Без лица

Хлоя отпускает мою руку, но не поворачивается ко мне лицом. Все девушки идут дальше, а я поднимаюсь по лестнице за Тревисом. Я знаю, что встречу там Алекса, но именно сейчас я не желаю никого видеть, а особенно Безлицего.

– Можешь отпустить меня, – говорю я Тревису. Мне это доставляет некоторые неудобства, не считая того, что любое прикосновение ко мне мужчины кажется диким. – Я никуда не убегу.

– Тебе и некуда, – отвечает он, по-прежнему сжимая мой локоть.

Мы поднимаемся медленно, каждый шаг дается с трудом. Все тело ноет после схватки с каннибалами. Когда мы поднимаемся на третий этаж, я набираюсь смелости, чтобы задать Тревису вопрос.

– Ты знаешь что-нибудь о смерти Рейчел?

Тревис замедляет шаг.

– Я ждал этого вопроса, – шепчет он. – Мне ничего не известно о смерти твоей сестры, Ева.

Мы идем вперед, Тревис больше ничего не говорит до тех пор, пока мы не доходим до двери комнаты Алекса.

– Есть лишь одна вещь, которую я знаю лучше всех истин. Хочешь выжить – не задавай вопросов.

Я не успеваю ничего сказать, как Тревис стучит несколько раз, а затем открывает для меня дверь, жестом приглашая войти внутрь. Захожу в комнату, Тревис закрывает дверь с другой стороны.

В комнате пусто, и горит свет. Я думаю о том, что Алекс может быть в ванной комнате, но когда зову его по имени, никто не откликается. Выключаю свет и ложусь на кровать. Слезы, наконец, вырываются наружу.

В темноте я чувствую себя как никогда одинокой. Это чувство было неведомо мне раньше, сейчас же я понимаю, что мне некому довериться. Боль в груди не дает дышать, внутри все сжимается. Хочется рвать и метать. На смену слезам приходит ярость, смешанная с горечью.

Я испытываю это до тех самых пор:

Пока в комнате не появляется Алекс.

Не слышит мой плачь.

Не ложится рядом.

Прижимает к себе.

Слезы проходят, когда его теплые ладони берут мое лицо. Алекс разворачивает меня к себе. Идеальное лицо все в синяках и порезах.

– Все будет хорошо, – говорит он.

– Этого никто не может обещать, – ком встает в горле, я с трудом отвечаю ему.

– Я не обещаю, – шепчет Алекс. Я чувствую его дыхание на своих губах. – Я гарантирую.

Его губы накрывают мои, и я понимаю, что проваливаюсь в бездну, на самой глубине которой скрываются огромные камни.

10

Я лежу в объятиях Алекса и смотрю в потолок. Думаю о звездах и о Вселенной. Возможно ли такое, что там, на небе сейчас моя сестра? Она стала звездой и теперь мерцает в свете луны? Не знаю.

Никто не знает.

Алекс прижимает меня к себе. Я чувствую на своей коже теплое дыхание. Его руки нежно обнимают меня, мне кажется, что я становлюсь сильнее. Будто его прикосновения дают мне невидимую силу, помогающую мне держаться на плаву. Спустя некоторое время слезы на моих щеках высыхают. Смущение пропадает, когда Алекс проводит пальцами по моей руке.

Ночью он поцеловал меня, а я расплакалась. Слезы сами собой выступили на глазах, но он не испугался этого. Алекс притянул меня к себе и больше не отпускал.

Сейчас же его грудь, вздымающаяся под весом моего тела, действует успокаивающе. Я больше не плачу, но чувство опустошенности из-за смерти сестры все так же больно давит. Алекс ничего не говорил. До сих пор он не произнес ни слова, но тепло его тела помогает лучше всяких речей. Оно успокаивает, принося в мою жизнь безмятежность.

– Алекс? – я нарушаю тишину, но не двигаюсь.

– Да?

– Все это, – я не знаю, как правильно подобрать слова. – Все, что происходит между нами, на самом деле? Или мне кажется, что что-то происходит, а в действительности ничего не… – мои слова и мысли путаются. Может, я и могу в каких-то ситуациях постоять за себя, съязвить или врезать противнику, но Алекс не мой враг, меня к нему тянет, и я не понимаю почему.

И это пугает.

К счастью, Алекс обрывает меня на полуслове, прежде чем я успеваю ляпнуть какую-нибудь глупость.

– Ева, – он немного отодвигается, давая мне возможность взглянуть на него. Алекс разворачивается ко мне, и я оказываюсь лицом к лицу с ним. – Я тоже самое хотел спросить у тебя, – уголки его губ еле заметно поднимаются вверх.

– Могу я просить тебя быть со мной честным?

Алекс кивает.

Я переворачиваюсь на живот и правой рукой тянусь к нему. Его лицо выражает недоумение. Правой рукой дотрагиваюсь до его шрамов. Он вздрагивает.

– Кто сделал это с тобой?

Алекс отводит глаза. Его мышцы напрягаются.

– Ты не захочешь знать этого.

– Ты ошибаешься. Я потому и спрашиваю. Мы были с тобой в заброшенном доме. В Чистилище. Если бы я не знала, что ты состоишь в Совете, то решила бы, что ты из здешних мест.

Безлицый тяжело вздыхает. Он садится, притягивая меня к себе. Алекс смотрит мне прямо в глаза, прежде чем ответить.

– Ева, ты должна знать, что в Совет попадают не по крови. Нельзя родиться и тут же стать Безлицым. Таковым может быть каждый, – он поправляет вылезшую прядь волос мне за ухо. – Даже маленький мальчик из Чистилища.

Мария подталкивает меня вперед. Ненавижу, когда она так делает. Иногда мне страшно поворачиваться к ней спиной, вдруг эта ненормальная воткнет нож в спину. Несмотря на мое к ней не самое лучшее расположение, должна заметить, что мне ее жаль. Мария выглядит усталой. Под глазами темные круги, а плечи поникшие, словно она не спала несколько дней. Волосы распущены и спутаны, они закрывают ее лицо, где я замечаю хорошего размера синяк.

– Что-то случилось?

– Здесь всегда что-то случается, – недовольно фыркает Мария, она толкает меня в спину. – Шевелись.

– Перестань. Я умею ходить, необязательно меня постоянно толкать.

Она вновь толкает меня.

Во мне вспыхивает злость. Хочется пожать руку тому, кто заехал ей по лицу.

Мария тыкает пистолетом мне в плечо, я испытываю дикое желание отобрать у нее оружие и использовать его по назначению.

– Ты меня раздражаешь, – слышу ее голос из-за спины.

– Взаимно, – отвечаю я, заворачивая за угол. Дверь в комнату, если можно так назвать помещение, где мы все живем, открыта. Я ныряю в проход и осматриваюсь.