Бессердечный любовник

Он запер меня в этой пустой комнате, в которой, я думаю, он не спит. Кровать без простыней, а дверцы шкафа открыты, показывая пустоту. Единственная ткань вокруг — та, что на жалюзи, так что ничего.

Слева есть ванная комната, в которую я забежала ранее, когда проснулась и пыталась найти путь к спасению. Все, что там было, это кусок мыла на раковине.

Это все, что у меня есть вокруг. Но внутри моей головы я разваливаюсь на части.

Я помню, что сказал мне Эрик перед тем, как уйти, и его колкость в адрес меня.

С тех пор я слышала голоса мужчин, несущих что-то из коридора, и я была на грани нервного срыва, слишком боялась пошевелиться или дышать всякий раз, когда слышала их.

Я не знала, придут ли они сюда и причинят мне боль. Боль, какую мне причиняли раньше. Это было бы хуже в других отношениях, потому что я закована. Тогда рабство, которое держало меня и мешало мне защищать себя, было угрозой того, что случится с моей семьей. Теперь, когда я прошла через это и у меня остались душевные шрамы, я не думаю, что смогу пережить что-то подобное снова.

Последние несколько часов я провела, переключаясь с ужаса за свою жизнь на мысли о том, кем мог бы быть Роберт Карсон.

Каждый раз, когда я вспоминаю его имя, я не могу вспомнить его и не понимаю, как это имя вписывается в то, что уже происходит.

Это не может быть совпадением. Все должно как-то и каким-то образом совпасть. Я просто пока не знаю, как.

Держу пари, что Маркиз знает. Он тот человек, к которому я бы сейчас обратилась за помощью. За исключением того, что он далеко от меня и думает, что я в безопасности в коттедже. Он не свяжется со мной, если у него не будет новостей.

Тяжелый стук ботинок по ту сторону двери заставляет меня подпрыгнуть, и я выпрямляюсь. Я настороже, хотя на моих запястьях синяки. Это явные признаки того, что я пыталась вырваться. Мой пульс учащается, когда поворачивается дверная ручка, и я прижимаюсь к стене, как будто она может меня поглотить.

Хотелось бы, чтобы так было. Там я бы чувствовала себя в большей безопасности.

Когда дверь распахивается и мой взгляд падает на Эрика, я знаю, что не стоит совершать ошибку, испытывая облегчение, но на каком-то уровне это так.

Но это большая ошибка. Он такой же плохой, как и все гангстеры, с которыми я сталкивалась. И та погоня, которую он устроил мне ранее… Я знаю, что это было просто ради забавы.

Мне не нужно знать его дольше, чем я знаю, чтобы понять, что он из тех парней, которые заставят вас думать, что у вас есть надежда, хотя у вас ее никогда не было.

Приковав ко мне взгляд, он входит, неся в одной руке что-то похожее на одежду, а в другой — простыни. Я понимаю, что, по крайней мере, я буду жива, чтобы ими воспользоваться. Но это предположение. Это все, что я делаю — предполагаю.

Он смотрит на меня с тем же суровым выражением, что и раньше, и в отличие от прошлого раза закрывает за собой дверь. Раньше было глупо с моей стороны думать, что я смогу убежать, но я не думала. Я только что проснулась и вспомнила, что он забрал меня. Все, что я хотела сделать, это бороться, чтобы освободиться и использовать любую возможность, чтобы сбежать.

Я все еще хочу этого.

— Скучала по мне, куколка? — говорит он с греховной улыбкой.

Куколка.

Он называл меня так раньше, и я ненавижу это ласковое обращение так же, как и тогда.

— Не называй меня так, — резко говорю я.

Когда его улыбка становится шире, я понимаю, что для него я всего лишь шутка.

— Я буду называть тебя, как захочу, Куколка.

Он подходит к кровати и кладет простыни. Затем он протягивает толстовку в одной руке и белую рубашку в другой. Я замечаю, что на толстовке написано MIT, и я удивлена. Он не похож на того, кто пошел бы туда.

— Выбирай сама.

— Что происходит? — Мне нужно знать, что происходит. Это все, что я хочу знать.

— Выбирай, — повторяет он еще настойчивее.

Я пытаюсь подавить свою тревогу и ярость, нарастающую внутри меня. Совершенно ясно, что он хочет, чтобы я делала то, что мне говорят. Я так устала от людей, которые обращаются со мной, как с каким-то животным.

— И это все, что ты хочешь, чтобы я надела? Это даже не прикроет мои ноги, — бросаю я вызов, и он одаривает меня обезоруживающей улыбкой.

— Может быть, мне нравится смотреть на твои ноги. И на другие части твоего тела. Его взгляд останавливается на моих трусиках, и я ненавижу, как сжимается моя киска, когда я замечаю это очарование, таящееся в его глазах.

— Не надо, — хмурюсь я.

— Извини, я не думаю, что могу помочь своим глазам. Если ты не заметила, я мужчина. Я всегда думаю о трахе.

Это уже второй раз, когда он говорит мне что-то подобное. Он выглядит таким же серьезным, как и раньше, и, как и в первый раз, мои щеки краснеют от мысли о том, каково это — трахнуть меня.

Я крепко сжимаю задние зубы и контролирую свои мысли, решая проигнорировать комментарий и свою глупую реакцию на него. Сейчас не время терять фокус. Мне нужно знать, что происходит.

— Рубашка, — решаю я. — Значит ли это, что ты собираешься снять меня со стены?

Эрик бросает толстовку рядом с простынями и подходит ко мне с рубашкой.

— Мне нравится, когда ты прикована к стене. Тебе очень идет, Саммер Ривз.

Я ненавижу, как он произносит мое имя. Как будто он меня знает. Он ни черта обо мне не знает, и я не хочу, чтобы он знал. Я не хочу, чтобы кто-то меня знал.

— Ты придурок.

— Да, я такой. Тебе бы не мешало это запомнить.

Он подходит ближе, наклоняется, чтобы подразнить меня той же насмешливой ухмылкой, а затем ловит взгляд моего лица.

Его пальцы впиваются мне в шею, и он сжимает ее так сильно, что я думаю, он может задушить меня. Его взгляд такой пристальный, что я пытаюсь отвести взгляд, но это трудно, когда он держит мое лицо.

— Смотри сюда, куколка, — командует он, сжимая меня сильнее и жестом призывая не сводить с него глаз.

Я задыхаюсь и подчиняюсь, потому что не хочу, чтобы он причинил мне больше боли, чем сейчас.

— Послушай меня, Саммер Ривз, — продолжает он тихим голосом. — Как я уже говорил, я не хочу причинять тебе боль. Я собираюсь снять цепи, и мы немного побеседуем о той информации, которая мне нужна от тебя.