Беспокойные боги

Селена не выполнила своего обещания взять нас с Кассандрой покататься верхом в Королевском лесу. Должно быть, Аврелиан отказал ей.

Тем не менее я не оставался без гостей. На следующий день после приезда Лориана - в тот день, когда Лориан раскрыл существование латарранского телеграфного датчика, - ко мне пришел человек из Капеллы. Он повторил многие из обвинений Самек. Что мы с Лорианом работали сообща, что мы действовали по приказу какого-то параллельного имперского агентства - Специальной службы безопасности, или АПСИДЫ, или собственно Имперской канцелярии - что мы участвовали в заговоре против Империи. Откровение Лориана о новом методе прослушивания телеграфных передач Монарха не помогло моему делу. Знал ли я о нем? Был ли я знаком с его функциями? Я сказал ему, что это не так, что я удивлен новостями не меньше, чем он.

Он ушел расстроенный, пообещав вернуться.

Эдуард появился впервые за несколько месяцев. Он занимался официальными делами в офисе АПСИДЫ. После смерти Оберлина и отъезда императора за пределы планеты весь департамент погрузился в хаос, и Аврелиан был вынужден вмешаться, чтобы назначить временного директора, пока не будет найден подходящий преемник для покойного лорда Фридриха. Слухи о подмене Ласкариса привели отдел - да и весь разведывательный аппарат - в смятение. Была вызвана Инквизиция, которая провела тщательное расследование среди всех сотрудников, пытаясь обнаружить других лазутчиков.

Сам Эдуард выглядел осунувшимся и бледным, таким усталым, каким я его никогда не видел.

"Меня переводят в другое место", - сказал он, присаживаясь на краешек кресла в роскошной гостиной. На стене за его спиной висела рельефная скульптура планеты Марс, ее изгиб заполнял нижнюю треть, бледная макушка была украшена перламутром, луны-близнецы возвышались над ее дугой. В небе над ним возвышалась Земля, а на вершине сияло солнце - его поверхность была покрыта эмалью из сусального золота, так что взгляд зрителя неотвратимо тянулся к нему, от Марса, мимо Земли. Почти золотые лучи солнца образовывали ореол вокруг головы молодого агента. "Я не знаю точно, куда. Думаю, Аврелиан хочет, чтобы я убрался с планеты".

Я воспринял эту новость молча.

Кроме Кассандры, Нимы и меня, только Эдуард на Форуме знал, что произошло на Сабрате. Мало кто, даже в офисах АПСИДЫ, знал о "Гномоне", о проекте "Персей" и о том, что произошло на Наири. Если учесть, что здесь шныряли Капелла и ее Хор, а также общий хаос, вызванный присутствием стольких чужаков - и не в последнюю очередь самих экстрасоларианцев, - Аврелиан несомненно, хотел сохранить "Гномона" и все знания о Наблюдателях в тайне. Я был под контролем, и мои люди были со мной. Эдуард представлял собой единственный незавершенный проект.

"Когда ты уезжаешь?" спросил я.

"В конце недели", - сказал он напряженным голосом. "Вот почему я сейчас здесь. Я хотел попрощаться".

С минуту мы молчали. За годы совместной работы у меня появилась отдаленная симпатия к этому молодому человеку, и новость о том, что он скоро покинет Форум, а также моя история застали меня врасплох.

"Ты действительно не знаешь, куда направляешься?" спросил я.

Эдуард удерживал мой взгляд в течение нескольких ударов сердца, достаточно долго, чтобы дать понять: что бы он ни сказал, он знал. "Поскольку дело Сабраты завершено, есть другие проекты, на которые я должен обратить свое внимание".

"Дело Сабраты не завершено", - возразил я.

"Вы знаете, что мы не должны обсуждать такие вещи", - заметил Альбе и, сменив тактику, наклонился ко мне: "У вас есть доказательства этого?"

Я почувствовал, как тень Ушары пробежала по моему лицу, и отвернулся, чтобы молодой человек не увидел этого и не смог понять. "Всего лишь ощущение".

Эдуард сказал: "Разведка Легиона захватила корабль сьельсинов, воевавший на Линге. Возможно, меня отправят туда. Там, несомненно, найдутся артефакты Вайарту, требующие изучения и надзора".

То, что он предложил такой вариант действий для себя, было достаточным доказательством того, что он делал что угодно, только не это. Я кивнул, принимая выдумку, но показывая своей улыбкой, что все понял. Какова будет судьба юного Альбе, я не мог предположить, но уж точно не надзор за раскопками в Скоплении Линга.

"В таком случае желаю тебе всего хорошего", - сказал я.

"У вас уже была возможность поговорить с Его Сиятельством?" Спросил Эдуард с напряженным выражением лица.

Нима вышел из заднего холла и обошел комнату, направляясь к кухне апартаментов, за которой находились помещения для прислуги, бывшие его личной обителью. Я наблюдал, как он проходил мимо. Я уже привык к тому, что за мной наблюдают, хотя мне казалось, что за мной никогда не наблюдали так пристально за всю мою долгую жизнь. Только Аврелиан знал все, что знал я, и Аврелиан был не единственным зрителем, чье оборудование для наблюдения, несомненно, прослушивало каждое наше слово. Нужно было учитывать еще и Капеллу, и Львов. Агенты принца Александра, разведки Легиона, Мать-Земля только знает, кто еще.

"Не раньше послезавтра", - поведал я. "У меня были чертовские трудности в получении аудиенции. Уже дважды канцелярия Аврелиана назначала встречу, но ее приходилось переносить".

По лицу Эдуарда пробежала тень. "Проблемы с этим… их супертелеграфом?"

"Возможно". Я лениво потянулся к бокалу с темным вином, стоявшему на столике рядом со мной. "Ты был в Совете? Я тебя не видел".

Молодой мужчина покачал головой.

"Император так сильно постарел", - заметил я. "Он красит волосы, я думаю. Это выглядит… это выглядит неправильно. Столетия, прошедшие с тех пор, как я видел его в последний раз, не были добрыми". Поймав свое отражение в шоколадно-темном Кандаренском в моем бокале, я добавил: "Для любого из нас".

"Как вы думаете, сколько ему лет?" Спросил Эдуард. "В реальных годах?"

"Он был коронован в ..." Я должен был вспомнить. "Пятнадцать восемь двадцать шесть?" Каждого ребенка в Империи заставляли запоминать год, будь то палатин или крестьянин. "Это было шестнадцать столетий назад. Я бы поспорил, что ему, возможно, вполовину меньше".

"Значит, ему осталось недолго".

"Будь осторожен", - напомнил я. Не следует говорить о приближающейся смерти императора, как бы невинно это ни звучало. "Но нет".

Эдуард отказал себе в бокале моего вина, но я все равно выпил. Кандаренское был насыщенным и едва уловимо сладким. Оно задерживалось на стенках, как кровь, имея послевкусие неумолимого времени. "Мне самому шестьсот двадцать два, хотя я родился более тысячи лет назад…" Я печально посмотрел на фреску с изображением Марса и его сестры - планеты - нашей матери. "Иногда мне кажется, что галактики, которую я намеревался спасти, больше не существует".

"Я понимаю, о чем вы, лорд Марло", - сказал Альбе. "Что это за старая поговорка о том, что нужно сажать деревья, хотя ты не доживешь до того, чтобы насладиться плодами"?

Мне сразу вспомнился отрывок, который я процитировал Семнадцатому председателю Великого Конклава Лотрии во время того черного путешествия на Падмурак. "Я говорю, что таков жестокий закон искусства, что все вещи должны умереть, и что мы сами должны умереть… исчерпав все страдания, чтобы росла трава не забвения, а вечной жизни, удобренная трудами".

Эдуард подмигнул мне: "Это не так, но вы понимаете, что я имею в виду".

"Понимаю".

"То, что мы делаем… мы спасаем галактику - Империю, я бы сказал - не для себя. Такие люди, как мы, никогда не будут знать покоя, Ваша светлость".