Бесстрашная жертва

несколько часов.

Дядя низко навис надо мной, и его лицо оказалось в нескольких

дюймах от моего:

– Я ожидаю, что ты признаешь выдвинутые против тебя обвинения, что

ты подтвердишь свою вину перед этой толпой.

– И зачем мне доставлять вам такое удовольствие? – Я вздернула

подбородок и посмотрела на него.

Эдгар наотмашь костяшками пальцев ударил меня по щеке. Боль

пронзила голову, прошла через все лицо и ударила в висок. Я оказалась на

грани сознания. Если бы только он ударил меня еще сильнее, чтобы я

потеряла сознание.

Эдгар отступил на шаг и холодно улыбнулся мне:

– «Милорд». Ты забыла сказать «милорд». Не пренебрегай почетным

титулом лорда Уэссекса.

Дядя откашлялся:

– Я бы хотел, чтобы ты встала лицом к толпе и сказала им всем, что ты

действительно виновна в преступлениях, которые я перечислил.

Я взглянула на зевак, окружавших рыночную площадь, на усталые и

изможденные лица торговцев, жителей деревень и крестьян, собравшихся

посмотреть на мою казнь. Они были странно мрачны, глаза печальны, плечи

опущены. На самом деле, многие лица были искажены от негодования, глаза

сощурены от гнева.

Эти люди не питали к дяде никакой любви. Он ничего не сделал, чтобы

заслужить их уважение и доверие за те годы, что правил ими. Высокими

налогами и жестокими наказаниями он не вызывал ничего, кроме страха и

ненависти. Конечно же, они не станут осуждать меня. На самом деле, до меня

доходили слухи, что люди восхищались Бандитом в плаще за то, что он

противостоял лорду Уэссексу. Но они не смогут помешать моей казни. Они

бессильны что-либо сделать против него, не навлекая на себя такой же

участи.

Я сжала губы. Дядя может убить меня, но я не доставлю ему

удовольствия обвинять меня в преступлениях. По его кивку, солдат, стоящий

рядом со мной дернул цепь, связывающую мои руки за спиной, и поднял

меня на ноги. Я не смогла сдержать вырвавшийся крик боли, пронзившей

мои руки. Солдат заставил меня повернуться лицом к толпе.

Дядя прошипел мне на ухо:

– Признайся в своих грехах.

– Ты можешь сначала привязать меня к столбу, – пробормотал я.

– Я опасался, что ты будешь такой же упрямой, как твой отец.

Он кивнул группе солдат, охранявших Бульдога, и других крестьян, захваченных вместе со мной. Солдат схватил одного из мужчин и толкнул

его вперед к сооружению, которое было наспех собрано возле кола. Это был

Джек – судья в ночь соревнований по стрельбе из лука. Несколько солдат

сорвали с него плащ и тунику, а затем повалили на доски, раскинув руки и

ноги и связав его.

– За каждую минуту твоего промедления, – сказал дядя, – я буду

потрошить одного крестьянина.

Один из солдат достал острый крюк и поднял его над тугим животом

Джека, готовый вонзить его глубоко внутрь и вытащить внутренности – еще

один жестокий и чудовищный способ убийства.

Ужас на лице Джека и дикий страх в его глазах охватили мое сердце.

Паника заполнила меня.

– Стойте! – Воскликнула я. – Не трогайте его!

– Очень хорошо, леди Джулиана, – сказал дядя, кивнув солдату, державшему крюк. – Что вы можете сказать по поводу всех преступлений, которые были совершены вами?

Я еще раз окинула взглядом толпу, стоявшую полукругом перед

площадкой для казни. Безнадежность и отчаяние смотрели на меня. И меня

пронзила мысль, что я подвела их. Я подвела их. Я, леди Джулиана, истинный хозяин земель Уэссекса, не сумела защитить и обеспечить свой

народ. Я проглотила комок в горле. Что я на самом деле сделала, чтобы

помочь им? Конечно, я обеспечивала безопасность самым нуждающимся и

оберегала их от голода и смерти в морозы. Но ни одно из моих усилий не

принесло им того облегчения их участи и свободы, которых они

заслуживали. Мой отец, пытаясь восстать против своего брата, действовал

более благородно. Да, он потерпел неудачу, но, по крайней мере, он

действовал честно, и у него хватило мужества попытаться сделать что-то, что

могло бы принести пользу народу. По сравнению с этим мои усилия казались

такими тщетными и безнадежными. Если бы я только раньше поняла, что со

злом не стоит бороться злом. Но после смерти отца, я вся была поглощена

горем, которое заслонило от меня понятие справедливого и угодного Богу.

Теперь я могла надеяться только на то, что Бульдог и другие люди умрут без

пыток, что они встретят своего создателя как можно безболезненнее.

Я расправила ноющие плечи и подставила ветру покрытое синяками

лицо и распущенные волосы.

– Мой добрый народ, я виновна во всех преступлениях, о которых

говорил лорд Уэссекс. Я крала деньги и драгоценности. Я уничтожала

караваны и забирала богатства, которые мне не принадлежали. Я охотилась

на запретных землях и убила огромное количество дичи.

Мое признание ясно и громко разнеслось по поляне. Даже дети, выглядывавшие из открытых окон нависающих двухэтажных домов, смотрели на меня широко раскрытыми печальными глазами.

– Благодарю вас, леди Джулиана, – сказал дядя с довольной улыбкой, собирая кожу лица в складки.

Я стряхнула руку солдата, державшего меня за локоть.

– Я только сожалею, что не сделала больше, чтобы облегчить ваши

страдания, – крикнула я толпе, игнорируя острую боль. – Вы не заслужили

этой жестокости, постигшей вас, и я испущу последний вздох в молитве, что

бы Бог дал вам облегчение от страданий.

В воздухе поднялся гневный, недовольный ропот. Эдгар толкнул меня

сзади, и я, споткнувшись, упала к столбу.

– Вы слышали признание леди Джулианы, – крикнул дядя, перекрывая

нарастающий шум. – Она сама призналась в преступлениях, слишком

многочисленных, чтобы их пересказывать.

Солдат прижал меня к деревянному столбу.

– И за свои преступления, – закричал дядя, – она приговаривается к