Бессонница

— Идет, — кивнул Майк Хэнлон. — И берегите себя.

— Постараюсь, — сказал Ральф, начал было вставать, но вдруг остановился. — Послушайте, я должен поблагодарить вас еще за кое-что, помимо сегодняшней помощи.

— Да? — Майк приподнял брови.

— Да. Вы взяли на работу Элен Дипно. Она принадлежит к числу самых близких мне людей, и она отчаянно нуждалась в этой работе. Так что спасибо.

Майк улыбнулся и кивнул:

— Буду рад принять букет цветов, но вообще-то это она оказала мне любезность. С ее квалификацией она могла бы отыскать место и получше, но, мне кажется, ей хочется остаться в этом городе.

— Я тоже так думаю, и с вашей помощью это стало возможным. Еще раз спасибо.

— Не стоит, — ухмыльнулся Майк.

6

Когда Ральф и Лейдекер вышли из-за стола Майка, Лейдекер спросил:

— Похоже, медовые соты сделали свое дело, м-м-м?

Ральф поначалу вообще не понял, о чем толкует этот здоровенный детектив, — с тем же успехом тот мог задать свой вопрос на эсперанто.

— Ваша бессонница, — терпеливо пояснил Лейдекер. — Она у вас прошла, верно? Должна была пройти — вы выглядите в миллион раз лучше, чем в тот день, когда я впервые повстречал вас.

— В тот день я был немножко не в себе, — сказал Ральф. Он поймал себя на воспоминании о старой присказке Билли Кристалла насчет Фернандо — той, что звучала: «Послушай, догогуша, не будь занудой; дело не в том, как ты себя чувствуешь, а в том, как выглядишь! А выглядишь ты… ПОТРЯСАЮЩЕ!»

— А сегодня что — нет? Перестаньте, Ральф, я же все вижу. Так что колитесь: это медовые соты?

Ральф сделал вид, что обдумывает это, а потом кивнул:

— Да, полагаю, дело именно в них.

— Фантастика! Говорил же я вам, — радостно воскликнул Лейдекер, выходя вместе с Ральфом из библиотеки.

Шел дождь.

7

Они стояли перед светофором на верхушке холма Ап-Майл, когда Ральф повернулся к Лейдекеру и спросил, каковы шансы на то, что удастся притянуть Эда в качестве соучастника Чарли Пикеринга.

— Ведь это Эд его науськал, — сказал Ральф. — Я знаю это так же точно, как то, что вон там — Страуфорд-парк.

— Наверное, вы правы, — ответил Лейдекер. — Но не обольщайтесь — шансы притянуть его как соучастника говенные. И они не стали бы намного лучше, даже если бы окружной прокурор не был консервативен, как Дэйл Кокс.

— Почему?

— Прежде всего я сомневаюсь, что нам удастся доказать тесные отношения между этими двумя деятелями. Во-вторых, парни вроде Пикеринга обычно до конца преданы людям, которых они считают своими «друзьями», потому что таковых у них очень мало — их мир в основном состоит из врагов. Я сомневаюсь, что на допросе Пикеринг станет повторять хоть малую толику из того, что плел вам, тыкая в ваши ребра своим охотничьим ножом. В-третьих, Эд Дипно не дурак. Псих, да — быть может, еще больший псих, чем Пикеринг, если как следует разобраться, — но не дурак. Он ничего не признает.

Ральф кивнул. Его представление об Эде было в точности таким же.

— Если Пикеринг все-таки скажет, что Дипно велел ему разыскать и ликвидировать вас — потому что вы один из похищающих зародыши детоубийц-Центурионов, — Эд просто улыбнется нам, кивнет и заявит, что не сомневается, что бедняга Чарли так нам сказал и что бедняга Чарли может даже сам верить в эту чушь, но от этого она не становится правдой.

Зажегся зеленый свет. Лейдекер переехал через перекресток и свернул налево, на Харрис-авеню. Стеклоочистители с хлюпаньем сновали по ветровому стеклу. Справа от Ральфа Страуфорд-парк, еле видимый сквозь дождевые струи на боковом стекле, был похож на волнистый мираж.

— И что мы сможем на это возразить? — спросил Лейдекер. — Факт тот, что у Чарли Пикеринга имеется длинный-длинный послужной список — великолепный тур по дурдомам: Джанипер-Хилл, госпиталь Акадии, Институт душевного здоровья Бангора… Возьмите любое место, где имеется бесплатная электрошоковая терапия и курточки, застегивающиеся на спине, и скорее всего окажется, что Чарли там уже побывал. Теперь его главный конек — аборты. В конце шестидесятых у него было шило в заднице по поводу Маргарет Чэйс Смит. Он рассылал письма всем и каждому — в полицейский департамент Дерри, в полицию штата, в ФБР — и утверждал, что она русская шпионка. Клялся, что у него есть доказательства.

— Господи… Боже мой, это же просто невероятно.

— Ничуть. Это просто Чарли Пикеринг, и, я ручаюсь, в каждом маленьком городке по всем Соединенным Штатам имеется дюжина своих Чарли. Черт возьми, да что там в Штатах — по всему свету.

Ладонь Ральфа потянулась к боку и коснулась там квадратной повязки. Пальцы дотронулись до выпуклости пластыря под марлей. У него никак не шли из головы увеличенные очками карие глаза Пикеринга — как они выглядели испуганными и одновременно исступленными. Его уже охватила уверенность в том, что человек, которому принадлежали эти глаза, чуть не убил его, и он боялся, что завтра все это станет похожим на один из так называемых «вторгающихся в реальность» снов, описываемых в книге Джеймса А. Холла.

— Все паскудство в том, Ральф, что придурок вроде Чарли Пикеринга всегда служит прекрасным инструментом в руках таких ребят, как Эд Дипно. И сейчас у нашего маленького дружочка-женоненавистника имеется целая куча отговорок.

Лейдекер свернул на подъездную дорожку рядом с домом Ральфа и припарковался за большим «олдсмобилом» с пятнами ржавчины на капоте и очень старой наклейкой ДУКАКИС-88 [37] на бампере.

— А это еще чей бронтозавр? Профа?

— Нет, — сказал Ральф. — Это мой бронтозавр.

37

Майкл Дукакис — кандидат в президенты США от демократической партии в 1988 г.

Лейдекер кинул на него недоверчивый взгляд, ставя свой ободранный-до-костей полицейский «чеви» на ручной тормоз.

— Если у вас есть машина, зачем же вам торчать на автобусной остановке под проливным дождем? Она на ходу?

— На ходу, — резковато ответил Ральф, не пожелав добавить, что он может и ошибаться; он не выезжал на своем «олдсе» на дорогу больше двух месяцев. — Но я не стоял под проливным дождем; там будка, а не автобусная остановка. У нее есть крыша. Даже скамейка внутри. Кабельного телевидения нет, это верно, но подождем еще годик — может, и появится.

— И все-таки… — протянул Лейдекер, с сомнением оглядывая «олдс».

— Последние пятнадцать лет своей трудовой жизни я сидел за рулем письменного стола, но до этого я был коммивояжером. Лет двадцать пять или около того я накручивал восемьсот миль в неделю. К тому времени, как я устроился работать в магазин, мне уже было все равно, сяду я еще когда-нибудь за руль или нет. А с тех пор как умерла моя жена, мне почти некуда ездить. В большинстве случаев меня вполне устраивает автобус.

Все это приблизительно соответствовало действительности; Ральф не видел необходимости прибавлять, что он все меньше полагается на свои реакции и на то, что его не подведет зрение. Год назад парнишка лет семи выбежал за футбольным мячом на Харрис-авеню, когда Ральф возвращался из кино, и, хотя он выжимал не больше двадцати миль в час, на две бесконечно долгие и кошмарные секунды Ральфу показалось, что он сейчас собьет паренька. Конечно, Ральф не сшиб пацана — на самом деле такой угрозы даже близко не было, — но с тех пор он мог пересчитать по пальцам обеих рук все разы, когда садился за руль «олдса».