Бессонница

— Сэр! — нетерпеливо окликнула его женщина в стеклянной кабинке. — Могу я чем-то помочь вам? Ральф вернулся к реальности, почти почувствовав глухой звук.

— Да, мэм. Мы с женой хотели бы навестить Джимми Вандермира на третьем этаже, если…

— Это ОИТ! — рявкнула она. — В ОИТ нельзя без специального пропуска. — Оранжевые крючки начали вздыматься вверх из мерцания вокруг ее головы, и ее аура стала походить на колючую проволоку, протянутую по какой-то призрачной безлюдной земле.

— Я знаю, — смиреннее, чем когда-либо, проговорил Ральф. — Но мой друг, Лафайет Чапин… он сказал…

— О-ох! — оборвала его женщина в кабинке. — До чего же чудесно — у каждого находится друг. Просто расчудесно. — Она подняла саркастический взгляд к потолку.

— Однако Фэй сказал, что к Джиму могут пройти посетители. Понимаете, у него рак, и вряд ли он долго протя…

— Что ж, сейчас я проверю списки, — буркнула женщина с недовольным видом человека, понимающего, что тратит время на дурацкие просьбы, — но компьютер сегодня работает очень медленно, так что это займет порядочно времени. Назовите мне ваше имя, а потом можете посидеть с женой вон там. Я позову вас, как только…

Ральф решил, что хватит с него унижений перед этой бюрократической сторожевой шавкой. В конце концов он же не просит выездную визу из Албании; ему нужен обычный пропуск в отделение интенсивной терапии, вот и все.

В основании стеклянной будки было окошечко. Ральф просунул в него руку и ухватил запястье женщины, прежде чем она успела его отдернуть. Возникло какое-то безболезненное, но ясное ощущение, когда те оранжевые крючки прошли прямо сквозь его плоть, не найдя ничего, за что они могли бы зацепиться. Ральф осторожно сжал руку и почувствовал, как маленький всплеск какой-то силы — нечто не больше таблетки, если бы ее можно было увидеть — перешел от него к женщине. Вдруг назойливая оранжевая аура вокруг ее левой руки и левого бока окрасилась в блекло-бирюзовый цвет ауры Ральфа. Она судорожно вздохнула и дернулась вперед на своем стуле, словно кто-то только что опрокинул за шиворот ее униформы чашку с кубиками льда.

[Не обращайте внимания на компьютер. Просто будьте добры, дайте мне пару пропусков. Прямо сейчас.]

— Да, сэр, — тут же сказала она, и Ральф отпустил ее запястье, чтобы она могла протянуть руку к своему столу. Бирюзовое мерцание вокруг ее руки снова стало принимать оранжевую окраску — смена оттенка ползла от ее плеча к запястью.

Но я мог всю ее сделать голубой, подумал Ральф. Захватить ее целиком. Завертеть по комнате, как игрушечный парашютик.

Вдруг он вспомнил, как Эд цитировал Евангелие от Матфея (Тогда Ирод, увидев себя осмеянным, весьма разгневался), и его обуяла смесь страха и стыда. Вернулись мысли о вампирах и вспомнилась строчка из известной старой комической песенки: «Врага мы повстречали, оказалось, он — мы сами». Да, наверное, он мог сделать почти все, что угодно, с этой грымзой с оранжевым нимбом; его батареи были заряжены под завязку. Единственная проблема заключалась в том, что ток в этих батареях — и в батареях Лоис тоже — был краденым.

Когда рука справочной дамы вынырнула из-под стола, она держала две розовые карточки в пластиковых конвертиках, помеченные штампом ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ\ПОСЕТИТЕЛЬ.

— Пожалуйста, сэр, — произнесла она учтивым тоном, совершенно не похожим на тот, которым обращалась к нему вначале. — Желаю вам хорошо провести время и извините, что заставила вас ждать.

— Спасибо вам, — ответил Ральф, взял карточки и стиснул ладонь Лоис. — Пойдем, дорогая. Мы должны

[Ральф, что ты СДЕЛАЛ с ней?]

[По-моему, ничего… Я думаю, с ней все в порядке.]

подняться наверх и навестить его, пока не слишком поздно.

Лоис оглянулась на женщину в кабинке. Та обслуживала следующего посетителя, но так медленно, словно на нее снизошло какое-то поразительное откровение и теперь она должна была его хорошенько обдумать. Голубое мерцание сейчас было видно лишь на самых кончиках ее пальцев, и пока Лоис смотрела, оно тоже исчезло.

Лоис снова взглянула на Ральфа и улыбнулась.

[Да… С ней все в порядке. Так что прекрати грызть себя.]

[А я грыз?]

[По-моему, да… Ральф, мы опять так говорим.]

[Знаю.]

[Ральф!]

[Да?]

[Это так чудесно, правда?]

[Да.]

Ральф постарался скрыть от нее другие мысли: о том, что, когда настанет пора платить за такие потрясающие ощущения, цена может оказаться очень высока.

4

[Прекрати так пялиться на этого ребенка, Ральф. Из-за тебя его мать нервничает.]

Ральф взглянул на женщину, на руках которой спал ребенок, и увидел, что Лоис права, но… было трудно не смотреть. Младенец, не больше трех месяцев от роду, лежал в капсуле буйно вздымавшейся желто-серой ауры. Эта мощная, но беспокойная грозовая туча вертелась вокруг крошечного тельца с идиотской скоростью атмосферы газового гиганта — скажем, Юпитера или Сатурна.

[Господи, Лоис, это повреждение мозга, да?]

[Да. Женщина говорит, что была автомобильная авария.]

[Говорит? Ты разговаривала с ней?]

[Нет. Это - - - -]

[Я не понимаю.]

[Вступай в наш клуб.]

Просторный больничный лифт медленно двигался вверх. Люди в нем — хромые, изувеченные и несколько вполне здоровых, выглядевших виноватыми, — не разговаривали, а стояли или подняв глаза на табло, где высвечивались этажи, или рассматривая собственные ботинки. Единственным исключением была женщина с окутанным грозовой тучей младенцем. Она глядела на Ральфа с недоверием и ужасом, словно ожидала, что он в любой момент может прыгнуть и попытаться вырвать младенца у нее из рук.

Это не только потому, что я смотрю, подумал Ральф. Во всяком случае, я так не думаю. Она почувствовала, как я думаю о ее ребенке. Почувствовала меня… Ощутила меня… Услышала меня… Словом, что-то в этом роде.

Лифт остановился на втором этаже, и дверцы разъехались в стороны. Женщина с ребенком повернулась к Ральфу. Младенец при этом слегка приподнялся, и Ральф взглянул на его макушку. Там, на крошечном черепе, была глубокая складка и красный шрам по всей ее длине. Ральфу она показалась похожей на ручеек с протухшей водой, бегущий по дну канавы. Противная мутная желто-серая аура, окружавшая ребенка, выплескивалась из этого шрама, как пар из трещины в земной коре. «Воздушный шарик» ребенка был того же цвета, что и его аура, и не похож на все остальные «шарики», которые Ральф видел до сих пор: не нездоровый на вид, а короткий, противный и не больше жалкого огрызка.