Бесконечное лето: Город в заливе

Снова темнота.

А это когда мы наконец открыли все укрытия в деблокированном поселке городского типа. По домам били крупными калибрами и системами залпового огня, только что баллистики не хватало. Никаких бомбоубежищ тут, конечно, не было, все переделано в магазины и секонд-хенды. Целыми подъездами люди прятались в подвалах, вместе с кошками и собаками.

Последней по ступенькам поднимается еще одна обычная семья — рано поседевший молодой парень, девушка с навсегда испуганными глазами и девчушка лет четырех-пяти. Выбравшись из подвала, она удивленно спрашивает: «А почему тут так светло?». За долгие недели в темноте ее глаза совсем отвыкли от солнца. Обеими руками девочка прижимает к себе пушистого серого кота, на секунду зарываясь лицом в пыльную шерстку. Кот жмурит желтые глаза, человеческая ласка ему приятна.

Темнота. Темнота.

Да, всем было и остается все равно. Чье-то отчаяние и смертный ужас все так же останутся чьими-то, а чужая боль — чужой болью. И тьма прерванных жизней не помешает большинству спать крепко и без сновидений.

Тьма…

***

Утром Алису разбудил Капитан Флинт, который забрался на прикроватную тумбочку, и оказавшись ровно на уровне глаз спящей девушки, принялся на нее смотреть. Не прошло и пяти минут, как пришлось проснуться. Спать, когда на тебя смотрят с таким значением, довольно затруднительно.

А вот Реви оказалась умницей, так и сопела аккуратно на своей половине кровати, наверное, это морская дисциплина на ней так сказывается. Не то, что наглый Ружичка, вечно норовивший раскинуться по диагонали, еще и храпя во все горло при этом.

— Тебе чего, пожрать, что ли? — сонно удивилась Алиса, но, тяжело вздохнув и обернувшись простыней, все же опустила ноги на прохладный с ночи пол. На улице светило огромное, всходящее, в полнеба, солнце, качались на ветерке ветви деревьев, доносился негромкий, отрывистый гомон просыпающейся улицы. Царило привычное уже бесконечное лето.

Непоследовательный Ружичка, валявшийся на полу в гордом одиночестве, съежился на одном краю простыни, по-детски обхватив подушку обеими руками. Ему что-то снилось. Алиса, уже приготовившись неслышно скользнуть мимо, нахмурилась. Что-то нехорошее.

— В эту сторону, граждане, пожалуйста, без паники, — пробормотал он. — Эта сторона сейчас не опасна, время есть.

Алиса больше не спрашивала, чем парень занимался до того, как попал в «Совенок». Раньше пыталась интересоваться, но Ружичка каждый раз только приятно улыбался и говорил, что на гражданке кормился тем, что складывал буковки в слова, а потом на войне устроился писарем в штабе, и по этой причине пороху понюхать не успел.

Сны, правда, говорили об обратном.

— Маша? — спросил он неожиданно, не раскрывая глаз. Улыбнулся. — Ну зачем ты так…

Алиса поджала губы. Девушки из прошлого Ружички у нее никакого восторга не вызывали. Как, впрочем, и ревности. Хотя, конечно, если бы он сказал «Славя» или, скажем, «Лена» — особенно Лена! — скандал был бы обеспечен. Алиса обогнула разбросанные, кажется, на полкомнаты джанглы Реви и вышла в коридор. Капитан Флинт серой ртутной каплей просочился за ней.

Дверь в комнату Лены и Мику была открыта, и Алиса заглянула туда, больше для порядка. Порядок, впрочем, присутствовал, девчонки спали, обнявшись, но они всегда так спали. Славя вытянулась на полу, дисциплинированно, как солдат на посту.

— Вот почему, интересно, я не могу быть такой вот идеальной девушкой? — пожаловалась Капитану Флинту Алиса. — Пахнуть дорогими духами и туманами, читать серьезные книжки, поступать всегда правильно, размышлять о высоком и важном… еще какие-нибудь невыполнимые условия соблюдать…

Капитан Флинт многозначительно прищурился, но отвечать не стал. Только дернул своим странным, переломленным у кончика, хвостом, да невозмутимо направился к входной двери.

— Так ты не голодный? — с опозданием догадалась Алиса. И правда, с чего бы заслуженному дворовому коту хотеть есть в полном вкусных объедков доме? — Вот зараза!

Она плотнее закуталась в простыню и вышла во двор. Капитан обнаружился невозмутимо сидящим на одном из столбиков калитки, по соседству с красным стеклянным Буддой. Его мордочка ясно выражала невысокое мнение относительно умственных способностей Алисы.

— Да ну тебя, — отмахнулась девушка, подойдя к калитке. И вдруг замерла.

Ночью прошел дождь, и дорога блестела как расплавленное олово. Из-за того же дождя земля у забора осталась влажной и мягкой. И на этой земле ясно и четко отпечатались чьи-то следы.

Ночью, по всей вероятности, уже после того, как вечеринка закончилась, кто-то подходил к дому и постоял некоторое время — отпечатки у самого забора были чуть глубже, накладываясь и пересекаясь. Рассматривал. Следил. Изучал.

А потом ушел в сторону, противоположную той, откуда приходил. Пьяный турист? Обкурившийся местный? Вряд ли — промежутки между следами выглядели широкими, значит, неизвестный гость был высок. Выходит, европеец или американец. И что же ему могло понадобиться у притихшего уже, ничем не примечательного домика?

Алиса раздраженно тряхнула головой. Сейчас уже понять и сделать что-то невозможно — да и черт с ним. Просто нужно не забывать держать голову на плечах, а нос — по ветру. И чаще поглядывать по сторонам, конечно.

Девушка одернула свою импровизированную накидку и заторопилась обратно в дом.

***

Жизнь наша несправедлива и неправильна — я это давно просек, еще лет в семь. Уже тогда мне было ясно, что самые умные на земле должны получать больше всего ништяков, а никак не наоборот. Тот факт, что на практике такого логичного течения событий не наблюдалось, лишний раз убеждал в том, что в этом жестоком мире нужно быть готовым ко всему.

Самым умным, кстати, я небезосновательно полагал себя.

Это я все к чему — просыпаюсь это я утром, а кровать-то пустует! Ну, не совсем, конечно пустует — примерно треть ее дисциплинированно занимала Реви, повернутая ко мне спиной и прочими важными частями. Но Алисы-то, Алисы и след простыл! Конечно, такого моя чувствительная душевная организация снести не могла, поэтому я громким шепотом сказал сам себе «Я здесь власть! Хватит это терпеть!» и решительно перебрался с пола на освободившееся место.