Без названия

На углу улицы Артема они расстались: Джума пошел в банк, Кира поехала к Непомнящей. Джума предъявил удостоверение милиционеру, стоявшему у двери в банк, и выяснил, что шофер Пестерев и инкассаторы во внутреннем дворе, и сейчас готовятся куда-то ехать инкассировать выручку. Через холл Джума прошел во двор, увидел машину, возле нее троих, Пестерева он узнал сразу. Подошел.

– Вадим Никитич, поговорить надо, кое-что уточнить, отойдем в сторонку.
– Они отошли к бочке с водой, стоявшей под водосточной трубой.

– Все по тому же делу?

– спросил Пестерев.

– Все по тому же, дорогой.

– Хоть как-то продвинулись?

– С Божьей помощью... Вы когда последний раз видели Гилевского?

– Я же сказал следовательше: в апреле.

– Где? У него дома, у вас дома?

– Нет, у него на работе.

– Как прошли в его кабинет?

– Он ждал меня перед входом в музей, провел к себе.

– В котором часу это было?

– В конце рабочего дня. Кажется, часов в пять или шесть.

– А из музея вышли тем же путем?

– Нет. Он выпустил меня через заднюю дверь, обитую железом, на внутренний балкон.

И больше вы с ним не встречались?

– Да нет же!

– Ну и ладно, - как бы согласился Джума.
– Больше у меня вопросов нет.

Пестерев пожал плечами, мол, нет так нет.

"Пожалуй, все и прояснилось", - подумал Джума.

Разговор между Непомнящей и Кирой был в самом разгаре, когда туда явился Джума.

– ...В котором часу в тот день пришел Чаусов?
– спросила Кира.

– Между пятью и шестью вечера.

– А ушел?

– В начале десятого.

– Виктория Петровна, муж ваш где был в это время?

– В командировке.

– Чаусов знал об этом?

– Разумеется.

– Вы ужинали с Чаусовым, выпивали?

– Да. Коньяк.

– Какой?

– "Десна".

– Выпили всю бутылку?

– Ну что вы! По четыре рюмочки.

– Кто откупоривал, наливал?

– Он.

– Потом?

– Слушали музыку, смотрели фильм по видеомагнитофону.

– Кто ставил кассеты?

– Он, Алексей.

– Виктория Петровна, я вынуждена произвести выемку бутылки, из которой вы пили коньяк и кассеты.

– Зачем?
– не поняла Непомнящая.

– Такова процессуальная процедура.

– В чем его подозревают?

– Убит человек.

– И вы подозреваете Алексея?
– воскликнула Непомнящая.

– Я веду следствие. Вы могли бы пригласить двоих соседей, как понятых?

– Боже мой, это же унизительно! Пойдут разговоры. Муж узнает.

Непомнящая вышла и через какое-то время вернулась с двумя женщинами.

Кира объяснила им, в чем дело. Те закивали головами. Кира достала из сумочки две больших салфетки, два целлофановых мешочка, уложила туда завернутые кассеты и бутылку. Все это заняло немного времени.

Бледная, сразу как-то спавшая с лица, Непомнящая проводила их до двери...

– Ну что у вас, Джума? Нашли Пестерева?
– спросила Кира пока они шли к прокуратуре.

– Нашел. Он подтвердил, что последний раз виделся с Гилевским в апреле.

– Где?

– У Гилевского на работе. И вышел Пестерев через дверь, которая ведет из хранилища на балкон.

– Выходит, Пестерева надо отодвинуть в сторону?

– Во всяком случае пока, - резюмировал Джума.
– Мы же не знаем, когда он уехал на байдарке в Белоруссию. И, видимо, никогда не узнаем. И нет гарантии, что он больше не виделся с Гилевским и еще раз не выходил через ту же дверь на балкон, но на этот раз прошел никем не замеченный.

– Да, вздохнула Кира...

Когда пришли, она достала из сейфа стакан, завернутый в салфетку, из которого пил Чаусов, отдала его Джуме, присовокупила пакетики с кассетами и бутылкой "Десны", сказала:

– Попросите капитана Кисляка, чтобы снял со всего "пальцы" и сравнил.

14

Теперь, когда Кира знала все, вернее многое о Диомиди, о какой-то возне вокруг мифического или реального пакета, когда с помощью Чаусова она разобралась в датах, говоривших о том, что, похоже, Гилевский плутовал; когда на лжи попались и Долматова, и Жадан, и Чаусов, но невозможно было проверить, врал ли Пестерев, что уехал в Белоруссию за несколько дней до убийства Гилевского; когда был обнаружен открытый сейф, - ей оставалось всего ничего, как определить, с кого начинать.

Кира стала подшивать к делу накопившиеся бумажки, протоколы допросов, отложила в сторону газету с фотографией Гилевского на фоне открытого сейфа, еще раз прочитала репортерскую заметку под ней, убедилась опять, что ничего в ней необычного нет, прочитала подпись "Текст и фото Л.Бирюкова", сверху на газету положила каменный топор - все это надо будет вернуть директору музея.

В это время позвонили. Она сняла трубку. Женский голос спросил Скорика. Ей показалось, что это жена Скорика - Катя.

– Его нет, он в суде, - сказала Кира.
– Пожалуйста, - положила трубку. Но тут же опять раздался звонок.
– Я слушаю... Да... Я Паскалова.

– Кира Федоровна, вас беспокоит корреспондент газеты "Вечерний голос" Рубинов. Я давал большой репортаж о предполагавшейся поездке профессора Гилевского в Штаты. Теперь хотелось бы рассказать читателям, как идет расследование убийства.

– По телефону такие вещи не делаются, - ответила Кира.

– С вашего разрешения я готов сейчас буквально на полчаса подъехать к вам.

– Смогу уделить вам действительно не более получаса, - неохотно согласилась Кира.

Он примчался через пятнадцать минут, невысокий, совсем молодой, но уже лысеющий человек, сразу выложил на стол маленький магнитофон-репортер, показал Кире редакционное удостоверение.

– Как вы узнали, что дело веду я?
– спросила Кира.

– Господин Щерба сказал. Мы с ним поддерживаем контакты. Так или иначе наша братия вас достанет. Уж больно сенсационное дело.

– Кто это - ваша братия?