Беспощадная истина
Шрифт:
Его звали «Убийцей», потому что, когда ему было только двенадцать лет, он стал мастером нокаута. Он подходил к кому-нибудь на улице, с одного удара вырубал его и затем забирал украшения или дубленку. В 1986 году за грабеж он отправился в тюрьму на срок от двух до шести лет. В тюрьме он вел себя так буйно, что отсидел два срока. В конце концов, он освободился 31 декабря 1999 года. Когда он вышел, я выделил ему немного денег и купил шикарный «Ролекс», цепочку и «Мерседес-Бенц». Я также предложил ему работу в качестве одного из своих охранников. Я хотел вытащить его с улицы и выправить ему жизнь.
– Побудь со мной, – сказал я ему. – Не занимайся больше этим дерьмом, мы могли бы вместе делать деньги.
– Майк, я не собираюсь брать у тебя этих сраных
Душка-шибздик был бандитом до мозга костей. Он хотел жить именно так. Он был замешан в ссоре между двумя конкурирующими бандами, связанными с наркотой, и его застрелили через шесть месяцев после того, как он вышел из тюрьмы. Разве это не безумие? Все мои старые друзья либо убиты, либо они кого-нибудь убили. Это были нормальные люди, но они подсели на наркоту и секс – и смерть. Вся моя жизнь тоже была именно такой – безрассудной.
Я оплатил похороны Шибздика. Я арендовал в Бруклине большой роскошный итальянский похоронный зал, и пришлось добавить еще три комнаты, столько людей пришло проститься с ним.
С учетом всего этого на самолет в Англию, чтобы прибыть на поединок, я садился без всякой охоты. Прилетев в Лондон, я стал искать свою русскую девушку, но ее к этому времени уже уволили из магазина «Графф дайемондз». Оказывается, Фрэнк Уоррен, мой промоутер, не заплатил за те украшения, которые он приобрел для меня, когда я был в Лондоне на поединке с Фрэнсисом. Хуже всего было то, что в «Графф дайемондз» собирались подать на меня в суд. Я был в ярости. Я был избалованным, самовлюбленным маленьким ребенком, так что мистеру Уоррену следовало заплатить за меня.
Я велел Томми Бруксу, моему тренеру, передать Уоррену, чтобы тот зашел ко мне в номер.
У Уоррена, по общему мнению, была репутация такого же гангстера, как и у Дона Кинга. Он запугал и согнул в бараний рог всех европейских боксеров, поэтому, когда он пришел ко мне, он был безмерно заносчив и спесив.
– Вы не заплатили за те украшения, которые хотели приобрести для меня, – сказал я. – Дон Кинг, случайно, не ходит у вас в приятелях?
– Да, – ответил он высокомерно.
– А Дон не рассказывал вам, что произошло, когда он проявил ко мне неуважение?
– Да, он рассказал, как вы поколотили его.
– И вы не заволновались, когда он вам рассказал это? Вы не испугались?
– Нет, – произнес он с презрением.
Это сегодня я довольно законопослушный парень, но если в то время кто-то открыто грубил мне, дело кончалось расправой. Речь не шла о возможном выходе из кризисной ситуации средствами дипломатии. То, как он вел себя передо мной, когда я задавал ему эти вопросы, было неприемлемо. Он смотрел мне прямо в лицо и говорил мне: «Нет», – но в действительности это значило: «Ты не в Америке. Ты просто е… ная срака, чертов ниггер».
Мне пришлось надрать ему задницу. Р-раз! Одним ударом я сломал ему челюсть. Когда он упал, я пнул его и сломал ему ребра. Затем я взял со своего туалетного столика пресс-папье, ударил им по лицу и переломал ему глазницы. После этого я подтащил его к окну и стал выталкивать на улицу. Он начал просить о пощаде.
– Что, теперь ты уже не такой крутой, да, ублюдок?
Я швырнул его обратно на пол.
– У тебя хватило мозгов, чтобы так говорить со мной и так со мной поступать? – закричал я на него. – Раздевайся, мать твою! Догола!
– Нет! – взмолился он.
Я ударил его ногой по голове.
– Вы избили меня, разве этого не достаточно? – зарыдал он.
– Когда ты не оплатил счет, ты так не думал, верно? Раздевайся прямо сейчас!
Он слегка пришел в себя, поднялся на ноги и бросился к двери. Я погнался за ним в прихожей, но на мне были одни носки, и я постоянно поскальзывался. Он смог сбежать. Я был в ярости.
Когда я оказался в Шотландии, настроение у меня поднялось. Поединок планировался в Глазго, и прием, устроенный мне, был просто ошеломительным. Перед поединком я нюхал «кокс» и курил травку. С кокаином не было никаких проблем, потому что он сразу
же выходит из организма. Что же касается травки, которая на некоторое время остается, то я был вынужден прибегнуть к своему гидроэкстрактору, искусственному пенису, в который заливалась чья-то чистая моча, чтобы пройти допинг-тест на наркотик. Стив Томас, помощник Джеффа Вальда, обычно сопровождал меня в поездках и внес свой посильный вклад в это дело.Перед поединком я находился под сильным кайфом. Меня одели в юбку-килт, и я приветствовал толпу, стоя на крыше «Мерседес-Бенца». Я прыгал на машине с криками: «Чемпион! Чемпион!» – и все буквально сходили с ума. Ко мне подошел какой-то немец и сказал мне, что это немецкий автомобиль. Тем самым он пытался впечатлить меня информацией о том, что автомобиль был весьма дорогим.
– Просто ох… ть можно! – воскликнул я. – Так вот как вы поступили с деньгами, которые украли у евреев! Вы напокупали на них автомобилей!
Я не должен был говорить этого. В тот момент я был похож на омерзительного политикана.
Саварезе был для меня интересным соперником. Его никак нельзя было считать мальчиком для битья. Казалось, что он уже сошел с дистанции, проиграв в 1997 году раздельным решением судей Джорджу Форману. Но в 1998 году он нокаутировал Бастера Дагласа в первом раунде. Из сорока двух боев в тридцати двух он победил нокаутом. Тем не менее, я не думал, что он мог создать мне какие-либо проблемы.
Раздался гонг, и на скачке левым крюком в висок я отправил его на канвас. Он поднялся, я стал обрабатывать его. Он вновь начал падать, когда рефери влез между нами. Я не понимал, почему рефери останавливает бой, поэтому, продолжая наносить удары, случайно задел его левым крюком и сбил с ног. Британские телеведущие позже запустили шутку о том, что именно рефери никогда не умели держать удар.
Я относился к числу избалованных боксеров. Хотя я ударил рефери, я смог остаться безнаказанным и не попасть в беду. Но на этот раз я, действительно, не хотел его ударить. Я просто стремился расправиться с Саваризом. И я психологически был настроен на это. Я постарался объяснить все это в интервью, которое я дал после боя Джиму Грею из Showtime.
– Майк, это был ваш самый короткий поединок?
– «Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и еще свидетельствую, что Мухаммад, мир ему, – Посланник Аллаха» [257] . Я посвящаю этот бой своему брату Дэррилу Бауму, который умер. Я встречу тебя там, я увижу тебя, я люблю тебя всем сердцем. Хвала моим детям, я люблю тебя, о Аллах, о Аллах! Что ты сказал?
257
Майк Тайсон произносит шахаду – в исламе свидетельство о вере в Единого бога (Аллаха) и посланническую миссию пророка Мухаммада.
– Это ваш самый короткий бой из всех, которые вы когда-либо проводили, верно? Как любитель или как профессионал, на протяжении всей вашей карьеры.
– Ассаламу алейкум, мир тебе. Я не знаю, приятель. Да, Леннокс Льюис, Леннокс, я иду за тобой.
– Поделитесь, насколько это неприятно: так упорно тренироваться, как это делаете вы, а затем все завершается через семь или восемь секунд?
– Перед этим поединком я тренировался, наверное, только две или три недели. Мне пришлось похоронить моего лучшего друга, и я не собирался драться, но я посвятил ему этот бой. Я хотел вырвать сердце своему противнику, я лучший, я самый жестокий, самый ужасный, самый беспощадный чемпион, который когда-либо был. Меня никто не может остановить. Леннокс – победитель? Нет! Я – Александр Великий, Александр Македонский, он – не Александр. Я лучший! Нет и никогда не было никого, столь же безжалостного. Я – Сонни Листон, я – Джек Демпси, я – их ровня, нет никого, сравнимого со мной. Никто не может сравниться со мной. Мой стиль – это стремительность, моя оборона неприступна. Я свиреп и жесток, и я хочу вырвать его сердце, я хочу съесть его детей, хвала Аллаху!