет еды на вынос. Но иногда, когда я решал, что хочу еду, которая не продается в пенопластовом контейнере, я научился готовить ее сам.

— Я уже впечатлена. — Я не могу сдержать улыбку на своем лице. Я старалась не улыбаться ему всю поездку, не показывать, что мне нравится его общество, но сейчас, в этой обстановке, я ничего не могу с собой поделать. Я знаю, что он делает все это для меня. Что все это для того, чтобы сделать меня счастливой, в то время как Иван просто пробирался бы в следующий город, а потом еще в следующий, пока усталость не одолела бы его.

— Я взял только пару специй. Это не сравнится с тем, что я мог бы приготовить для тебя дома. Но это будет лучше того, что мы ели в дороге до сих пор. — Иван тянется за небольшой емкостью с какой-то приправой для стейков, посыпает ею мясо, и от запаха потрескивающего масла и измельченного чеснока, который он туда положил, у меня текут слюнки.

— Уверена, в твоем пентхаусе в Чикаго полно всех известных человеку специй, приправ и кухонных принадлежностей, — поддразниваю я.

Рука Ивана замирает на сковороде, и я вижу, как его челюсть внезапно напрягается. Это не та реакция, которую я ожидала, и я с любопытством смотрю на него.