Беспощадный. Не русские идут

Буй-Тур остановился, присел на корточки, сделал вид, что завязывает шнурок на ботинке.

Возле машины коменданта стояла тёмно-синяя «Шевронива» с тонированными стёклами. Боковое стекло со стороны пассажирского сиденья было полуопущено, и Гордей увидел голову мужчины с роскошной причёской «а ля ёжик», с интересом наблюдавшего за группой «туристов» в «медведях». Он сразу поднял стекло, как только увидел движение Буй-Тура, но было ясно, что интересуется он новыми на аэродроме людьми не как обыкновенный зевака.

«Газик» коменданта покатился мимо череды унылых строений, навевающих тоску, и «Шевронива» последовала за ним.

Буй-Тур кивнул сам себе: он не ошибся в ожиданиях. Подумал: как же они собираются следить за нами, если мы улетим?

Подъехали к вертолёту – старенькому «Ми-8» с тоскливо обвисшими лопастями винтов.

Строев посмотрел на коменданта:

– А он летает?

– Вертолёт в отличном состоянии, – буркнул подполковник, доставая какие-то таблетки и засовывая их под язык.

Строев и Буй-Тур переглянулись.

– Звоните начальству, – посоветовал Гордей. – На этой колымаге мы далеко не улетим. «МИ-8» уже лет пять как все списаны к чёртовой матери.

– Звоните куда хотите, – меланхолично отозвался комендант. – Всё равно других машин нет. А эта способна и до полюса добраться.

– Нам до полюса не надо. – Строев обошёл вертолёт. – Ладно, не будем терять времени. Перевезите сюда наш груз, и мы отправимся в путь.

– У меня нет свободного транспорта, – начал комендант.

– Дружище, славный наш вояка, мать твою, – проникновенно заговорил Буй-Тур, беря подполковника за краешек воротника и приблизив его лицо к своему, – если хочешь дослужить до пенсии – найти грузовичок и быстренько перевези наши вещи сюда. Не хочешь – так и скажи.

Мутноватые глаза коменданта увеличились вдвое.

– Как вы смеете…

– Смею! Один звонок, болезный мой, и погоны слетят с твоих плеч как чижики с забора. Хочешь проверить?

На лбу коменданта выступила испарина.

– Я исполняю приказы…

– Ну, так исполняй, отправляй нас в путь, и побыстрей. Чтоб через четверть часа машина была, понял?

– Хорошо, ждите, – заторопился комендант, ныряя обратно в кабину своего «недохаммера».

«Патриот» укатил. «Шевронива», остановившаяся в полусотне метров, осталась на месте.

Строев косо посмотрел на Буй-Тура.

– Однако строг ты, Гордей Миронович. Неужели и вправду можешь позвонить так громко, что с этого стрючка слетят погоны?

– Позвонить могу, – подтвердил Буй-Тур без улыбки. – А последствия могут быть и более печальные.

– Интересно, с кем это у тебя такая связь?

– У каждого свои секреты, – пожал плечами Гордей.

– В таком случае я не беспокоюсь за судьбу экспедиции.

Гордей промолчал, вспоминая оценивающий взгляд мужика в «Шеврониве».

Комендант не подвёл, впечатлённый обещаниями Буй-Тура.

Через полчаса к вертолёту подъехала новенькая грузовая «Шкода», привезла груз и остальных членов экипажа. Комендант суетился больше всего, из чего Буй-Тур сделал вывод, что полковник позвонил местному начальству, а оно посоветовало ему «не сердить» людей из Москвы.

Контейнеры и тюк с палатками перегрузили в вертолёт.

– Спасибо, подполковник, – поблагодарил коменданта Буй-Тур. – Миссия у нас секретная, поэтому будь любезен, не говори о нас никому. Помни о погонах, я человек злопамятный.

– Счастливого пути, – кисло улыбнулся комендант, давая знак своему водителю.

«Патриот» укатил, за ним – «Шевронива». Те, кто следил за посадкой отряда, убедились в том, что экспедиция отправилась к месту назначения. А это означало, что её впереди ждали сюрпризы. Гордей в этом ничуть не сомневался, доверяя предчувствиям, и пожалел, что не взял с собой оружия помощней.

Пилот запустил двигатель.

Взлетели ровно в час дня.

– Обед, – объявил Строев.

Открыли консервы и спецпластеты с чаем: чай сам нагревался в результате процедуры открывания пластета.

Буй-Тур, держа на коленях банку с тушёнкой, принялся рассматривать проплывающий под вертолётом пейзаж.

В общем-то, ничего особенного он не увидел.

Удаляющиеся окраины Мурманска, полоска моря справа от города (вертолёт повернул на северо-запад, от моря), домики посёлка Мураши и поле аэродрома.

Сопки, чаще совсем голые, каменистые, без всякой растительности, реже – поросшие берёзой и сизой ивой, а также кустарником.

Море трав и заросли кустарника в распадках, между сопками, разноцветная скатерть тундры от горизонта до горизонта.

Стаи птиц, вспугнутых винтокрылой машиной, разлетавшихся в разные стороны.

Ручьи и речки, осколки небесной голубизны – озёра, в изобилии усеивавшие равнинные тундровые ландшафты.

Торфяные, изжелто-коричневые болота.

Языки и россыпи камней.

Заливные луга, очень красивые, цветущие, волнующиеся под порывами ветра.

И редколесье, среди которого Буй-Тур узнал рябину, хилые берёзки и можжевеловые куртинки.

Он не считал себя особым любителем природы, но и «человеком асфальта» – так Гордей называл горожан, редко покидающих города, не понимающих, отрицающих природу, – не был и с удовольствием походил бы по местным урочищам, заполненным запахом древности. Во всяком случае, в материалах Спирина утверждалось, что Кольская земля хранит в себе множество следов древних цивилизаций, а желающих их отыскать год от года становилось всё больше.

– Я здесь бывал дважды, – сообщил Пинский, кивнув на иллюминатор; он с увлечением выскрёбывал остатки тушёнки. – У Канозера и в Хибинах.

Буй-Тур вспомнил об открытии странных фигур и остатков сооружений в горах Хибин, на берегах и в глубинах озёр Кольского полуострова. Находок становилось всё больше, и учёным-ортодоксам, всяким борцам со «лженаукой» уже нельзя было просто отмахнуться от лавины информации, стучать себя кулаками в грудь и доказывать, что Гипербореи не было, «потому что не могло быть никогда».