Беспокойные боги

Но он не нашел ни одного.

Его голова упала с плеч, а я проскочил мимо пошатнувшейся дочери и вонзил клинок в сердце другого. Свободной рукой я поймал его запястье и остановил падение меча.

Я увидел, как свет покидает глаза Кхарна Сагары, кажется, в сотый раз за этот день.

Он улыбнулся, и это была улыбка Калена Гарендота, жесткая и дикая, как у любого зверя.

Дикая, как у самой Ушары.

"Ты… слишком поздно..." - прохрипел он. "Моя работа закончена… Остальные... будут ..."

Затем даймон умер.

Резко развернувшись, я бросился к Кассандре. Моя девочка полулежала, привалившись спиной к барабанной стойке радиатора, прижимая здоровую руку, все еще сжимающую меч, к плечу. Ее скафандр уже сжимался, обнаружив травму и останавливая поток крови. Но кровь все равно сочилась из раны.

"Кассандра!" Я выключил собственный клинок, не обращая внимания на продолжающуюся вокруг нас битву. "Прости меня! Теперь все будет хорошо". Ее рука лежала на земле, рядом валялся сломанный меч.

"Бог огня!" - выругалась она. "Это больно! Абба, мне больно".

"Я знаю", - сказал я, положив руки ей на плечи. "Я знаю, Anaryan".

Мы могли бы вылечить ее, если бы только смогли доставить на корабль.

Она сползла по стене, гримасничая при этом. Я склонился над ней, вздрогнув, когда в стену над головой ударила пуля. "Мы вытащим тебя отсюда", - говорил я. "Просто оставайся здесь. Дай мне свой меч".

"Но Абба!"

Я выхватил рукоять из ее пальцев.

"Не двигайся", - сказал я, вставая. "Лежи!" Я отвернулся от нее, зажигая ее клинок и свой, и встал между ней и даймонами, которые еще были живы. Свет погас, и вой, о котором я и не подозревал, полностью исчез.

Загорелись красные лампочки.

Аварийное освещение.

Кхарн говорил правду. Его… ее... их план увенчался успехом.

Сердце Воргоссоса было мертво. Во всем городе воцарилась темнота, скоро должно было похолодать.

Тогда станцию заполнил крик, высокий и пронзительный, как крик сокола.

Действительно, это был крик сокола, существа, очень похожего на него. Несмотря на темноту, несмотря на безумие, ужас и боль несмотря на то, что моя дочь страдала на полу у моих ног, на сердце у меня стало легче.

Это был крик ирчтани.

Эдуард послал людей-птиц наверх через дыру из подземных туннелей, и они нашли нас.

Так появился Анназ из глубин Воргоссоса в сопровождении тридцати своих сородичей. Один за другим они влетали в открытые двери и один за другим наполняли воздух барабанными ударами своих крыльев.

Ни один из отпрысков Кхарна не ускользнул от них.

"Абба?" проговорила Кассандра в наступившей тишине.

Я посмотрел на нее сверху вниз, спрятав ее клинок в сабреташ (плоская кожаная сумка у военных-прим.пер) вместе с мечами, которые забрал у мертвых отпрысков.

"Я… прости", - сказала она. "Прости, что не осталась на стене. Они напали на нас..."

"Тише", - ласково произнес я, приседая рядом с ней.

"Я пыталась остановить их", - говорила она. "Я не была уверена, что они делают, что они хотят сделать, но..." Она сглотнула, стиснула зубы и от досады ударилась головой о стоящую у нее за спиной машину. "Я потерпела неудачу".

Я поднял руку, чтобы успокоить ее. "Ты отлично справилась".

Мой взгляд упал на ее отрубленную руку. Ее левую руку.

Ту же самую руку, что я потерял во время последнего визита на Воргоссос.

Колесо повернулось. Звезды завершили свой эпицикл.

История повторилась.

"Это я сожалею, - произнес я, обнимая ее. "Мне не следовало приводить тебя сюда".

"Нет", - сказала она, качая головой. "Нет. Я бы не осталась, если бы ты заставил меня, я… ты не должен быть один".

Слезы снова заструились по моему лицу, и я прижал ее к себе.

Такими они нашли нас и унесли обратно к звездам.

ГЛАВА 68

ДЬЯВОЛ, ДРАКОН И ДЕМИУРГ

Тьма.

Тишина.

Ночь.

Наконец-то мы вырвались из уз Воргоссоса и вернулись в тишину и безлюдье пустоты. Нечестивый город остался позади, горящий, затопленный, темный и все более холодный. Мы не стали задерживаться, предоставив Элффиру заниматься его дьявольской работой. Это было одно из самых трудных решений в моей жизни, да и не решение вовсе. Воргоссос должен был быть уничтожен. Отпрыски Кхарна Сагары должны быть задержаны, а останки даймона, Братства, уничтожены, чтобы ни один из их компонентов не попал в руки людей. Что могли сделать Экстры с более или менее неповрежденным машинным ядром разума Мерикани, не поддавалось воображению.

И я не мог позволить себе остаться.

Каждая минута нашего промедления была минутой, когда "Демиург" оставался беззащитным.

Кхарн Сагара сказал, что его отпрыски уже украли его для себя, но это оказалось ложью. Ложью или отчаянной надеждой.

Черный корабль неподвижно висел в небе над Воргоссосом, его орбита медленно удалялась от этого мертвого и умирающего мира. Мы устремились к нему - скопление крошечных флайеров, шаттлов, летящих в темноте. Мы не передали никакого сообщения, не подали никакого знака. Ни лорду Дору, ни коммандеру Стражи Кедрону, ни любому другому генерал-коменданту или свободному капитану Великой армии Латарры.

Даже Лориану.

Тело копии Валки, завернутое в разорванное знамя, лежало на полу заднего отсека, рядом с ним - тела Калена Гарендота и Кхарна Сагары. Я не думал о том, как рассказать правду Кассандре или как сообщить ее Лориану. Его женщина была мертва, умерла ужасной смертью, убитая его собственным королем, который был Кхарном Сагарой в изгнании, замаскированным. 2Мэйв погибла, став пешкой в битве между двумя представителями одного и того же человека, одного и того же чудовища.

Поверит ли мне Лориан?

В глубине души я понимал, что мы слишком долго выбирались из дворца Кхарна и нечестивого города, чтобы спасти руку Кассандры. Медики под временным руководством Эдуарда перевязали обрубок ее руки и положили отрезанную конечность в лед, но я знал, что мы опоздали.

И все же я сидел рядом с ней, обеими руками сжимая ту, что еще оставалась у нее.

Я почувствовал на себе чей-то взгляд и встряхнулся. Я провалился в сон, так устал. Но никого не было. Повернувшись направо, обнаружил, что Рамантану дремлет в кресле, глаза закрыты, четыре ноздри раздуваются при каждом глубоком и ровном вдохе. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то из Бледных спал. Ни разу за все свои шестьсот с лишним лет. Что-то от чудовища в нем, казалось, исчезло, изгнанное этим братом Смерти, этим сыном Ночи по имени Сон. Я долго смотрел на него.