Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)
Шрифт:

А Лизка растопит панцирь, разомкнет объятия и уйдет. Оставит Розу одну.

Они все уходят.

Роза дернулась, высвобождаясь.

– А поехали со мной? – неожиданно предложила Лизка, ничуть не обидевшись. – Помогу тебе собраться. Днем раньше, днем позже. А?

– Куда?

– Ну… – Лизка смутилась. – Куда-нибудь.

– Думаешь, от этого можно убежать?

Она хотела добавить – я уже пыталась, но ничего не вышло. Но промолчала. В Лизкином молчании и так была растерянность. Не убивай чужую веру, даже если она ошибочна. До тех пор, пока не сможешь дать взамен другую. Кажется, отец Петр так

когда-то говорил. Или кто-то другой? У Розы не было ничего взамен Лизкиной неуверенной надежды.

– Булочник сегодня уехал, – сказала Лизка. – Всей семьей. И бабка Шая со своими котами. Половина города пустая.

Роза опять промолчала. Не стала говорить, что они уезжают не потому, что знают, куда. Просто надеются убежать.

– Вот, гляди, я успела еще купить свежих булочек. И пирог с яблоками. Я тебе оставлю половину. Бери-бери, куда мне всё это тащить с собой…

Роза слушала, как затихает перезвон колокольчиков после ухода Лизки.

Сдерживалась, чтобы не побежать следом. Куда я ей, такая обуза, подумала она. Это здесь, в лавке, я королева. Знакомые стены, каждую ступеньку узнаю по голосу, каждая бусинка – на своем месте.

А ведь я могла бы ей всё рассказать, подумала Роза. Как отцу Петру в исповедальне. Уткнуться лбом в темное гладкое дерево, закрыть глаза…

Отец мой, мое сердце почернело от ненависти и страха.

Я ослепла в десять. Слишком рано, чтобы смириться с потерей. Слишком поздно, чтобы забыть, что потеряла. Я до сих пор вижу цветные сны, а просыпаясь, открываю глаза в темноту, в которой теперь навсегда утоплена моя жизнь.

Мой отец ушел через год, наверное, ему было невыносимо видеть, как милый ребенок превращается в угрюмого истерика. Мама продержалась чуть дольше. Я мешала ей, неудобная колючая обуза для нового счастья. Они оставили меня одну в моей темноте. Те, кому я верила безоговорочно. Я их возненавидела. Я желала им смерти. Медленной и мучительной, в одиночестве и темноте. Как у меня. Когда я узнала, что это желание исполнилось и мой отец утонул, запертый в каюте прогулочного кораблика, я рассмеялась. И только потом заплакала, когда вспомнила, как он сажал меня маленькую себе на шею, а я гладила его щеки, шершавые от щетины.

А когда через несколько лет нищеты, отчаяния и темноты я научилась снова жить, прежний мир рухнул. Я узнала, что еще более беспомощна и слепа, чем считала раньше.

– Дитя, – сказал бы отец Петр и, наверное, утер бы слезы с Розиных щек твердой ладонью, – мы все слепы и беспомощны. И только в своей самонадеянности иногда думаем, что это не так.

– Но ведь даже в этом случае я больше слепа, чем другие.

– И это не так, дитя. Ищи свет не снаружи, а в своем сердце, Роза.

– В моем сердце страх и темнота.

– Такой союз, дитя, рождает только чудовищ.

– Знаю. Я сегодня чуть не убила девушку. Дочь нашего мэра. И теперь боюсь еще больше, отец мой. Не только тех чудовищ, что снаружи, но и тех, что в моем сердце…

Роза не знала, что ответил бы на это отец Петр, принесенный в жертву морю в самые первые месяцы, когда стало понятно, что ни старые боги, ни их служители не могут защитить своих детей от новых страшных богов. Сердце отца Петра было съедено рыбами и чайками, которые не искали в нем ни света, ни доброты, а только пищу…

* * *

Вечером

пошел дождь.

Сперва накрапывал, робко царапался в окно, как заблудившийся кот, а потом враз хлынул грохочущим водопадом, сердито и гулко застучал по крыше. Не стеснительный гость, который просится переночевать, а наглый захватчик, грохочущий кулаком в окно, собираясь вломиться и вышвырнуть хозяев из уютного тепла.

Роза не вытерпела, приоткрыла дверь. Постояла на пороге, слушая грохот избиваемой мостовой и плеск разбивающихся вдребезги луж. Смахнула со щек дождевые капли. Ладонь пахла морем.

Дождь был соленым.

– Хозяйка, позвольте!

Грохочущая стена расступилась, выпуская промокших насквозь, отфыркивающихся мужчин.

– Проходите, проходите.

– Добрый вечер, Роза! – сказал доктор, улыбаясь сквозь шум дождя и запах мокрых плащей и зонтов.

– Недобрый, – буркнул мэр, отряхиваясь на пороге, как пес. – Морская вода и ветер. Видали? Море у города.

– Говорят, уже Оструду затопило, – добавил аптекарь. Шумно высморкался и закомкал платок в карман плаща.

– Много болтают, – проворчал мэр.

– А что – не так?

– Ну, затопило, – неохотно признал мэр. – Но хочу отметить, что официально еще ничего не…

– А не надо официально, – предложил доктор. – Надо как на самом деле.

– Проходите, – пригласила Роза. – Я сделаю вам горячего чаю.

– Спасительница! – восхитился мэр. – Еще бы двойной виски туда…

– Тут не трактир, – напомнил доктор.

– А, ну да. Но я ведь мэр? Я ведь здесь еще мэр, да? Официально?

– Совершенно официально.

– Виски нет, – ответила Роза. – Я принесу вам коньяк.

– Спасительница! – хором сказали трое гостей.

Роза, улыбаясь, ушла на кухню. Расставила на подносе чашки, прислушалась.

– Хочу отметить, что официально еще ничего не объявлено, – приглушенно бубнил мэр. – Поэтому строго конфиденциально, но в целях предотвращения паники…

– Что?! – воскликнул аптекарь. – С завтрашнего дня? Все полномочия?

– Тс-с. А, впрочем, всё равно, в завтрашних газетах и совершенно официально… Давайте выпьем, а? – Мэр звякнул бутылкой о стакан; коньяк забулькал в узком горлышке.

– Вы думаете, панику предотвратит известие о том, что мэром вместо вас будет этот… это… – Доктор замялся перед последним словом.

– Ну а что? Как будто так раньше не бывало, право! Во-первых, официально объявляется, что мэры, губернаторы, а также прочее условно выборное руководство теперь совершенно официально назначается оттуда.

– Вы тычете пальцем в пол.

– Тьфу ты. То есть я имел в виду противоположное направление. Но, по сути, вы же понимаете…

– Да, по сути, так оно всегда и было, – согласился доктор.

– Вот об этом я и говорю, – подтвердил мэр. – Э, мне показалось, или вы сейчас сказали что-то противозаконное, что-то… э… как бы смахивающее на клевету, распространение которой в наше смутное время…

– Не я, а мы сказали, – поправил доктор.

– Я молчал, – торопливо уточнил аптекарь.

– Ну и ладно, – мэр снова звякнул стаканом. – Поскольку я пока неофициально, но уже неофициальное лицо, то строго конфиденциально мне лично не возбраняется… Так, о чем это я… Одним словом, давайте выпьем!

Поделиться с друзьями: