Бета-тестер

Пот стекал по его широкому лбу и капал с бороды. Священник часто вытирал лоб рукавом льняной рубахи, попадал по пальцу, тихо ругался и трогал крест, висевший на груди.

Я подошел к калитке и остановился.

— Здравствуйте, товарищ священник. Можно войти?

— Товарищ? Слово какое-то чужеземное, не нравится оно мне. Не знаю почему. Ну входи, если не боишься.

Я вошел и прикрыл калитку за собою. Бородач перестал колдовать над прямоугольной конструкцией и до меня дошло. Это гроб. Он делал гроб. Жесть. За что не люблю все религии, так это за постоянные намеки на загробный мир и смерть.

В детстве бабушка водила в костел. Хотя я и крещенный в церкви, но ходил куда водили. Да и по сути разницы между православием и католичеством особой нет. Где-то там в высокой политике, мейби. А так… И там кресты, и там кресты. И там христиане и там христиане. Просто католики больше любят мать Иисуса — Деву Марию, а православные — Бога. У одних можно сидеть в церкви, а у других нужно всю службу на коленях проводить. Ух, как у меня колени болели и голова кружилась от ладана. При мне девочки знакомые даже в обморок падали. У одних попы, у других ксёнзы. У одних служба на польском у других на русском или украинском. А так разница небольшая. Выдуманная.

К чему это я. Смерть всегда была атрибутом церквей и костелов. И тогда я еще не читал Кинга и не смотрел фильмов ужасов. Никаких накрутов. Просто этот распятый Иисус со всех стен. Мы реально его боялись, но мало кто сознавался. Целовать ноги распятого человека на дверях и креститься — это нечто. А эти страшные иконы с пытками по всему костелу. А Дева Мария с сердцем, вывалившимся из груди. А кладбище вокруг костела, на котором похоронены… Не знаю кто там похоронен, может предшественники ксёндза, не интересовался тогда. Но эти старые крести и полусгнившие могилы. Мраморные ангелы над могилами умерших детей. Короче я не атеист, но вот такие ассоциации.

— Это называется гроб, — пояснил священник, — так нужно хоронить человека, а не сжигать или оставлять в лесу, как вы это любите. Когда входишь на территорию церкви перекреститься нужно. Это делается так.

Я не дал ему договорить и быстро перекрестился. Годы, проведенные с бабушкой давали о себе знать, отработано до автоматизма. Священник одобрительно кивнул.

— Да, так крестятся, сын мой. Только не слева направо, а справа налево. Ты уверенно крестишься, но неправильно.

Точно. Я ведь по католически приучен креститься. Улыбаемся и машем.

— Простите, святой отец. Исправлюсь.

— Заходи, — махнул рукой священник, — что привело тебя ко мне. И, кстати, где ты креститься научился? Не помню я тебя в нашей деревне.

Вот пристал искусственный интеллект. Придумывай ему теперь легенду.

— Из соседней деревни я пришел. Живу временно у вдовы кузнеца.

— Знаю я твою деревню. Только нет там христиан и наставить тебя на путь веры правильной никто не мог. Где же ты креститься научился?

Вот пристал как вошь к солдату. Нужно выкручиваться, не?

— Калика перехожий меня научил. Я маленький был еще, забрел он к нам и жил с десяток лун. Отец и мать не возражали. А мне интересно было.

По глазам священника я понимал, что не очень он мне доверяет. Не купился на историю, но делает вид, что верит.

— И чему же он тебя научил, добрый молодец?

Сколько божих заповедей существует?

— Семь.

Священник неодобрительно покачал головой.

— Десять заповедей божих были даны Моисею Богом на горе Синай. Десять а не семь. Плохо тебя калика учил.

Я притворно склонил голову. Вот докопался ИИ.

— Учил может и хорошо, святой отец. Я ученик плохой.

Священник присел на гроб и достал трубку из под рубахи. Одет он был кстати по простому. С виду человек — человеком, не скажешь что священник.

— Напомни мне заповеди. Сможешь назвать семь хотя бы?

Пристал как банный лист. Придется вспоминать.

— Не убий… Не укради… Не прелюбодействуй… Почитай мать и отца своего… Не заведи себе кумира или как-то так… Одному богу поклоняйся вроде бы еще… Последнюю забыл.

Священник разочарованно покачал головой и даже спрятал трубку.

— Немного не так. Совсем не так. Слушай и запоминай, отрок. Заповедь первая: Да не будет у тебя других богов, кроме меня. Понимаешь, что это значит?

— Да.

— Заповедь вторая: Не произноси имени Господа, Бога твоего напрасно. Заповедь третья: Помни день субботний, чтобы святить его. Заповедь четвертая: Почитай отца твоего и мать твою, да будет тебе благо и долголетен будешь на земле. Заповедь пятая: Не убивай. Заповедь шестая: Не прелюбодействуй. Заповедь седьмая: Не укради. Заповедь восьмая: Не произноси ложного свидетельства на ближнего своего. Заповедь девятая: Не пожелай дома ближнего твоего. Заповедь десятая: Не пожелай жены ближнего твоего, ни раба, ни рабы его, ни скота его, ничего из того, что есть у него. Вот это и есть десять заповедей божих, а не то, что ты там проблеял.

— Извините, — сказал я, — исправлюсь.

— По воскресениям у меня школа для жаждущих знаний, — сказа священник и опять достал трубку, начал лениво вертеть ее в руке. — Если хочешь приобщиться. Добро пожаловать.

Над его головой вдруг возникло легкое сияние. Нет, не нимб. Что-то вроде прозрачного экрана. На нем проступили буквы.

"В мире Киевской Руси почти мирно сосуществуют два религиозных течения: христианство и язычество. Вам предстоит выбрать одно из направлений для комфортной игры. Христианство и язычество дают свои уникальные бонусы, доступ к предметам, классам и профессиям. Религию можно будет поменять впоследствии но за определенную сумму денег".

Вы принимаете христианство? Да или нет?

— Зайду как нибудь. Но я к вам по другому делу.

Вы отказались принять христианство. Принять веру можно в любое время, просто найдите ближайшего священника и заговорите с ним.

— И что за дело у тебя ко мне, незнакомец?

В голосе чувствовалось разочарование и прохлада. Теперь не поможет.

Я вкратце изложил ему суть дела. Рассказал про колодец, про куриц со свернутыми шеями, о моих попытках расследования и найденном волосе. Священник помрачнел и внимательно слушал.

— Как звать тебя?

— Андрей.

— Андрей. Как Андрей Первозванный. Тот, что крест на горах Киевских поставил и сказал: "Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божия, имать град великий быти и церкви многи Бог въздвигнути имать". А меня может отец Петр звать.

Он провел рукой по гробу на котором сидел, посмотрел на ладонь и задумчиво сказал:

— Хороший материал. Сосна! Лучший материал.

Потом достал трубку и наконец начал набивать ее табаком. Я молча стоял перед ним и ждал. Сесть мне не предлагали. Да тут ничего и не было. Не на гроб же садиться.