Беспечные ездоки, бешеные быки
Шрифт:
Уже по привычке, Эшби занимался монтажом в своём доме. Он сидел за пультом, полностью концентрируясь на работе, то и дело закуривая новый косяк, иногда не замечая, что старый окурок прилип к нижней губе. Гоняя туда-сюда плёнку, Хал не вынимал изо рта жвачку без сахара, питался сушёными фигами и орешками, иногда мог съесть плошку риса. С 1968 года Эшби стал вегетарианцем. Ещё мальчишкой он был свидетелем повседневной жестокости, с которой фермеры обращаются с домашними животными. Воспоминания о муках коров и свиней, отправлявшихся на живодёрню, терзали его и в зрелом возрасте.
Монтаж, как и всегда у Хала, шёл туго. Студия постоянно напоминала о себе телефонными звонками, но он закрывался в спальне, предпочитая не реагировать. А как-то вообще улетел в Лондон. Буквально на следующий день Джоунсу позвонил начальник отдела монтажа студии:
— Мы сейчас придём и заберём плёнку.
— Что значит — придём и заберём? — скептически переспросил Джоунс.
— Это решение руководства компании.
— Вы не сможете этого сделать.
Вскоре
— У вас нет другого выхода, мы забираем картину.
— У меня есть выход — я закрою помещения и распущу всех по домам. Так что, если надумаете прийти, вам придётся взламывать двери.
Угроза сработала. Джоунс перезвонил Халу в Лондон, а тот добился, чтобы «Коламбия» отозвала свои стервятников.
Пока Эшби и Джоунс занимались монтажом, время от времени к ним заходил Таун. Результат его не радовал, а темп не удовлетворял. «Подкупало в Хале то, что он не мог допустить бесчестного поступка в отношениях с людьми, — рассказывает Таун. — Но по доброте душевной взял себе за правило никогда не вмешиваться в действия актёров. Никогда не давил на них, не провоцировал ради дела, конечно, стычек на площадке. Накал и драматизм сюжета он пытался выразить средствами монтажа, но эффект заметно уступал задуманному, выхолащивался».
Эре продолжал дружить с Тауном. Продюсер оставил жену Энн, двоих детей и дом, созданный по проекту Фрэнка Ллойда Райта [90] , и переехал в новое жильё вместе с другом по имени Ник Кудла. «Таун всегда был сдержан в общении, слыл мастером определения направления ветра в политике, и вообще — очень осторожным человеком, — рассказывает Эре. — А я по натуре порывистый, импульсивный. Так вот он любил мне нотации читать: «Джерри, никогда не высовывай головы, пока это не сделает кто-нибудь другой». Естественно, я всегда высовывался первым, а он — последним». Однажды Таун пришёл проведать Эрса вместе со своей любимой собакой Хирой. «Я представил его Нику, провёл по квартире, показал рабочий кабинет. Я сразу отметил, как он удивился, увидев, что в квартире только одна кровать, причём — двуспальная. Через неделю Боб не выдержал и подкатил: «Джерри, только на одно слово. Я о том, чему стал невольным свидетелем, — ты знаешь, окружающие тебя не поймут, это испортит твою репутацию». Я ответил, что не собираюсь стыдиться. Я был вне себя от ярости: он и Уоррен были так близки, что водой не разольёшь, а он мне мозги вправляет, и я сказал: «Послушай, вы с Уорреном дни напролёт треплетесь по телефону, не хуже влюблённой парочки, мотаетесь по свету и спите с одними и теми же женщинами в одной комнате. Если вы, ребята, ещё не любовники, то точно вот-вот ими станете!». Таун разозлился так, что мы не встречались многие годы».
90
Фрэнк Ллойд Райт (1867—1959 гг.) — архитектор, строил оригинальные здания современного стиля, используя новые материалы и технологии; рассматривал здание как организм с единым свободно развивающимся пространством, связанным с природной средой. Среди выдающихся проектов: спиралевидное здание музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, дом «Падающая вода» в Пенсильвании, собственные дома-студии в Висконсине и Аризоне, много частных домов.
В 1973 году вручение премий «Оскар» состоялось 27 марта. «Крёстный отец», номинированный по 10 категориям, получил всего три статуэтки: как «Лучший фильм», «Лучший адаптированный сценарий» (Коппола и Пьюзо) и за исполнение «Лучшей мужской роли» (Брандо). В номинации «Лучший режиссёр» Коппола уступил Бобу Фоссу и его «Кабаре». Брандо учинил в зале скандал, послав на церемонию вместо себя индейского вождя «Малое Перо», представлявшего некий «Национальный комитет коренных американцев за право на само-индефикацию». Индеец объявил публике о решении актёра не участвовать в мероприятии в знак солидарности с индейцами Вундед-Ни [91] . (Все сошлись во мнении, что Брандо сам выдумал этот комитет.)
91
27 февраля — 8 мая 1973 г. в посёлке Вундед-Ни резервации Пайн-Ридж в штате Южная Дакота произошло крупнейшее в современной истории США выступление индейцев за свои права. Осаду посёлка вели вооружённые подразделения ФБР, полиции и армии, использовавшие кроме стрелкового оружия гранатомёты, бронетранспортёры, самолёт «Фантом» и 3 вертолёта. Осада закончилась захватом посёлка и подписанием соглашения, по которому индейцы обязались сложить оружие, а федеральные власти — провести расследование положения индейцев и фактов злоупотреблений местных властей. Руководителям восстания были предъявлены 11 пунктов обвинения, но после скандального разоблачения незаконного прослушивания ФБР телефонных разговоров повстанцев их дело было прекращено в сентябре 1974 г.
Щеголяя в смокинге из голубого бархата, Коппола со сцены рассыпался в благодарности всем, кто был причастен к его успеху. Он не преминул поблагодарить даже Тауна, а вот Эванса — «забыл». После завершения церемонии награждения в бальном зале отеля «Беверли-Хиллз»
был устроен торжественный обед. Фрэнк Уэллс, Дик Ледерер и другие руководители компании занимали места за специальным столиком компании «Уорнер».— Давайте поздравим Фрэнсиса, — обратился Уэллс к коллегам, вставая из-за стола.
— Не стоит, Фрэнк, не стоит, — начал было отговаривать его Ледерер. — Он же сицилиец, он не подаст тебе руки.
Уэллс, тем не менее, направился в сторону Копполы. Тот, увидев его ещё издали, в знак приветствия кивнул, но заметил:
— Нет-нет, пожалуйста, без рук.
Подобное оскорбительное отношение, конечно, возмутило Эванса, но его занимали дела и поважнее. Наркотики стали играть в его жизни всё более серьёзную роль. По словам Николсона, кокаин по-настоящему стал распространяться именно в 1972 году, проникая в киносообщество Америки с тусовок музыкантов. Одной из причин актёр называл его свойство стимулировать сексуальную жизнь. У Николсона были проблемы с преждевременным семяизвержением, о чём он во всеуслышание заявлял своим фанатам со страниц «Плейбоя». «Кокаин сейчас в ходу, потому что девчонки раскусили его возможности применительно к сексу, — рассказывал Николсон. — На некоторые участки он действует так, что снижает их восприимчивость к внешнему воздействию, а вот слизистую женских половых органов, наоборот, возбуждает. Допустим, если разместить совсем небольшое количество порошка на головку члена, его чувствительность заметно снижается, и он не торопиться «нажать на спусковой крючок». Думаю, в данной ситуации мы можем говорить о лечебном свойстве кокаина. А кроме того, порошок действует как возбуждающий наркотик, значит, добавляет и сексуальной мощи».
Кокаин, как никакой другой наркотик, соответствовал образу жизни Голливуда с его одержимостью, повальной манией величия и культом мужской потенции. Потому что «травка» обеспечивала только расслабление и безмятежное существование, а психоделики побуждали к самопознанию. «После кокаина ваши мозги приобретают пуленепробиваемые свойства, — делится впечатлениями Дик Сильберт. — Вы можете писать, ставить кино, играть. Всего две понюшки и вы — всемогущи!».
Но, как говорится, что Николсону — пикантная приправа, Эвансу — яд. «То, что начиналось как секс-наркотик, разрушило саму сексуальную жизнь, — писал Эванс в своей книге «Малыш остаётся в картине». — Одна порция кокаина блокирует кровоток от мозга к вашему «инструменту», значит, больше времени для диалога и поддержания энергии». Пристрастие Эванса не сразу распознали на студии. Но во время заседаний руководство «Парамаунт» стало обращать внимание на то, что он постоянно держал одну руку в кармане, а указательным пальцем частенько водил по дёснам. В конце концов, Эванс перестал появляться в офисе и начал руководить лёжа в кровати, облачённый в свою знаменитую пижаму.
По словам Дика Сильберта, «студия начинала разваливаться. Боб ни с кем не встречался. По утрам в его распорядке значились телефонные звонки, один грейпфрут и — Питер Барт. Звонил телефон, Боб снимал трубку, где чей-то голос спрашивал:
— Боб, который сейчас час?
Боб набирал номер телефона Питера и в свою очередь спрашивал:
— Питер, который сейчас час?
«Я чувствовал, что он калечит себя, — вспоминает Барт. — Однозначно, амфетамины или то, что он принимал, снотворное, стимуляторы или депрессанты, оказывали своё действие. Он стал заметно беспокойнее, сильно нервничал, злобствовал по поводу Эли Мак-Гроу, и вообще, стал очень неуравновешенным. Случалось, что мне самому приходилось принимать решения, потому что я не мог его нигде найти. Часто это были решения по вопросам, которые не были в компетенции вице-президента компании по производству. А критических ситуаций становилось всё больше».
Среди самых неотложных вопросов компании стоял вопрос о продолжении «Крёстного отца». «Парамаунт» и Пьюзо вовсю работали над сценарием, но Коппола отказывался участвовать в продолжении проекта. Бладорн делал всё, что мог. Он не уставал повторять, что у Фрэнсиса в загашнике есть кое-что «поценнее формулы кока-колы».
Учитывая то, что Эванс занимался исключительно «Китайским кварталом», личной жизнью и к тому же не не мог разговаривать с Копполой, обхаживать режиссёра пришлось Барту. Коппола был непреклонен. К картине приложили руку такие талантливые люди, как Брандо, Уиллис, Пьюзо, что он без боязни мог называть её своим детищем. Но ещё один фильм мог погубить весь предыдущий успех. «Не дай бог, сиквел провалится. Тогда люди ещё раз посмотрят первую часть и скажут: «Ну конечно, там же был Брандо!» — размышлял Коппола. — Определённо, если бы я обратился к актуарию [92] по поводу карьеры, для поддержания творческого здоровья он прописал бы мне режим воздержания от любых продолжений».
92
Актуарий — специалист по технике страхования, занимающийся расчётом страховых взносов и выплат.
Наконец, Бладорн уговорил его стать если не режиссёром-постановщиком, то хотя бы продюсером фильма и курировать его производство. Он даже предложил Копполе самому выбрать режиссёра. Месяца через три Коппола позвонил Эвансу:
— Я нашёл парня.
— Кто это?
— Мартин Скорсезе.
— Кто угодно, только не он! Очень неудачный выбор. Только через мой труп!
Тогда Коппола отправился к Бладорну и заявил:
— Больше я с этими людьми работать не могу. У них один ответ — «нет». Они меня достали!