Бессердечные изгои. Падший враг

– Я не понимаю. – Он бросил конфету в рот. – Героиня, по сути, преступница и девушка по вызову, а ее любовный интерес, Пол, получает деньги за секс. Что такого романтичного в этом фильме?

– Это о девушке в расцвете сил! – чуть ли не закричала я. – Она пытается выжить и содержать себя и брата, который на войне.

– Спя с незнакомыми мужчинами, – закончил он. – Разве женщины не провели несколько последних десятилетий, сжигая бюстгальтеры, чтобы бросить вызов стереотипам?

– Стой. – Я нахмурилась, переведя на него взгляд. – Разве не я должна быть недотрогой?

– Если поможет, то думаю, что Пол тоже хорош. Они оба заслуживают друг друга.

– Какой именно Пол? – высказалась я. – Этот или мой?

– Ах! – он усмехнулся мне, и под его взглядом я чувствовала себя прекрасной и живой. Будто он итальянское солнце, непонятным образом согревающее меня. – А ты не такая скучная, да, Простушка? Ответ: они оба.

– Ладно. – Я заправила прядь волос за ухо. – Женщины любят этот фильм.

– Не сомневаюсь. – Он оглянулся вокруг, рассматривая машины. Конечно, в основном вокруг нас пары, но были также дочери с матерями и компании подруг. – Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что моей маме понравился бы этот фильм. Он напоминает мне о ней.

– Понравился бы?

– Она умерла, когда мне было шесть.

Мне казалось, я перешла на невозможный уровень в видеоигре и теперь мне надо быть очень сконцентрированной, чтобы пройти его. Этот мужчина никогда не открывался передо мной так, как сейчас.

– Как это случилось? – Я перевела на него все свое внимание.

– Как обычно у богатых людей. Кораблекрушение. – Его челюсть крепко сжалась.

– Тебе не нравится говорить об этом.

– Дело не в этом. – Он провел указательным пальцем по скуле. – Я просто не привык.

Он посмотрел на меня со смесью благодарности и облегчения. С ним действительно никто об этом никогда не говорил?

– Не то чтобы это имело значение. По-видимому, она терпеть меня не могла. Ну, мой отец утверждал, что она провела со мной за все это время в общей сложности четыре недели.

– А что ты сам думаешь?

Ожидать, что ребенок поверит в худшее о своей матери, – дикость. Даже если она была не очень хорошей матерью, зачем ребенку знать подобное о его погибшем родителе?

– Я не знаю, – признался он. – Она не выглядит как злодейка, судя по фотографиям и моим смутным воспоминаниям о ней, но, как мы знаем, Сатана любит приходить в милой упаковке и с бантиком. Спроси Грей… – начал он, а потом остановился, вспомнив, что сегодня вечером мы не должны говорить о них. Его выражение лица нечитаемо. – Спроси кого угодно, кто играл с дьяволом.

– Поэтому ты решил сыграть? – надавила я. – С дьяволом, я имею в виду? Потому что думал, что найдешь в ней маму? – Теперь я говорила о Грейс. В прошлом Пол рассказывал о нестабильных отношениях между сводными родственниками, когда он говорил о ней.

– Я никогда не думал об этом с такой точки зрения. – Он откинулся назад, ухмыляясь, цинизм вернулся к нему. – Возможно, у меня есть проблемы с фигурой матери. У меня сложилось плохое мнение о маме, так что я выбрал женщину, которой точно так же не хватало материнского инстинкта. Что заставило тебя выбрать своего дьявола?

Откинувшись на подголовник, я нахмурилась.

– Никаких проблем с фигурой отца в моем случае, прости, что сообщаю. Пока я росла, все вокруг говорили, что у меня ничего не получится. Что я никогда не выберусь из маленького города, в котором выросла. По… Мой дьявол, – я поправила себя, тоже улыбнувшись, – был светским человеком. Богатым, многообещающим, современным. Я думала, что он вытащит меня из образа девушки из маленького городка. Само его существование в моей жизни обещало, что у меня будет долгая и блестящая жизнь. Потому что большую часть времени… Он был великолепным. Лучшим.

– Жаль только, что мы не оцениваем людей в хорошие времена. Важно, как мы ведем себя в трудные времена, это то, что делает нас теми, кто мы есть, – цокнул он.

Я в изумлении посмотрела на него. Он был прав. Пол вел себя очаровательно, когда все было хорошо. Но когда мы сталкивались с препятствиями, я не могла положиться на него. Не в тех случаях, которые были важны.

Наши глаза зацепились в странном взгляде, и я не знала почему, но этот момент казался важным и пронизывающим. Вдруг, а может, даже впервые за годы я почувствовала свою женственность. Не просто как факт, а как существование.

– Перестань смотреть на меня так, – наконец проговорила я, хотя тоже не могла прервать этот контакт. Такое чувство, будто мы в трансе.

– Как «так»? – Он выгнул бровь.

– Будто я сырое мясо.

– Ты плохо пережевываешься, – поддразнил он, но тень улыбки исчезла на его лице. – Хорошо. Ты первая.

Мы все еще смотрели друг на друга. Боже, если бы мои сестры были здесь, они бы разразились смехом. Я никогда не умела прятать свои чувства.

Пришлось собрать все силы, чтобы вернуть взгляд обратно на фильм. Спустя несколько мгновений мой взгляд снова вернулся к нему, чтобы убедиться, что он продолжал смотреть на меня.

– Нам нужно идти. – Он вдруг выпрямился, его голос хриплый.

– Почему?

– Потому что еще немного, и я сделаю то, о чем мы оба пожалеем.

Я тяжело сглотнула, облизнув губы. Вызов осел на кончике моего языка. Его глаза пристально смотрели в мои, ожидая, оценивая и умоляя. Я вдруг почувствовала себя голой. Так, как чувствовала себя тогда в Италии, когда он смотрел на меня, будто между нами нет преград.

– Я не пожалею, – наконец прошептала я.

– Черт. – Он закрыл глаза, откинув голову назад. Две вещи были очевидны мне: его тянуло ко мне, но он этого не хотел. – Да, ты пожалеешь.

– Нет, – уже громче сказала я. – Поверь мне.

– Хорошо. – Он тут же сократил расстояние между нами, вдруг оказываясь рядом со мной. – Потому что я никогда не жалел о том первом поцелуе. Ни на наносекунду, Уиннифред.

Он притянул меня к себе за затылок, и его губы врезались в мои. Поцелуй сначала нежный, будто он проверял температуру. Когда я открыла рот, показывая мое окончательное подчинение, он застонал. Его язык обвился вокруг моего, углубляя поцелуй во что-то совершенно иное. Голодное и необходимое. Мир вращался вокруг нас. Я могла почувствовать, как моя власть над гравитацией слабела, но продолжала углублять поцелуй, обнимая руками его шею. И когда этого стало недостаточно, когда центральная панель все еще разлучала нас, я сделала невероятное и перелезла через нее, взобравшись на него, оседлав его стройную талию.

На вкус он как конфеты и кола, а еще кто-то новый и захватывающий. Он запустил пальцы в мои волосы, которые были завязаны в высокий хвост, прежде чем потянуть за них назад, чтобы открыть вид на шею. Его язык прошелся по ней, пробуя пот, который все еще остался после сегодняшнего спектакля. Он издавал радостные звуки, которые я никогда не слышала, чтобы произносил человек. Что-то между бормотанием и стоном. Его лицо исчезло в ложбинке на груди через мой топ.

– Хотел сделать это еще с Италии. С того момента, как увидел тебя на том балконе, и ты выглядела как подарок, – он перешел на шепот. Такой тихий, что я даже не знала, правда он это сказал или это в моей голове. Но я упивалась властью от мысли, что он так давно хотел меня. Мстительной по отношению к Полу и Грейс и невероятно страстной по отношению к нему. Я просунула руку в его брюки и обхватила его. Он был горячим и твердым, словно камень. Я смотрела на кончик, который подергивался. Он лизал место очертаний моей груди сквозь рубашку.