Бесконечное лето: Город в заливе

Вокруг сгущалась темнота, сзади поскрипывал песок под тяжелыми шагами не прекращающего дебильно улыбаться Рейхардта. Море шептало на ухо странные слова, и Билла Хойта в третий раз посетила ужасная, пугающая мысль: «Мы стояли лицом к лицу. Он имел в виду слева от них, или слева от нас?»

Мысль погасла, подавленная чувством суровой необходимости. Что ж, поскольку в этом вопросе ясности нет, придется перекопать по периметру весь остров.

***

Глава 25, где расставляются точки и делаются важные заявления

Все-таки Балалайкой можно искренне восторгаться. Можно при этом тихо (или громко) ненавидеть за иные поступки и расчеты, можно презирать за принадлежность к «безбожным коммунякам», но нельзя не ценить ее невероятный, ганнибаловского масштаба, стратегический ум и способность мгновенно понять и оценить сильные и слабые стороны любого плана, перспективы и риски новых возможностей. Это восхищало.

Историю про невероятные похождения «Черной лагуны» и девчоночьей команды Ружички она, например, восприняла практически спокойно. Выслушала, задумалась, задала несколько уточняющих вопросов — и все. За окнами сгущалась ночь, но глава «Отеля Москва» еще явно не собиралась отдыхать — на столе громоздились залежи документов, раскрытый ноутбук, стояла откупоренная бутылка чего-то крепкого; три пепельницы — одна гостевая и две ее собственные — были доверху забиты окурками. Еды, увы, не было — печальный Ружичка горестно водил своим длинным носом, но ничего, что можно было съесть, поблизости не улавливал.

Балалайка, видимо, придя к какому-то выводу, пожала плечами собственным мыслям и вскинула холодные глаза на сгрудившуюся перед ней компанию — Датча, Ружичку, рыжую Алису и блондинку, имя которой так и не было названо. Остальные топтались в соседней комнате и наперебой ухаживали за Реви, которой, судя по рассказу, сильно попало в этом приключении.

— А зачем нужно было удалять топливо из трех катеров, но оставить его в четвертом? — поинтересовалась она внезапно. — В том, где капитаном был Билл Хойт. И по какой причине пришлось тратить огромные усилия, поднимая участок морского дна, делая из него риф, торчащий у катера на пути и не нанесенный ни на какие карты?

Ружичка, смешно выглядящий со своей обмотанной бинтами макушкой, покрутил головой, как обычно, ухмыляясь.

— Да потому, что я псих, — напомнил он. — Не забыли? Конченный псих.

Балалайка выглядела задумчивой.

— Вполне возможно, что именно так все и обстоит… Если, конечно, твоей целью было не просто победить Билла, а опозорить его, уничтожить его репутацию. Сделать так, чтобы ему никто не поверил и никогда в будущем не вздумал прибегать к его услугам.

Ружичка сделал глупое лицо.

— Ну, он же правда какую-то дичь мог бы рассказать. То загадочным образом кончилось горючее во всех катерах, то на пустом месте, в полнейший штиль, образовалась гигантская штормовая волна. А напоследок из воды за ночь выросла скала, а потом бесследно пропала. Нет чтобы прямо сказать — прошляпил троих шестнадцатилетних школьниц, не сумел с ними справиться, даже руководя двумя десятками вооруженных до зубов бойцов. Все бы отнеслись с пониманием.

Он снова ухмыльнулся.

— А может, и нет. Теперь уже не выяснишь.

Балалайка кивнула, словно ожидала услышать что-то в этом роде.

— Что ж, давайте подведем итоги вашей экспедиции… Затопленное судно, координаты которого я дала, вы нашли, после чего осуществили разведку и подтвердили наличие на борту как минимум нескольких тонн золотых изделий, ориентировочную стоимость сейчас даже определить затруднительно, — она задумчиво провела пальцем с ярко-красным маникюром по потемневшим монетам. — С высланными на перехват наемниками справились, надолго, судя по всему, выведя их из игры. Ненароком вскрыли контр-операцию ЦРУ, заинтересованного в присвоении упомянутого затонувшего судна. И напоследок показали всякой криминальной мелочи, что с «Отелем Москва» шутить не стоит… за это, по-видимому, мне нужно поблагодарить непосредственно Александра.

— Служу «Отелю»! — Ружичка невнятно махнул рукой, то ли отдавая честь, то ли выполняя диковинный пионерский салют.

Рассевшийся в кресле тут же Сержант хмыкнул.

— К пустой голове ладонь не прикладывают… — но вообще-то и вправду звучит неплохо. Чуть поменьше паясничал — цены бы тебе не было, парень.

Ружичка жестами показал, что он и рад бы, но не получается.

— Излишне говорить, что мне понравилось, как вы справились с заданием, — сообщила Балалайка. — Что же касается итоговой оплаты, Датч, ты понимаешь, что пока мы не поднимем «испанца» со дна, сумма вашего гонорара будет плавать. Но плавать она будет в таких цифрах, что тебе наверняка понравится.

— Возражений нет, — коротко ответил очкастый здоровяк. У Сержанта коротко бибикнул телефон, приняв текстовое сообщение, и тот, отчего-то посмурнев, выскользнул за дверь.

— По остальным нашим… договоренностям относительного заказа — мы оговорим этот вопрос с глазу на глаз. Но все они остаются в силе, если ты, конечно, не передумал.

Датч согласно кивнул.

— Теперь об Александре с… друзьями, — Балалайка оценивающе уставилась на парня. Тот в ожидании растопырил глаза пошире. — Технически я не являюсь вашим нанимателем — этим занимался Датч под свою ответственность. Но с целью показать, что меня устраивает ваш стиль работы, думаю, имеет смысл выдать небольшую премию — как я понимаю, в ходе операции вы столкнулись с трудностями и успешно их преодолели. Это хороший подход.

— Да я всегда так себя веду, что вы такое говорите, нормально же общались… — заныл было Ружичка, но его очередной номер прервал неожиданно вернувшийся Сержант. На этот раз откровенно встревоженный и потому грубый.

— Сюда едет Хосе Абрего, — сообщил он, вытягивая из-за пояса «стечкина». — С ним десяток человек, все недовольны и все вооружены.

Спокойствие Балалайки дало трещину. Это длилось какую-то долю секунды, но Датч знал ее слишком хорошо, и видел, что уголок губы женщины нервно дернулся. Что-то пошло не так.