Бейкер-стрит на Петроградской
Шрифт:
5. Василий Ливанов предложил мне собственный сценарий по книге генерала Игнатьева «Пятьдесят лет в строю». Его повесть «Атташе» была опубликована в журнале «Юность». Студия отклонила этот проект.
6. Мечтал поставить повесть Вячеслава Кондратьева «Лихоборы». Даже договорился с писателем о праве на экранизацию, подал заявку. Ее не приняли.
7. Тогда я решил поставить только что напечатанную в журнале «Театр» пьесу Александра Гельмана «Наедине со всеми». Реакция тогдашнего председателя Гостелерадио А. Лапина: «...вашего Гельмана выпороть бы на Красной площади
Парторг!
Это требует пояснений... Да, действительно, я был избран на общем собрании «Ленфильма» секретарем партийной организации. (На утверждении в Смольном первый секретарь обкома Г. В. Романов прочитал мне лекцию как надо делать фильмы, и вопросил — почему «Мосфильм», а не «Ленфильм» снимает картину про Анну Павлову? Я промолчал. Крыть было нечем, Эмиля Лотяну у нас не было.)
Я уже говорил о том, что давно зарекся делать фильмы на общественно-политические темы, заказные или конъюнктурные сюжеты.
Моя общественно-политическая физиономия тоже формировалась стихийно.
Комиссии, комитеты, экспертные жюри, ученые советы, секретариаты и президиумы — не было у меня сил увиливать от них, не хватало характера, было совестно.
Поиск сценария продолжался. Ну не «Холмса» же опять снимать!
Часто говорю о том, что моя седая голова — это результат восьмилетнего общения с Василием Борисовичем Ливановым. Скандалы, ультиматумы, запои, ловля его по всей Москве, чтобы «зашить» средством, которое привезла из Парижа Марина Влади, и т. п. Терпел потому, что уж очень удачным был выбор.
Но я искал возможность освободиться от этих пут... И, как это часто бывает в судьбе «щепки», каковой я являюсь, она подвернулась.
Володя Валуцкий, слегка под шафе (а кто из нас тогда не пил, в том числе и собственный самогон из гороха или томатной пасты?), принес мне домой сценарий, отвергнутый на «Ленфильме» сначала Сергеем Микаэляном, а потом и Ильей Авербахом. Сценарий назывался «Зимняя вишня».
Прочитав сценарий, я удивился, почему Илья Авербах отказался от него.
Когда же я согласился работать над картиной, редактор Госкино Валерий Щербина спросил меня:
— Почему все-таки Авербах не захотел ставить «Вишню»?
— Он ничего не нашел в ней для себя, — отвечаю.
Почесав затылок, Щербина сказал:
— Это часто бывает, когда умный режиссер видит недостатки сценария, а какой-то недоумок берется...
Кроме Авербаха вокруг сценария хлопотал Сергей Микаэлян. Он хотел, чтобы Валуцкий переделал сценарий под трех героинь, сделав их в равной степени главными. Валуцкий вертел-вертел, но из «равноправного трио граций» ничего путного у него не получилось.
Причина отказа Авербаха мне тоже была известна. Илья хотел, чтобы главную героиню исполнял знаменитый клоун Вячеслав Полунин.
И вот печальный Володя приходит ко мне от Авербаха и дает почитать смешную сказку о трех разведенных бабах.
Я прочитал и говорю:
— Ничего менять не нужно!
И не только потому, что сценарий замечательно организован драматургически, но и
потому, что тема, как я уже говорил, мне была близка.Володя описал жизненную историю, типичный адюльтер советских времен, который всем нам в то время был знаком.
Главный редактор Госкино того времени Богомолов долго и очень внимательно смотрел мне в глаза:
— Не стыдно?
— А вы дайте почитать сценарий жене, — говорю я ему. — Нет! Лучше любовнице...
— У меня нет любовницы, — нервно перебивает он меня и после паузы: — Впрочем, была...
Главным противником этой затеи был Борис Владимирович Павленок — начальник главка и заместитель министра по делам кинематографии.
— Пусть Масленников по поводу «Портрета неизвестной с ребенком» ко мне даже не приходит, — сказал он.
Однако после разговора с нашим министром Филиппом Тимофеевичем Ермашом дело как-то сдвинулось.
Правда, и Ермаш был не в восторге от этого проекта.
— Если хочешь — делай, только без иностранца, с четкой социальной характеристикой героини. Избегай мелкотемья. Перенеси действие из Москвы в Ленинград, — предупредил он.
Поясняю: в сценарии героиня должна была уехать из СССР с австрийцем (в Москве был известен конкретный случай, о котором и писал Валуцкий).
Мы сдались. Не иностранец — так наш дипломат!
Вот еще одна сцена — для довершения картины моих похождений в Госкино.
Сижу в коридоре в глубоком продавленном кресле, ожидаю высочайшего вердикта.
Подходит член редакционной коллегии Раиса Соломоновна Зусева.
— Вот сижу в позе советского кинематографиста, — говорю я ей. — Три дня...
— Да-да, — многозначительно отвечает Зусева, — в этом же кресле, как сейчас помню, сидел Василий Шукшин... Как раз перед своей смертью...
Дальнейшие события носили характер затейливый и странный.
На главную роль я пробовал разных актрис: Андрейченко, Сафонову, Догилеву... На худсовете меня убедили в том,
что лучше других подходит Наталья Андрейченко. В пару к ней утвердили Сергея Шакурова. Были сшиты костюмы, Андрейченко приезжала на примерку. И вот группа отправилась в экспедицию в Выборг.
В Выборге мы ждали исполнительницу главной роли, которая в это время снималась в Суздале в советско-американской картине режиссера Лари Шиллера «Петр Первый». Но прошел день, второй, третий, неделя... А Наташа все не появляется.
Вдруг из Суздаля звонит тамошняя ассистентка и сообщает, чтобы мы Андрейченко не ждали. «Понимаете, у них с актером Максимилианом Шеллом роман», — конфиденциально шепчет она.
Наш проект затрещал по швам...
Кстати, потом Андрейченко в какой-то телевизионной передаче сказала, что я, «будучи секретарем парткома „Ленфильма", отстранил ее от роли за связь с иностранцем».
Срочно была вызвана вторая кандидатура, показанная худсовету, — Елена Сафонова. В то время она только начинала сниматься в кино, ее никто еще не знал. И вот на площадке появляется бледная, худая и замученная Лена. По роли, вроде бы ничего, но по-человечески это никуда не годилось.