Без маршала Тито (1944+)

— Арсо, — добрел я до него. — Я успел одного немца допросить, ими командует Скорцени, надо бы его найти…

— Зачем? — оторвался от командования начштаба.

— Вроде как лучший диверсант Рейха и скользкий тип, может удрать.

— Не на чем, «шторх» сожгли, кладбище обложили. Да и бог с ним, есть дела поважнее.

— Что еще стряслось?

— Немцы наступают танковыми колоннами от Книна, Грахово и Мрконич-Града.

Арсо посмотрел на мою рожу в пыли и саже, на перемазанную землей и кровью американскую куртку…

— Бери своих, дуй на кладбище, ищи своего Скорцени.

— Моих половина осталась, да и те почти все ранены.

— Не раскисай, Владо, действуй!

Легко сказать, а меня ноги не держали, в первой же комнатке я сел отдышаться на пол у стены и только потом сообразил, что на столе лежит тело маршала, а сбоку уже стрекочет кинокамера. Я с трудом встал и приложил руку к пилотке:

— Друже маршал, ваше приказание выполнено, американцы выведены.

Когда мы добрались до Харем-Края, бойня уже закончилась — ученики Небоша попросту заняли позиции на кряже, метров на сто выше захоронений и перестреляли эсэсовцев, как в тире.

Через три часа блужданий между белокаменных могильных столбиков и плит, проверки всех трупов, я все-таки нашел долговязое тело в бергмютце с черепом, понтовой камуфляжной куртке и с Рыцарским крестом на шее. Шрам на щеке не оставлял сомнений — он. Показал на тело командиру роты пролетарцев, объяснил, кто это и почему надо тщательно проверить все бумаги, а сам побрел в бывший штаб. Ну грохнули Скорцени и грохнули, да только Тито не уберегли, так себе размен.

Жалкий километр я осилил минут за сорок, время от времени задирая голову и следя, как в небе проплывают эскадрильи союзников — радисты на спасенном оборудовании сумели связаться с Бари, и теперь англичане с американцами бомбили немецкие колонны. По дороге меня догоняли и другие новости: почти весь комитет омладинцев погиб в палаццо, Иво жив, последнюю атаку немцев сдержали курсанты офицерской и снайперской школ, убита Герта Хаас, наших пленных освободили, допросы вели абверовцы, их взяли, парашютисты в доме у сквера отказались сдаваться, их взорвали нахрен вместе с домом, связь и управление восстанавливают…

В разгромленную гимназию потихоньку собирались члены Верховного штаба — Сретен Жуйович, Иво Рибар, Коча Попович, Моше Пияде, Лека Ранкович, Милован Джилас, все, кто был недалеко от города или кто уцелел при нападении. Настроение у них было как бы не хуже, чем у меня — полная растерянность, и у всех глаза на мокром месте.

Наверное, так реагировали на смерть Сталина — был отец, и не стало отца. Вот и эти, в большинстве еще совсем молодые ребята, вдруг остались без родителя, и что теперь будет, не понимают. Издержки культа личности.

У меня тоже неприятно тянуло внизу живота, но жить-то надо!

Лека поднял глаза, подошел ко мне и вытащил из-за пазухи золоченый пистолет:

— Вот.

— Что?

— Тот самый, что ты у Лера взял.

Надо же, Ранкович в такой момент вспомнил про мой трофей, на который наложил лапу Тито…

— Оставь, для музея.

Мы вышли во двор, к нам присоединились Иво и Милован. Джилас закурил дрожащими руками, истратив на одну папиросу три или четыре спички.

— Не раскисайте, — повторил я совет Арсо. — Вы сами теперь Тито, ступайте руководить.

Глава 2 Вис и Брач

В стае, оставшейся без вожака, немедленно начинается грызня за власть. Руководить возжелали сразу три группировки: «старички», «молодняк» и «армейцы». И если с Арсо все логично — немцы наступают, надо отбиваться, даешь в первую очередь военные вопросы, — то перепалка Джиласа и Сретена Жуйовича меня неприятно удивила.

Все кто присутствовал, когда эти двое собачились, так или иначе заняли одну из сторон. Коча Попович и другие команданты немедленно скучковались вокруг Арсо и вполголоса обсуждали срочные вопросы обороны, не влезая в спор. Растерянный Пияде, как потерявший наседку цыпленок, после некоторых колебаний поддержал Жуйовича. Иво Рибар и Лека Ранкович встали на сторону Джиласа.

Н-да… Вопрос и в самом деле непростой. Отец рассказывал, что в свое время преемник почившего генерального секретаря ЦК КПСС определялся просто: кто председатель похоронной комиссии, тот и встанет во главе. Осталось только решить, кто это будет и желательно поскорее. Проблема же в том, что в силу традиционного для коммунистов сочетания «великий вождь и партия», рядом с Председателем обычно нет ни одной сопоставимой по влиянию фигуры.

Тем более такого калибра. Это же не какой-нибудь невзрачный Черненко, или даже Андропов с Романовым. Тито и в ряду масштабных личностей, которых выдвинула бурная середина ХХ века, смотрится на равных.

Меня, кстати, всегда удивляло это массовое (и практически одномоментное с точки зрения исторического процесса) появление крупных лидеров: Сталин, Муссолини, Черчилль, Рузвельт, Гитлер, Мао, Чан Кайши, де Голль… Даже на региональном уровне проявились Неру, Хо Ши Мин, Перон, Сукарно, Франко. Какие вызовы — такие и люди, наверное.

А вот греки на этом фоне выглядели слабо, может, итоговая неудача ЭЛАС как раз и связана с тем, что у них не нашлось лидера такого ранга? Генсек у них есть, но одного культа мало, нужна личность. Наверх-то выбраться может если не каждый, то многие, тем более если заручиться поддержкой Москвы. Но вот что делать потом, если вместо ума, таланта и воли у тебя только склонность к интригам и верность догматам?

Я ловил косые взгляды и смотрел на колготу Верховного штаба — спорили до хрипоты, курили и раздраженно махали руками, — и пытался вычислить, кто же встанет во главе народно-освободительной армии в частности и Югославии в целом.

Сретен Жуйович? Здоровый, крупный мужик, с тяжелой харизмой, старый партиец, искренний сторонник Москвы, которая, кстати, в любой момент может припомнить ему поддержку расстрелянного в 1937 Горкича, предшественника Тито на посту главы компартии.

Арсо Йованович? Отличный командир и офицер-оператор, но ни разу не государственный лидер, да он и сам это прекрасно понимает. Персонифицированный принцип «армия — орудие политического руководства».

Иво Рибар? Задатки есть, характер есть, и за ним с радостью пойдут омладинцы, а вот члены партии с двадцатых-тридцатых годов, наоборот, скажут «Слишком молод!» Зато отец у него председатель Антифашистского веча, тоже гирька на весы.

Моше Пияде? Обратная ситуация, старички и часть политаппарата за него, а молодежь и выдвиженцы последних трех лет — нет, они ценят не философские глубины, а командирские качества. Кабинетный теоретик им не интересен.

Милован Джилас? Будь он лет на десять постарше, поставил бы на него — относительно молод, но в партии давно; член Политбюро с довоенных времен, но постоянно с людьми; хороший публицист, но резок, как понос… а к людям надо мяхше, мяхше… Вот и сейчас, вместо того, чтобы найти компромисс, бранится с Жуйовичем.

Когда спор о наследстве дошел до матерщины, я влез в секундную паузу:

— Погодите, другови, где хоронить будем?

Пияде нахмурился и смешно встопорщил щеточку усов, но через секунду вместе со всеми призадумался — а действительно, где?

— В Ливно нельзя, — оторвался от своих военных проблем Арсо. — Если немцы выбьют нас из города…

По комнате как темная волна прошла — все представили, что могут сотворить с захоронением даже не эсэсовцы, а усташи. Причем никакого приказа командования им не потребуется.