Беспечные ездоки, бешеные быки

— Джон, ты хоть понимаешь, о чём они говорят?

— Слава богу, нет».

В конце концов, Кэлли женился на ней и сделал своей супруге царский подарок, по своим меркам, конечно, — он назвал её именем свой 20-мстровый ялик. Медовый месяц счастливые молодожёны провели на борту лодки в Эгейском море вместе со Сью Менджерс и её мужем. Рассказывает Менджерс: «Каждое утро Олинка, настоящая красавица, роскошная, особенно в бикини, здоровалась, прыгала за борт и плавала в море, пока я, ёжась от холода, куталась в полотенце. Мой муж смотрел сначала на Олинку, а потом на меня, ну вылитый Чак Гродин! А я была словно Дженни Берлин, ребёнок разбивающий сердца, клянусь, честное слово!».

По мере того, как Берт и Кэнди всё больше отдалялись друг от друга, его отношения с Хью Ньютоном становились всё теснее. Хью стал чаще бывать в его доме. Между тем кокаин стал непременным условием любой вечеринки — кофейные столы были уставлены хрустальными блюдами и чашами, заполненными порошком. «Кокаин стал такой обыденной вещью, что даже самые стойкие поддавались искушению и пробовали. Хью постоянно был под кайфом», — вспоминает Брэкмен.

Кое-кто из «пантер» в Окленде стал поговаривать, что Ньютон окончательно свалил в Голливуд, где возможность беспрепятственно пользоваться деньгами и наркотиками Шнайдера увела его в сторону от дороги борьбы. Для Шнайдера страстное увлечение Хью стало худшим примером такого радикального шика. «Я-то никогда не сомневался, что в подоплёке так называемого левого радикализма, что в Голливуде, что вообще в стране, всегда были женщины и наркотики, — высказывает своё мнение Бак Генри. — Как только я увидел Хью, сразу подумал: «Плохо дело, глядишь, не участвуй народ в правозащитном движении, не соблазнили бы его ни подобный секс, ни наркота. Сколько людей из-за этого сгинуло. А Хью, как лакмусовая бумажка, продемонстрировал смятение неокрепших душ, терзаемых вопросами: из каких низов они вышли и какие привилегии имеют. Взамен они получили в своё полное распоряжение кучу роскошных девиц. Правда, Хью и сам в долгу не остался — через него столько людей подцепило сифилис и триппер, что и не сосчитать».

Хотя, справедливости ради, следует сказать, что в случае Шнайдера дело было не в простом проявлении радикального шика. Если за всем в Голливуде маячили деньги, то Берт относился к правозащитникам вполне серьёзно. Его чековая книжка всегда была для них открыта. Он мог прийти в штаб-квартиру «Чёрных пантер» в Окленде и, глазом не моргнув, выписать им чек на 100 тысяч долларов. «В этом вопросе слово у него никогда не расходилось с делом, — рассказывает Тоби Рэфелсон. — Он был исключительно ответственным и смелым человеком в подобных делах, искренне хотел, чтобы деньги помогли справедливому делу».

Почти два года Берт заботился о Сюзан Брэнеман, умиравшей от рака. Она была из семьи Мак, владельцев компании, производившей большегрузные грузовые автомобили. Училась в Радклифском колледже для девушек, но бросила занятия, в Норт-Бич связалась с художником и поэтом, а чтобы доставать героин, занялась проституцией. Берт устроил в её честь поминки: тело кремировали, а прах в специальных чашах безутешные гости передавали друг другу, вдыхая, словно кокаин.

У Боба Рэфелсона тоже не всё шло гладко. Функционеры «Коламбии» хотели, чтобы он занялся очередной картиной, а для обсуждения проекта попросили его приехать на студию. Естественно, как смертным врагам, он ответил: «Я не поеду в «Коламбия пикчерз», сами приезжайте». Так президент и председатель компании оказались в Ла-Бреа. «Невероятно, — вспоминает Боб, — но я не считал, что поступаю по-хамски. Я понятия не имел, какие у них правила игры». Рэфелсон рассказал о картине.

— Отлично, мы согласны на её постановку.

— Великолепно, но есть одна загвоздка. Как бы нам решить вопрос с документальной лентой, ведь вы, ребята, вроде, против её выпуска? — Боб задумал решить все вопросы разом.

— Конечно, мы позаботимся и об этом, — был ответ руководства компании.

Вспоминает Рэфелсон: «Больше на эту тему я от них ничего не слышал. Просто понять ничего не мог. А главное — не мог найти человека того уровня, чтобы он растолковал, почему я концов не могу найти в этом деле. Ведь ребята вели себя уверенно, говорили с энтузиазмом. Меня даже ещё не турнули из офиса. Потом, конечно, я всё разузнал — ну и грязный же это бизнес, доложу я вам!». Рэфелсон продолжал поддерживать репутацию человека, с которым нелегко работать, который всегда готов ввязаться в драку, чтобы отстоять свою точку зрения.

В августе 1973 года в доме Боба и Тоби в Аспене взорвалась газовая плита. Серьёзные ранения получила их дочь, Джули. Родители в ней души не чаяли — Джули ещё не исполнилось и 11-ти. Ребёнка срочно доставили в больницу Денвера, но она получила сильнейшие ожоги, к тому же начала распространяться инфекция. Берт и Джуди, хотя почти не разговаривали друг с другом, тут же вылетели в Денвер, чтобы быть рядом с убитыми горем друзьями. Джули умерла. «Ребята так и не смогли оправиться от страшной беды, — рассказывает Генри. — А всё, что в дальнейшем делал Боб, так или иначе, несло на себе отпечаток трагедии». Тоби, наконец, узнала о неверности мужа, в том числе и о его связи с Полой Страхан. (Пола совсем ненадолго оказалась женой старшего брата Рэфелсона, Дона.) Выяснилось, что муж переспал со многими её лучшими подругами, так что её отношения с людьми оказались серьёзно скомпрометированы.

Тоби предстояло пережить то, что Джуди прошла ещё три года назад. «Ни одна из женщин среди пар, что я знаю, не вела себя так безответственно, как мужчины. Да и стремления протестовать у них не было, — рассказывает Тоби. — Я не мешала Бобу, но и присоединяться не собиралась. Могла иногда «полетать» с ним под наркотиками, но это было очень редко, потому что я не могла на него до конца положиться. Когда живёшь с человеком, который вечно экспериментирует, вечно на подъёме, неважно, трахается ли он с кем-то, колется или рассуждает о том, что ты не очень одобряешь, трудно сохранить семью, дом, отношения, постоянно осаживая его или осуждая». Тоби и Боб всегда любили посмеяться, обменяться колкими замечаниями, но теперь в их пикировках сквозила откровенная злоба. Вскоре у Тоби нашли рак. Друзья чувствовали, что Боб ей больше не опора в тяжёлую минуту.

Весна и лето 1974 года стали для Берта и его друзей временем серьёзных испытаний. Не зря говорится — беда не приходит одна. Жену Питера Дэвиса, Джози Манкевич, насмерть сбил таксист в Нью-Йорке. Свидетелем трагедии стал их маленький сын. Отношения Шнайдера и руководства «Коламбии» продолжали ухудшаться. Бегельман вроде бы согласился послать «Сердце и разум» на Каннский кинофестиваль 1974 года и попросил черновой вариант монтажа для демонстрации совету директоров компании. Шнайдер отказал, посчитав просьбу «странной». Впервые Бегельман увидел картину только весной и изменил своё решение. Берта это не остановило и он продолжил готовить фильм к Каннам. Тогда Бегельман потребовал убрать с ленты логотип «Коламбии». В ответ, чтобы вынудить Бегельмана всё-таки выпустить картину, «Би-Би-Эс» выдвинула против компании иски, требуя вернуть якобы накопившиеся долги. Кончилось тем, что Джэглом передал «Би-Би-Эс» свой миллион долларов. Деньги он копил в течение пяти лет вместе с Заком Норманом, собирая пожертвования от дантистов и пластических хирургов на продюсирование собственной ленты «Следы», о вьетнамской войне, с Деннисом Хоппером в главной роли. Джэглом сначала выкупил «Сердце и разум» у «Коламбии», а потом заключил дистрибьюторский договор с Кэлли, который и выпустил картину в прокат в декабре 1974 года, как раз, чтобы успеть к рассмотрению Киноакадемией кандидатур на премию «Оскар».

Берген к тому времени получила два заказа на сценарии, написание которых требовало поездки в Африку, где, по слухам, у неё был роман с Уильямом Холденом [93] . Отношения с Бертом до такой степени не клеились, что она с ужасом думала о возвращении домой. После приезда в США Кэнди ни словом не обмолвилась о предполагаемом романе и всё, казалось, шло на поправку. Они по-прежнему баловались ЛСД, шутили, представляя, как состарятся, а она будет возить Берта в инвалидной коляске. Тем временем, Холден заваливал её телеграммами и подарками. Берт больше не мог вести себя так, будто между ними ничего не было, опять стал раздражителен. Говорил, что больше всего его угнетала не измена, он, в конце концов, мог и простить, а — ложь. В марте Берт прогнал Кенди из своего дома. (Берген отказалась комментировать данный факт.)

93

Уильям Холден, настоящее имя — Уильям Билл (1918—1981 гг.) — актёр, за роль в фильме «Сталаг 17» (1953 г.) получил премию «Оскар».

Настроение у Шнайдера было хуже некуда. Он наигрывал душещипательную сентиментальную мелодию, которую Чаплин написал для его документального кино, представлял, как они сыграют свадьбу на просторной лужайке поместья Чаплина в швейцарском Веве, и плакал. Берт начал встречаться с подругой дочери по школе, которая говорит, что в тот момент ей было 16 лет: «Разница в возрасте у нас была 25 лет». Впервые они встретились в очереди за билетами на фильм с участием братьев Маркс [94] . «Это было великолепно, на грани фантастики, нечто запретное. Конечно, никаких запретов между нами не было. Хотя, естественно, должны были быть».

94

Братья Маркс — знаменитое комедийное трио 30-х годов: Граучо («Ворчун»), Чико («Малыш») и Харпо («Болтун»). Выступали в кабаре и мюзик-холлах, широко используя грубоватые шутки, весёлую импровизацию, экстравагантные трюки. После дебюта на Бродвее снялись в ряде популярных комедий. В 50-60-е годы популярностью пользовался только Граучо, ведущий телеигры «Ставка — жизнь», получивший в 1973 г. специальную премию «Оскар».

* * *

Производство «Китайского квартала» стартовало осенью 1973 года. Отношения Поланского и Тауна испортились настолько, что его пребывание на площадке считалось нежелательным. Отснятый материал он просматривал с Эвансом по вечерам, сразу после того, как Поланский показывал его тому же Эвансу. В первый день съёмок в апельсиновую рощу его привезли в микроавтобусе — он не мог сидеть и лежал на сиденье. Поланский тоже неважно себя чувствовал и составил Эвансу компанию. В ожидании их Николсон и Дик Сильберт стояли под деревом. Выйдя из машины, Поланский направился, было, к ним, но по дороге его вырвало. «Вот так это кино и началось, — замечает Сильберт. — Мы тут же поспешили ретироваться».